Шугаевские мы…

«Все мы вышли из гоголевской шинели». Этот известный оборот применим и к южноуральским городам и поселкам, основанным вдоль оборонительной линии крепостей в XVIII веке, – все они выросли из небольших казачьих заимок, пригоршнями разбросанными вокруг крепостей, и Челябинской в том числе.

Служивому человеку помимо службы нужно было где-то «семьей гнездиться и кормиться». Поэтому, согласно екатерининским указам, казаки при переселении на пограничные линии получали в свое владение земли для ведения хозяйства в 10-15 верстах от крепости. Земельный надел определялся «из расчета 30 десятин на каждую мужскую душу войскового сословия, начиная с 17-летнего возраста».

Заимки росли, как грибы, быстро превращались в хутора, потом – в поселки. Названия, естественно, давались по фамилиям владельцев заимок. В итоге появилась колоритная казачья топонимика. Уже в списке первопоселенцев Челябинской крепости значатся фамилии, которые на слуху и у нынешних челябинцев – тот же Савва Смолин или Иван Фотеев, Степан Бутаков и Митрофан Казанцов, Емельян Синеглазов и Иван Баландин.

Когда получил свой надел казак Шугаев и как его звали по имени – сегодня уже вряд ли получится установить. В числе первопоселенцев Челябинской крепости его нет. В различных краеведческих справках указывается, что поселок Шугаевский, будущий Порт-Артур, возник в конце XIX века одновременно с соседней Сибирской слободой, где сегодня находится областная ГИБДД. Но это уже поселок, а не заимка, которая, безусловно, возникла намного раньше.

О Шугаеве можно строить много версий. Например, что он был далеко не последним человеком среди казаков, если получил надел всего в трех верстах от города в отличие от других. И наоборот – лучшие земли уже были разобраны, а ему достались болотистые берега вдоль речки Игуменки. Хотя указывается, что заимка разместилась на краю березовой рощи – как раз напротив будущего железнодорожного вокзала: там, где сходит в Ленинский район пешеходный мост.

Есть и тривиальная, но вполне реальная версия, что Шугаев здесь поселился самовольно – благо, земли хоть и числились за казаками, но были пустыми и использовались как выгон для скота. С «самоселом» смирились, а потом и привыкли. Зато с фамильным названием «не прогадали». Шугать – значит, прогонять прочь, отпугивать, нагонять страх. Вот шугаевские и нагоняли страх на челябинцев своими убийствами и грабежами больше столетия – с момента прихода первого поезда…

Казенка в николаевской краске

Первый паровозный гудок разбудит и шугаевцев, и весь сонный уездный Челябинск осенью 26 октября 1892 года. А вместе с тем разведет по разные стороны железнодорожных путей жителей поселка и непосредственно горожан. Это в итоге наложит свой отпечаток на характер Ленинского района, который оказался словно «по ту сторону» города и всегда жил наособицу.

Шугаевский поселок, Порт-Артур, быстро впитал железнодорожную суматоху с ее неповторимым колоритом и начал стремительно отстраиваться всеми подручными средствами. Между тем, первый «эпицентр» строительного бума находился не в самом поселке, а на его подступах – между речкой Игуменкой и железнодорожными путями – под нынешними пешеходными мостами.

С началом строительства дороги, вокзала и сортировочной станции здесь разместилась так называемая «Казенка» - целый поселок с ведомственным жильем барачного типа. Казенка делилась на две части: в одной жили рабочие железной дороги, и быт у них, естественно, был проще – длинный барак с таким же длинным коридором, по обе стороны которого размещались крохотные комнаты в десять квадратных метров. В другой части Казенки – служащие. Здесь дома были добротнее: рубленые, в русском стиле. На каждом дореволюционном доме был прибит специальный металлический жетон с указанием года. Да и зелени было значительно больше: тополя, акация, сирень, боярышник.

По-демократически объединяла все железнодорожные строения ярко-желтая «николаевская» краска, как ее называли. Суть в том, что моду на нее ввел Николай I, приказав выкрашивать все деревянные строения вдоль железной дороги в этот цвет.

Об этом всем подробно и интересно рассказывал челябинский краевед, библиофил Юрий Иванович Аксенцев. Он же отмечал, что в начале 1920-х годов по «концессии с американцами» на Казенке появились четырехквартирные дома – роскошные по тем временам. В них большие комнаты в 25 квадратных метров с высокими потолками и круглой печкой-голландкой. Русская печь стояла на кухне. В доме были широкие сени, в которых находились кладовка с солениями и туалет с крышкой, чтоб не пахло из выгребной ямы. Кстати, ассенизаторов, чистивших эти ямы, раньше называли очень даже поэтично – «золотари». Рядом с домом ставили двухэтажный сарай: внизу – скотина, наверху – сено. От дома к берегу Игуменки тянулись огороды.

Всего на Казенке американцы построили три дома друг возле друга – и эта часть поселка считалась весьма привилегированной…

Ударим мотопробегом…

Один дом резко выделялся среди всей Казенки – и выделялся по праву! – дом железнодорожного инженера Юлиана Коссовского.

Поляк по происхождению, потомственный дворянин и сын участника Крымской кампании, которому император Николай I лично повелел обучать детей бесплатно в любом высшем учебном заведении России, Юлиан Александрович Коссовский спроектировал Челябинский железнодорожный узел практически таким, каким мы его знаем сейчас. Выпускник Петербургского технологического института, он появится в Челябинске в 1909 году, до этого успев поработать в Сибири. При нем начнется строительство железнодорожной ветки на Троицк, а незадолго до революции Коссовский разработал проект масштабной реконструкции станции Челябинск.

В городе он будет человеком весьма заметным. Крепко сбитый, с большими пышными усами, Коссовский взбудоражит челябинских обывателей не меньше, чем гудок первого поезда. Поднимая клубы пыли, заставляя шарахаться в стороны прохожих и извозчиков, с шумом и тарахтеньем он мчался по улице с вокзала в город на неведомом доселе чуде техники – мотоцикле. Как пишет его внук, у деда был английский «Браун» с четырехтактным двигателем, бесступенчатым переключением скорости и ременным приводом на заднее колесо. Обывателям было с чего пугаться – мотоцикл развивал скорость до 80 километров в час, что совершенно не укладывалось в уездное сознание.

Коссовский первым открыл эпоху мотоциклов в Челябинске. За короткое время еще пятеро состоятельных жителей Челябинска приобрели мотоциклы, и возле дома Коссовского на Казенке, в будущем Ленинском районе, появился, пожалуй, первый на Урале и в Сибири мотоклуб.

«Байкерской душе» железнодорожного инженера Челябинск скоро стал тесен. В мае 1912 года Юлиан Александрович решил проехать на мотоцикле сам, без спутников, из Азии в Европу – из Челябинска до Уфы. Сказано – сделано.  На все 400 километров по бездорожью у него ушли сутки, плюс одна пробитая шина…

Коссовский сад и Коссовские дворы

Такие люди не растворяются в истории – и это правильно. Дом Коссовского для многих был предметом зависти; да и как не завидовать, если добрая часть Порт-Артура состояла из халуп, мазанок и крохотных рубленых изб! А здесь – большой деревянный дом, утопающий в зелени, настоящая усадьба с десятком окон, на высоком каменном цоколе, с парадной лестницей и перилами.

Рядом с домом расположился большой сад. Словно по примеру монастырской заимки, по весне он весь утопал в яблоневом цвету. С Коссовского сада, кстати, в Челябинске пошла мода на акации, а главное – здесь были цветочные клумбы: весьма экзотичное явление для того времени.

Дом и сад не сохранились – развитие города брало свое. В годы Великой Отечественной войны впритык к усадьбе Коссовского была поставлена платформа, с которой отправляли эшелоны на фронт и принимали раненых. Местные жители обычно тянулись на платформу, чтобы узнать о положении дел на фронте.

Дом разберут сразу после Победы, когда начнется реконструкция и расширение станции – требовалось место под железнодорожные пути, сортировку, горки. Сад продержится дольше и даже «краем глаза» станет свидетелем, как на смену деревянному пешеходному мосту в середине 1960-х годов придет капитальный, железобетонный. Сад основательно подожмут сначала многочисленные деревянные бараки в районе улиц Отечественной и Вагнера, затем не менее стандартные пятиэтажные панельные хрущевки.  Наконец, сад рассечет автодорога Меридиан…

Но останется узнаваемый «ленинский» топоним. Кварталы между улицами Отечественной и Барбюса, Дзержинского и Агалакова, где рядом с популярным в советское время гастрономом расположилась шумная автобусная остановка, до сих пор называют «Коссовскими дворами» и осторожно советуют: без надобности туда не соваться…

Эхо войны

Впрочем, Коссовские дворы – это все же окраина; самое же сердце Порт-Артура билось между пешеходными мостами.

Новое название Шугаевской заимки, естественно, связано с русско-японской войной 1904-1905 годов, в которой принимали участие более трех тысяч казаков только из Челябинского уезда. После героической обороны и трагического падения Порта-Артура, при всей горечи поражения ставшего символом доблести русского оружия, вернувшиеся домой казаки решили увековечить память об этом событии. Первое упоминание о Челябинском Порт-Артуре относится к 1906 году – к первой же годовщине легендарной битвы.

Подобные поселки возникли не только в Челябинске – они вообще словно рассыпались по Транссибу. Свои Порт-Артуры появятся, например, в Омске и Новосибирске. Появятся словно под копирку – «самовольно из различного пришлого элемента населения» на выгонных городских или казацких землях.

Из-за земли, собственно, разгорятся первые «судебные войны»: между казаками-землевладельцами и самовольными засельцами. И те и другие были неробкого десятка, «качали права» как на улице, так и в суде. Пришлые самстроевцы проиграли – под угрозой сноса их домишек и полного уничтожения всех построек они вынуждены были заключить с владельцами земли долгосрочные арендные договора на достаточно жестких условиях – по 60-70 рублей за десятину в год. Ничего не попишешь – город развивался, разрастался, и жилищный вопрос был весьма острым.

Пугливые путешественники

Чего только не было в Порт-Артуре! «Поселок этот представляет собою обширную площадь, застроенную в высшей степени бессистемно самыми разнообразными постройками, начиная от тесовых изб с палисадниками и кончая лачугами, сложенными из гнилых железнодорожных шпал, - писали путешественники. - Нередки здесь и землянки, вырытые прямо в земле и обложенные хворостом. Со временем обитатели землянок обзаводились избами».

Народ здесь был таким же пестрым. В посёлке обосновались мелкие железнодорожные служащие: сцепщики вагонов, ламповщики, грузчики. Жители Порта занимались всевозможными кустарными промыслами: столярничали и плотничали, сооружали маленькие кузни, точили сапоги и шили платья,  устраивали красильни и прачечные. Поселок не освещался и не имел водопровода – повсеместно были вырыты колодцы.

К 1910 году в Челябинском Порт-Артуре проживало почти четыре тысячи человек – выходцев из самых разных сословий с разным достатком и характером.  Это был натуральный «громокипящий кубок» - хаотичный, с извилистыми улочками-тропинками, многочисленными подвалами и даже подземными переходами, по которым можно было легко уйти от полиции.

Шугаевка целиком оправдывала свое название. Благообразные путешественники по-другому Порт и не воспринимали. А.М. Нечаева в своих «Челябинских впечатлениях» так живописует эту «достопримечательность»:

«Худой славой пользуется этот поселок, скрывая в своих закоулках немало преступных людей, пьяных забулдыг и даже беглых каторжан. Вообще, с общим развитием и обогащением города отбросы общества из «Порт-Артура» беззастенчиво орудуют на городском шоссе и на окраинах, как только спускаются над городом сумерки. Воровство и убийства здесь вещь заурядная. Кражи, грабежи и разбойничьи нападения дошли до чудовищных размеров. Совершив разбой, преступники почти всегда скрываются, даже днем…»

Еще сильнее сгущает краски один из старейших челябинских краеведов Ф.И. Горбунов, рассказывая, что еще в годы русско-японской войны, когда через Челябинск на Дальний Восток пошли эшелоны с обмундированием и различными припасами, обитатели Порта стали практиковать настоящий железнодорожный разбой.

«Грузы терялись не только небольшими частями, но и целыми вагонами, - пишет исследователь. - Зачастую намеренно устраивались крушения поездов, где разбивались вагоны с грузом, которые расхищались. Тащили амуницию, продукты питания, лесоматериалы всех видов, растаскивали новые и старые шпалы, дрова, уголь. Вся эта свора осела по другую сторону железнодорожных путей. Там из похищенных лесоматериалов эти хищники начали строить себе жилища. Устраивали воровские притоны, укрывая там и сбывая оттуда награбленное добро. Полиция не всегда решалась туда пойти, и люди жили там бесконтрольно, огородившись своей воровской бесшабашностью. Впоследствии поселок Порт-Артур значительно разросся, а дикие, буйные нравы его поуспокоились…»

Похулиганили, и будет…

Из криминальной истории Челябинска, конечно, Порт никуда не выбросишь. Хотя подобным характером «по ту сторону моста» отличались и Пригородная слобода, примыкавшая к привокзальной площади, и Никольский поселок, что в районе нынешней улицы Овчинникова, и Колупаевка, ставшая настоящей Марьиной рощей Челябинска.

- Что поделать, места здесь криминальные, - рассказывал Ю.И. Аксёнцев о своем послевоенном детстве. - Грабежи и разбои — повседневное развлечение молодежи. Даже днем пройти по чужой улице опасно: накостыляют. В редкой семье не было «тюремной истории».

Его уберегли от тюрьмы книги, любовь к чтению и один случай, напугавший на всю жизнь. В 1946 году на скамью подсудимых попал семнадцатилетний подросток, приятель его сестры. Все совершеннолетние участники шайки были расстреляны. Лишь он один получил срок вместо пули.

- Когда я встретился с ним через десять лет, это был человек много старше своих лет, с глубокими морщинами на лбу, со вставными зубами, но по-прежнему был талантлив — за два года окончил техникум и впоследствии работал в должности директора технического училища. Таких судеб в Порт-Артуре было много – через дом…

Чтобы что-нибудь изменилось, нужно переиначивать сам характер жизненного уклада. В Порту это происходило медленно, но все же происходило. К примеру, незадолго до революции, чтобы обуздать «безбашенный нрав» обитателей поселка, здесь была построена деревянная Вознесенская церковь, которая при Советах была перестроена под школу, да и в целом – «для культурно-просветительских нужд».

В середине 1920-х годов новые власти решили переименовать в поселке все улицы в честь революционеров-железнодорожников, чтобы даже топонимика воспитывала подрастающее поколение. Так в Порту появилась улица Дмитрия Касьянова, столяра мастерских депо станции Челябинск, участника рабочей стачки 1907 года, позднее погибший в Иркутской тюрьме во время восстания. Появилась улица Тимофея Орешкина, землекопа на строительстве Транссиба, прошедшего аресты и ссылку. Сам же поселок решили назвать в честь Леонтия Лепешкова, кузнеца челябинского депо, погибшего от рук колчаковцев в 1919 году.

Ни одно из этих названий не прижилось – нет таких улиц на современной карте. Зато остался «кончик» Южного Бульвара, теряющийся в кварталах Порта между двух пешеходных мостов. В глубине души и вправду название выглядело красиво – медленно идти по тенистой аллее на юг к чистым Девичьим слезам и безмятежному монастырскому саду…

Легенды «Трактора»

Суровые обстоятельства лучше всего воспитывают мужской характер – и в таких поселках, как Порт, это особенно заметно: либо ты катишься по наклонной, либо становишься человеком…

В конце 1930-х годов на небольшом стадионе в Коссовских садах разгорелись нешуточные страсти: футбольные матчи. Вся страна грезила этой игрой, а мальчишки – тем более. Именно тогда в Порту появилась детская «дикая команда» во главе с нападающими Павлом Ганганом и Виктором Шуваловым – они просто не оставляли соперникам шансов.

В один из весенних дней к «портовским ребятам» подошел симпатичный, спокойный молодой человек, работник завода им. С. Орджоникидзе – Владимир Трушенко. Он станет «счастливым случаем» для ребят, поворотом в судьбе. Тренер-энтузиаст предложил Гангану и Шувалову перейти в команду «Зенит». А потом – в футбольную команду «Трактор». Именно так – нынешние ледовые «Белые медведи» рождались на футбольном поле.

Игра в «Зените» изменит амплуа Павла Гангана – он вместо нападающего станет голкипером, причем, одним из ведущих в стране. Станет «челябинским тигром», как его называли за великолепную способность «снимать мячи с голов» и блестяще играть на выходе, что в те годы было еще в диковинку.

После Победы изменилась «спортивная мода» - хоккей оказался привлекательнее, и футболисты легко сменили бутсы на коньки. Эта спортивная «революция» станет звездным часом «мальчишки из Порта» Виктора Шувалова.

- Осенью 1949 года за ним подъехала легковая машина, а мы жили тогда по соседству, - вспоминал Александр Пономарев, будущий нападающий «Трактора», основатель хоккейной династии. - В «ЗИСе» сидел футбольный судья Руднев. Он сказал Виктору, чтобы тот собирался. Оказывается, в аэропорту Шувалова уже ждал самолет, специально присланный Василием Сталиным.

Так Шувалов, один из «33 лучших футболистов страны» по итогам сезона 1949 года, оказался в элитной хоккейной команде ВВС и в лучшей тройке – вместе с Евгением Бабичем и легендарным Всеволодом Бобровым, также бывшими футболистами. В первом же хоккейном сезоне в 35 играх Шувалов забьет 16 шайб. Всего же в чемпионатах СССР он сыграет 150 матчей, 222 раза поразит ворота соперника, станет двукратным чемпионом мира, трехкратным чемпионом Европы и в 1956 году – олимпийским чемпионом по хоккею, первым с южноуральской земли. К слову, маститые канадцы признают его одним из лучших нападающих мира.

А главное – мы помним, где он забивал свои первые голы…

Знания – сила

Было бы ошибкой считать характер Порт-Артура безнадежным, а пороки – беспросветными. Даже на буйной заре своего существования он тянулся к солнцу знаний.

В отличие от других старых поселков, где уже были добротные школы с полувековой историей, в Шугаевском поселке первые частные школы проросли лишь к 1910-м годам. В частности, сохранились упоминания о частной школе учителя Пензина, смешанной церковно-приходской школе, начальном училище, женской рукодельной школе, которая, кстати, очень быстро «перебралась» через железнодорожные пути в Никольский поселок – «к цивилизации поближе».

Проза жизни диктовала свои условия – и первую образовательную брешь пробило железнодорожное ведомство. По данным Н.М. Чернавского, в сентябре 1916 года в посёлке Порт-Артур было открыто смешанное 2-классное железнодорожное училище. А уже в 1920 году по инициативе рабочих железнодорожных мастерских возникла «школа ученичества массовых профессий», ставшая накануне войны железнодорожным училищем № 2.

Будущую смену растили в «военно-трудовых условиях». Производственная практика под боком – в локомотивном и вагонном депо; в учебных мастерских – военный заказ – изготовление запасных инструментов и приспособлений для танков и «катюш». В советские годы училище основательно отстроилось, а сегодня по-прежнему прячется в зелени, доставшейся по наследству от Коссовского сада…

А вот старые железнодорожные школы, к каким относилась и школа № 132 в Коссовских дворах, ушли в прошлое, оставив после себя полуразрушенные стены. Несколько раз переезжала с места на место на женских плечах и библиотека № 12, первая в Порту, пока не обосновалась в красно-белом пристрое при многоэтажке на улице Тухачевского…

Истина Евгения Родионова

Новая жизнь старого Порт-Артура началась в 1970-х годах. А провозвестницей ее, можно сказать, стала школа № 68, построенная в 1969 году по совершенно новому для того времени проекту: четырехэтажная, в двух зданиях с переходом. Позднее такие школы строились в Челябинске повсеместно и стали классикой функциональной школьной архитектуры. Вот только мальчишеский азарт, романтика, жажда подвига и самоутверждения, приправленные жестким «портовым» характером никуда не делись – и быстро впитались в новые стены.

Первая современная школа в Порту названа именем своего же современника – Героя России Евгения Родионова; мальчишки, жившего в пятиэтажном доме напротив, с детства мечтавшего стать военным и к 14 годам уже прыгавшего с парашютом. В 1983 году аттестат ему вручала Зоя Ивановна Федорова, легендарный директор, руководившая школой четверть века.

Затем в его жизни будет Рязанское десантное училище; а дальше – бесконечные горы, пропитанные дымом и порохом: сначала Афганистан, затем Нагорный Карабах, Осетия и, наконец, Чечня. Свой главный бой он примет в июне 1995 года под чеченским селом Шатой. Группа десантников почти в окружении сдерживала попытку боевиков прорваться в село. Перебросить группе боеприпасы никак не удавалось, и тогда было принято решение идти на прорыв, на трех боевых машинах под командованием гвардии майора Евгения Родионова. Жестокий бой на подступах к селу длился несколько часов. В итоге удалось пробиться к своим, удержать рубеж, взять Шатой «малой кровью» практически без разрушений. За этот подвиг Е. Родионов первым из челябинцев был представлен к высшей воинской награде – званию Героя России.

Указ Президента ему не суждено будет выслушать – Евгений погибнет в январе 1996 года, когда его разведгруппа выполняла очередное боевое задание. Позывной разведчика – «Истина» - возьмет себе в качестве названия ежегодный школьный конкурс рисунков и стенгазет. А в 2007 году на другом конце Челябинска, на Северо-Западе, именем Родионова назовут проспект, который еще только-только начинает строиться. Но первое здание с новым адресом уже есть – Федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии…

Окно в Челябинск

Еще три десятилетия назад сложно было представить, что добраться и выбраться из Порта в любой конец города будет легко и просто. Челябинцы старшего поколения, глядя на новостройки Порта по ту сторону железнодорожных путей, часто шутили: «Близок локоть, да не укусишь». Добираться на транспорте – часовой крюк по всему городу. Одна связующая нить – пешеходные мосты. Транспортная артерия была нужна, как глоток свежего воздуха…

«Рубить окно» в Челябинск – именно так, буквально, и следует воспринимать автомобильную развязку через всю станцию – примется легендарный директор ЧТПЗ Я.П. Осадчий. Еще в 1966 году на партийном пленуме он первым высказал идею строительства виадука.

Тогда к его идее отнеслись прохладно: «Тебе надо – ты и делай». К тому же в городской казне не было денег, а строительство в условиях непрекращающегося движения поездов казался крайне сложным. Яков Павлович отказываться от идеи не стал: подключил все имеющиеся связи, добился разрешения, чтобы ЧТПЗ выделил на паритетных с городом началах средства сначала на разработку технической документации, а затем и на само строительство – 8 миллионов полновесных советских рублей!

- К середине 1970-х годов мы получили проектную документацию, - вспоминает ветеран Мостоотряда-16 Юрий Алексеевич Грибашев. – Начали строительство опор, залили фундамент, но работы были остановлены по непонятным причинам.

Причина как раз понятна – к этому времени ушел Я.П. Осадчий, и двигать сложнейший проект стало некому. Его убрали под сукно и вспомнили лишь в конце 1980-х годов, когда Челябинск стал задыхаться в пробках.

Результат превзошел все ожидания – с пуском путепровода в 1994 году в восемь раз сократилось время поездки из центра города в Ленинский район, а прежний «захолустный» Порт-Артур стал чуть ли не его центральными воротами. Тем не менее, мост доводили до ума еще шесть лет – в самый кризис 1990-х годов, пока не закончили последний, пятый, съезд.

А в 2006 году ушел в историю старый пешеходный мост, выстроенный полвека назад. Новый мост оказался в два раза шире, к тому же под крышей и с освещением. Как писали журналисты, «очередь желающих первыми пройтись по новому мосту выстроилась за полчаса до его открытия. Но этой чести были удостоены священнослужители. Они окропили новый мост святой водой. И только потом мост опробовали все желающие…»

Что ж, все хорошо, что хорошо кончается. Стоило лишь приложить руки к инфраструктуре, как смягчился характер Порт-Артура и его жителей…

Вячеслав ЛЮТОВ, Олев ВЕПРЕВ. Вглядываясь в Ленинский. Екатеринбург. БКИ. 2015.

Фото: Артем Анисин, Татьяна Богина, Василий Долгошеев, Артем Зигануров, Евгений Клавдиенко, Андрей Лабаскин, Дмитрий Лесняк, Иван Навроцкий, Константин Севостьянов, Андрей Юдин

читать дальше: У Сибирского переезда