Главная » Статьи » Вглядываясь в Ленинский

Стартеры и роторы

С Введенской площади – в гараж «Семьстроя»

 

Осенью 1941 года, когда в гараж «Семьстроя» выгрузили первое оборудование Московского завода электромашин, мало кто знал, насколько уникальное предприятие приобретает Челябинск.

Московский ЗЭМ рождался в недрах первенца отечественной электротехнической промышленности - Электрозавода на Введенской площади. Его большое четырехэтажное здание в готическом стиле многим представлялось неким неприступным трансильванским замком. Именно в этих стенах создавалось первое оборудование для запуска тракторных, танковых и авиационных двигателей. Заправляли всем выпускники Московского электротехнического института и техникума имени Л.Б. Красина – молодой и дружный коллектив инженеров.

В Челябинск москвичи приедут не с пустыми руками. За плечами - опыт работы с зарубежными аналогами электрооборудования, когда приобретенные по дорогостоящим контрактам танки и машины разбирались до винтика. Были и свои оригинальные разработки в части стартеров и оборудования для автомобилей «ЗиС». А главное – была большая совместная работа с Харьковским заводом по выпуску революционного по тем временам дизельного двигателя В-2, который устанавливался на Т-34. Стартер СТ-700 к этому двигателю, разработанный на ЗЭМе, историки назовут одним из лучших стартеров времен Великой Отечественной войны. Доводиться до ума он будет уже в Челябинске...

В середине октября из Москвы вышел первый эшелон, последний – месяц спустя, уже под бомбежками. В Челябинске, между тем, царила эвакуационная неразбериха. На новую площадку пришлось буквально втискиваться – площади в разы были меньше московских. Вдобавок, когда вся страна была на колесах, «потерялась» значительная часть оборудования, которое искали на протяжении всей первой половины 1942 года.

- Зима в 1941 году наступила на Урале рано, уже в середине ноября выпало много снега, и ударили жестокие морозы, - вспоминали ветераны завода. - Станки, ящики с узлами и деталями безбожно вмерзали в снег. Так как не было никаких подъемных приспособлений, мы брали два длинных бревна, наклонно ставили их к платформе и затем медленно спускали станки вниз. Там уже были подготовлены листы железа с загнутыми краями. Мы обматывали станок веревками и, как бурлаки, тащили его на листе железа до гаража.

В самом гараже уже работали специальные бригады. Отопление подали от паровоза, установили временные компрессоры. Электрики делали подводку к щитам и разводку по потребителям. Привезенное оборудование сразу же устанавливали и подключали. В кратчайшие сроки, с ходу, завод электромашин был подготовлен к работе. Только теперь он стал номерным и секретным: завод № 255.

Первое Знамя

 

При всех организационных накладках можно сказать, что эвакуация ЗЭМа прошла практически идеально. В историю Ленинского района «Электромашина» войдет как первое предприятие, которое в годы войны получит высокую награду: орден Трудового Красного Знамени.

Первые месяцы завод Электромашин работал на своем «московском резерве» - за счет незавершенного производства, собранных узлов и деталей, привезенных из Москвы. Как только позволили условия, сразу началась сборка изделий. Всего через месяц после эвакуации первые стартеры, принятые заказчиком, были отправлены на ЧТЗ для комплектования боевых машин.

Одно время стартеры устанавливались на боевые машины «с ходу», сразу из цеха, минуя ЧТЗ и других потребителей.

- Недалеко от нашего завода проходила железнодорожная ветка, ведущая к небольшому леску, - писал много позднее легендарный директор Челябинского ЗЭМа Николай Михайлович Мусатов. – Там в палатках располагались военные, командированные с фронта за техникой. На платформах грозно высились танки, готовые к отправке на передовую. Военные вместе с работниками завода вручную носили стартеры, генераторы и устанавливали их в танки прямо на платформах. И как только завершали работу, составы уходили на фронт.

Общий объем работ, выполненных заводом, оказался очень высоким. Согласно отчетам, в 1942 году ЗЭМ полностью выполнил государственный план-заказ, произвел почти 22 тысячи стартеров, 19 тысяч генераторов и свыше 40 тысяч реле-регуляторов. Но высокую награду завод получил не только за эту огромную работу.

 

Стартер для «Клима»

 

Без стартера, запускавшего двигатель, любая боевая машина – груда металла. Поэтому за стартеры развернулась настоящая борьба. Модель СТ-700, созданная еще до войны замечательным конструктором Петром Александровичем Сергеевым, требовала дополнительной доработки с учетом реальных боевых условий.

Информация об этом приходила тремя путями: заводские специалисты сами выезжали на фронт и отслеживали «поведение» своих машин; с фронта на заводские адреса шли письма, в которых сообщалось об основных недостатках; наконец, информацию получали от военных-фронтовиков, приезжавших в тыл за новой техникой. Каждый такой приезд оборачивался долгими совещаниями, после которых конструкторы «выходили за полночь с нахмуренными лицами, и вместо того чтобы идти домой, возвращались к своим чертежным доскам…»

Так было по стартерам для «тридцатьчетверки», так будет с новыми инерционными стартерами для тяжелых танков «Клим Ворошилов» и «Иосиф Сталин». Заводчане вспоминали, что проблемы с оборудованием для КВ вообще представлялись неразрешимыми. Например, у них было долгое время разгона до включения двигателя – 18 секунд. Для танков и самоходных установок эти потерянные секунды при запуске в бою стоили очень дорого. После напряженных изысканий удалось сократить время запуска вдвое.

Затем слабым местом оказались коллектора – их разносило, и стартер выходил из строя. Бились долго, и лишь благодаря упорству главного конструктора П.А. Сергеева удалось решить проблему – да так решить, что в модернизированном виде они будут устанавливаться и на послевоенные машины.

Кстати, это решение – «заменить выпуклую шайбу коллектора на зонтичную» - Петр Александрович нарисовал… палкой на песке, сидя на лавочке возле дома поздно вечером. Конструктор от Бога, Сергеев не был похож на других. «Он был красивым, высоким, с седой шевелюрой, - вспоминали о нем уже челябинцы. - Очень подвижен, энергичен и с неизменной папиросой во рту только марки «Казбек». Это было особым щегольством, и мы как-то завидовали ему, хотя сами и не курили. Всегда вежлив, тактичен и доброжелателен, без раздражения в голосе и недовольства, хотя ему доставалось немало. Свои награды он никогда не носил, и когда однажды, на каком-то юбилее, мы увидели на его груди орден Ленина, Трудового Красного Знамени и многочисленные медали, были очень удивлены».

Запомнили его и челябинские театралы – стройного, подтянутого, в добротном костюме, начищенных до блеска туфлях, с молодой красивой супругой под руку…

 

Поворот башни

 

П.А. Сергеев в годы войны начнет еще одну конструкторскую тему, которая станет для Челябинского завода «Электромашина» ключевой: механизм поворота башни. Это целая система изделий: генераторы, моторы, контроллеры скорости поворота и наведения на цель. В годовом отчете 1945 года с гордостью отмечалось, что аналогичных изделий в Союзе не было, тем не менее, «весь комплект электрооборудования заводом освоен».

В истории этой разработки была и своя «чертовщинка».

- При разработке системы поворота башни у нас все время появлялось 13 изделий, - вспоминали конструкторы завода.- Вместе с П.А. Сергеевым мы думали, как избавиться от этой несчастливой цифры. Думали - может, добавить что-нибудь в комплект и выйти на 14 изделий? Кончилось все тем, что мы вышли на 12 изделий.

Но злоключения на этом не закончились. Уже при постановке изделия на производство состоялся весьма тяжелый разговор конструкторов ЗЭМа в кабинете у И.М. Зальцмана:

- На серийных машинах ваше оборудование работает хуже, чем на опытных…

- Но на них и трения больше, - отвечал П.А. Сергеев. – Наш мотор уже в производстве, и менять что-либо сейчас очень сложно. Нужно повышать качество серийных машин, выпускать их на уровне опытных образцов.

- Мотор делается для машин, а не машины под мотор, - отрезал И.М. Зальцман. – Если же вам не все понятно, то я могу прямо сейчас, при вас, связаться по прямому проводу со Сталиным.

Последний довод оказался решающим – конструкторы снова вернулись к чертежным доскам…

На солнечных улицах

 

Москвичи, между тем, обживались на челябинской земле, точнее – притирались к местному населению. Из вагонов-теплушек поначалу перебирались в бытовки «Семьстроя»; затем заводчанам предложили поселиться в каркасно-засыпных бараках трестовского поселка на Ереванской улице. В основном же люди искали жилье самостоятельно – «в порядке уплотнения»: в частном секторе Планового поселка, Фатеевке, поселке Порт-Артур.

- Хозяева, само собой, не слишком обрадовались нашему появлению, - вспоминали ветераны завода. – Ходили по квартирам – не пускают. Пришлось показывать определение исполкома. Людей понять можно – у них своих детей полон дом, а тут еще шестеро чужих молодцов. Нары соорудили, как в общежитиях…

Свое жилье у завода Электромашин появится лишь в 1942 году – тогда, в районе Ереванской улицы, а затем и будущей улицы Новороссийской на берегу озера Смолино, построили первые шлакоблочные двухэтажные дома на 24 комнаты и заводское общежитие для молодых рабочих. Всего за годы войны в этом квартале ЗЭМ построит семь домов.

Еще одна улица, которую начал застраивать ЗЭМ, - улица Батумская. Южные названия словно согревали: много солнца, много зелени, много тепла…

- В реальности же зимой зуб на зуб не попадал, - рассказывали на заводе. - У нас в домах тогда не было парового отопления. Топили печки, воду брали из колонок. На бычках или лошадке привозили к себе уголек, перед подъездом стоял у каждого свой ящик, в него и ссыпали уголь. Утром замерзала вода в ведре, и мы бежали на работу отогреваться…

На улице Батумской, ближе к предприятию, в бараках разместились заводской магазин, пошивочная мастерская и даже парикмахерская. А главное – на этой улице разместился первый детский сад.

Ясли под защитой прокурора

 

Со старшими детьми хлопот было меньше: многое умеют, да и взрослели раньше времени. Летом их вывозили за город – в совхоз Витаминный, что возле поселка Полетаево, где организовали небольшой летний лагерь с деревянными навесами. С малышами все было гораздо сложнее. В основном, детей пристраивали к домохозяйкам-инвалидам, освобожденным от работы, - естественно, приплачивая за пригляд. Детский сад на Батумской долгое время был единственным, хотя и принимал больше ста детей.

Мест не хватало – и многие женщины, у которых на руках были малыши, часто «попадали под статью» за самовольный уход с работы.

«Прошу дать мне расчет по семейным обстоятельствам, так как на моем иждивении находится маленький ребенок, которого не с кем оставить, а в детсад не принимают, - говорится в одном из заявлений на имя директора завода. - Жить мне нечем, карточки я не получаю, а в настоящее время прожить с ребенком без государственного пайка очень трудно. Прошу вашего рассмотрения моего заявления, так как вами было дело передано в прокуратуру Ленинского района…»

В этой истории примечательным оказался ответ прокурора, тоже женщины: «Отделу кадров завода предлагаю немедленно оказать помощь в устройстве ребенка в детсад, или же оформить работнице увольнение. Состав преступления  по Указу от 26/12-41 в ее действиях не усматриваю…»

Много позднее, в 1960-80-е годы, словно компенсируя свое дефицитное детсадовское военное прошлое, завод «Электромашина» одним из первых в Челябинске решит проблему с местами в детских садах. Строили не просто так, а «с изюминкой» - на этом настаивал директор завода Н.М. Мусатов и сам же рассказал историю с детским садом № 64 «Чебурашка» на улице Дзержинского, 12:

- Он был построен по типовому проекту, ничего особенного в нем не было. Но мы решили – если и делать садик, то самый лучший. К детскому саду пристроили еще одно помещение, соединили его с основным корпусом переходом, - так появился бассейн и гимнастический зал. Такого прежде не было – бассейн в детском саду! Наш детский сад показали тогда по центральному телевидению, а затем из многих городов Союза к нам стали приезжать за проектом. За этот детский сад нам, к слову, досталось в министерстве – мол, куда расходуете средства?..

«Обоснованность» заводских расходов будет доказана скоро – зэмовские детские сады неоднократно занимали призовые места среди дошкольных учреждений района и города. Был у них и характерный почерк: спортивный, когда каждый садик имел свой зал для занятий, а для всех групп приобретался самый разнообразный инвентарь и даже редкие по тем временам тренажеры.

Впрочем, спорт – это тоже традиция…

Ноги в руки

 

«Мы были молодые, поджарые, веселые и старались не пропустить ничего интересного» - именно такой тон волнами разливается по воспоминаниям. ЗЭМ оставался дружным и молодежным заводом, включившись в движение фронтовых комсомольских бригад. Раз в декаду подводили итоги, вручая каждому члену бригады-победителя полкилограмма сметаны и пол-литра молока. По итогам года награды были существеннее: костюмы, ботинки, пальто, жакеты, юбки и туфли.

Люди старались наполнять жизнь событиями – особенно после войны, когда был возвращен 8-часовой рабочий день, и свободного времени стало больше. Завод в то время стоял на глухой окраине, транспортного сообщения с городом не было. Многие заводчане помнят, как «брали ноги в руки» и пешком, за семь километров, почти каждый вечер ходили в город, стараясь не пропустить ни одного спектакля или концерта, стараясь «не отставать от жизни» и «держать себя в форме».

Очень сильно помогал в этом спорт. Еще в довоенной Москве ЗЭМ прогремел на всю страну: в феврале 1936 года заводская команда лыжниц совершила больший переход из столицы в Тобольск – почти две с половиной тысячи километров. В Челябинске спортивные пристрастия изменились: завод № 255 жил футболом.

Команда ЗЭМа заявила о себе в мае 1943 года. Тогда на стадионе Челябинской ТЭЦ, который был наиболее обустроен и имел деревянные трибуны, при большом стечении болельщиков сошлись в матче энергетики и машиностроители. Со счетом 3:2 верх взяли зэмовцы. Кстати, не такие «простые заводчане» играли в команде - ее организовали старший мастер участка корпусов Владимир Лобозов, бывший игрок сборной Москвы, и инженер-расчетчик Борис Савельев, игравший когда-то в первой команде московского «Динамо».

Кроме футбола на заводе устраивались соревнования по настольному теннису, городкам, волейболу. Спорт снимал тяжелейшее напряжение, помогал переносить многие тяготы военного времени и становился еще одним оружием Победы…

В Москву, в Москву!..

 

Едва отгремели победные майские залпы и стихли заводские митинги, как пришло чувство растерянности - что будет дальше, куда теперь, как будет обустраиваться жизнь каждого человека? Для эвакуированных предприятий это была драматическая эпоха и сложное психологическое испытание. Работники заводов буквально «сидели на чемоданах» - теперь главным событием для них становилось долгожданное разрешение вернуться на родину, вернуться к прежней жизни, к своим родным. Вернуться в Москву…

Между тем, ни о какой стихийной реэвакуации не могло идти и речи. По-прежнему действовал приказ, согласно которому рабочие и служащие, самовольно ушедшие с завода, предавались суду и приравнивались к дезертирам – со всеми вытекающими последствиями. Разрешение оставить завод мог выдавать только директор. Естественно, его стол был завален заявлениями, в которых люди чаще всего ссылались на болезни или тяжелое положение родственников.

«Прошу дать мне расчет ввиду моей болезни, - писала в заявлении одна из обмотчиц. - Я трижды лежала в больнице, но вылечиться не смогла. Больше я не могу оставаться в таком положении, у меня уже получается сильное обострение болезни. Да и чего ждать? Я молода и жить хочу нормальной жизнью, а не ходить в чулках и в платье с длинными рукавами в жаркие летние месяцы… Я даю в цех замену, обязуюсь обучить, но начальник не соглашается на это. Прошу не отказать в моей просьбе, дать возможность выехать на родину в Москву».

Разрешения она не дождалась – собрала вещи и уехала. Дело о дезертирстве было передано прокурору…

В целом, по данным отдела кадров завода № 255, после войны самовольно оставили работу 95 человек, еще 218 человек уволилось по разрешению – практически четверть трудового коллектива. Но многие москвичи так и остались в Челябинске, прикипели к уральской земле, составили основу завода «Электромашина» и воспитали несколько поколений молодых специалистов.

Тайна главного инженера

 

История завода «Электромашина», начиная с 1950-х годов, - история удивительно ровная. Это было спокойное, поступательное движение: шаг за шагом, из года в год. Такой ритм ЗЭМу задал удивительный человек – главный инженер Лазарь Андреевич Михайлов, представленный коллективу в 1951 году.

Выпускник Куйбышевского индустриального института, Л.А. Михайлов был знаком с заводом Электромашин еще с начала войны. Он возглавлял на ЧТЗ электротехническую лабораторию, которая одно время, пока ЗЭМ осваивался на новом месте, производила электрооборудование. Отсюда родом и его тайна.

В конце войны к директору ЧТЗ И. Зальцману попала информация о разработках в области ядерной физики, и он создает инициативную группу, которая занимается делами «новой техники». Л.А. Михайлов уезжает в Москву, где в закрытых залах библиотек основательно изучает материалы об атомной физике. Затем будет встреча с И.В. Курчатовым. Рассказывают, что Игорь Васильевич, выслушав Михайлова ровно две минуты, взял его в свою команду. В частности, Михайлов работал в Арзамасе-16 в группе академика Ю.Б. Харитона, занимался «механизмами инициирования взрыва ядерного заряда», за что был награжден орденом Трудового Красного Знамени.

А затем будет крутой поворот: ЦК партии назначит его главным инженером на завод Электромашина, где возникли сложности с производством танкового оборудования. Назначили беспрекословно:

- Или завод № 255, или партбилет положишь на стол…

Ровно сорок лет Л.А. Михайлов посвятит заводу. Блестящий теоретик, знаток английского и немецкого языков, разработчик многих технологических процессов, он чувствовал технику и знал ее в совершенстве. На заводе его, честно говоря, побаивались – неподготовленным к нему лучше было не подходить. Именно при нем начнется доскональный пересмотр технологических процессов и масштабная конструкторская работа.

Кстати, еще в середине 1950-х годов он говорил о необходимости создать при заводе особое учреждение: специализированное конструкторское бюро с функциями ведения научных работ. И даже подготовил аналитическую записку на эту тему. Под партийным сукном записка пролежит двадцать лет, и лишь в 1974 году отдел главного конструктора ЗЭМа будет выведен в СКБ «Ротор».

Движение «Ротора»

 

- Когда-то на месте нынешнего корпуса СКБ «Ротор» находилось несколько промышленных гаражей, - вспоминал директор ЗЭМа Н.М. Мусатов, «выбивавший» под новое предприятие именно этот землеотвод. - Еще с момента основания и строительства ТЭЦ здесь находился ее гараж. Рядом с ним – автотранспортная база «Энергостроя», автомастерские. Пришлось вести многосторонние переговоры, договариваться о компенсациях. В результате многочисленных хлопот в середине 1980-х годов появится белоснежный корпус с парадными окнами на кольцо.

Даже беглого обзора разработок «Ротора» будет достаточно, чтобы почувствовать уникальность предприятия. Так, именно челябинскими конструкторами были разработаны первые в стране вращающиеся контактные устройства, счет которым потом шел на тысячи. В недрах бюро появятся новые модификации механизма заряжания – как для танков, так и для боевых машин пехоты. Будет разработана первая информационная система управления башни и управления огнем: «Сапфир», открывший целое конструкторское направление, отработанное на танках Т-72 и Т-90. 

В середине 1980-х годов и единые автоматизированные комплексы, где все системы будут взаимосвязаны. Кстати, эта разработка получила примечательное название: «Бунтарь» - и справедливо: в боевых машинах появились первые бортовые компьютеры. Они будут следить и за работой системы пожаротушения «Иней», и за системой активной защиты «Дождь», и за уникальной защитной системой оптико-электронного подавления «Штора», которая во многом опередила западную мысль и по оригинальности идеи, и по конструкторскому воплощению.

Все эти темы замкнет на себе главный конструктор Михаил Демьянович Борисюк. Кадровый военный, выпускник Орловского танкового училища и Академии бронетанковых войск, он долгое время был военным представителем на заводе – принимал изделия. Возможности челябинцев он знал прекрасно. На протяжении 15 лет он будет возглавлять СКБ «Ротор». В 1990 году М.Д. Борисюк будет переведен в Харьков на должность Генерального конструктора Завода имени Малышева и затем – генеральным конструктором Харьковского КБ имени А.А. Морозова.

Время Николая Мусатова

 

Когда легендарный директор ЗЭМа, возглавлявший предприятие почти два десятилетия, называл его своим «вторым домом», он не преувеличивал. Николай Михайлович Мусатов пришел на завод в годы войны подростком, восьмиклассником – школу № 46, где он учился, тогда закрыли, разместив там семьи эвакуированных. Он помнит и деревянные приступочки с табуретками возле станков, чтобы дети могли дотянуться до суппорта, и первую пневматику, облегчавшую работу. Он пройдет весь заводской путь: от ученика наладчика оборудования до директора.

Яркий, импульсивный, жизнерадостный характер, способность передавать людям свою энергию, упорство в отстаивании интересов завода – все это было в нем в избытке. О нем вспоминают как о человеке, который «выстроил еще один завод» – производственные площади ЗЭМа увеличились в разы.

Не увидеть это невозможно. Любимое детище Н.М. Мусатова – огромный корпус № 6, который выходит на улицу Машиностроителей, увенчанный большими синими буквами «Электромашина», - с 1985 года стал одной из визитных карточек Ленинского района. Некоторые называли директора сумасшедшим – никто прежде не строил девятиэтажные корпуса под производственные цеха.

- С заводом «Электромашина» стали считаться, - не без гордости говорит Николай Михайлович. - Наш завод перестал быть в понимании тех же горожан некоей «механической мастерской». Он рос и расширялся.

Кстати, «начинка» нового корпуса была весьма непростой: здесь разместилось производство электронного оборудования, печатных плат, микропроцессоров. Ветераны вспоминают, что с постройкой этого корпуса ЗЭМ преобразился, а заводчане вообще ходили туда, как на экскурсию - все идеально чисто, рабочие в белых халатах и специальных тапочках…

Были и другие победы. Например, в недрах завода появился новый гальванический цех, ставший одним из лучших в стране. Хотя было время – в старых цехах люди падали без сознания, отравившись парами цианидов. Одновременно шла модернизация штамповочного и литейного производства, переоборудовались механические и сборочные цеха. Настоящим событием стало появление на заводе новейших по тем временам обрабатывающих центров. Заводчане, словно завороженные, смотрели за их работой – машина сама рассчитывает, какой инструмент выбрать, и затем все делает автоматически…

За проведение полномасштабной реконструкции предприятия в марте 1986 года завод «Электромашина» был награжден вторым орденом – орденом Октябрьской Революции. Орденом Ленина был награжден и генеральный директор Николай Михайлович Мусатов.

 

Нет худа без добра

 

А вот о перестроечной эпохе на заводе «Электромашина» вспоминать не любят. Как, впрочем, и на любом другом военном заводе, испытавшем «шоковую терапию» при переходе к рынку и непродуманную конверсию. «Нам не нужны танки, будем делать кастрюли» - звучало на самом высоком государственном уровне. В 1990-е годы неопределенность была ужасающей. Может, государство закажет 5 танков, может – 10 машин. Серийное производство практически остановилось. Не было работы и в СКБ «Ротор»: лишь несколько тем на три часа в день.

- Мы по два года не получали зарплату, - вспоминают на ЗЭМе и в СКБ «Ротор». - Многие не выдерживали, уходили – по-человечески понять можно. Те же, кто остались, пытались найти заказы и заключить договора. Но положение все равно оставалось неясным, смутным.

Чем только не приходилось заниматься! Разрабатывали оборудование для хлебозаводов, пульты управления для варки колбасы, животноводческие комплексы с доильными аппаратами, детские игрушки с электродвигателями, двигатели для пылесосов, мясорубок, сепараторов, стиральных машин, усилители телевизионных сигналов и аппаратуру для кабельного телевидения.

В те смутные годы был подписан спасительный для ЗЭМа индийский контракт на поставку трехсот танков Т-90, оснащенных челябинским электрооборудованием. Рассказывают, что прежде чем подписать контракт, индийские военные устроили трем танкам тяжелейшие испытания на полигонах в Кашмире. Машины прошли по две тысячи километров по барханам, при температуре, превышающей 40 градусов. Электрооборудование не подвело и работало, как часы.

Опыт «выживания» не прошел для завода даром – к концу 1990-х годов уже было понятно: что и как нужно делать. С 1999 года и завод, и бюро становятся постоянными участниками выставок вооружений, прежде всего в Нижнем Тагиле. Продумываются первые интеграционные проекты, с идеей создания холдинга выступает новая руководящая команда во главе с Олегом Ивановичем Бочкаревым и Валентином Ивановичем Буравлевым, которые также начинали свой путь на ЗЭМе. В начале 2000-х годов машиностроители приобретают после долгого перерыва новейшие обрабатывающие центры и буквально всем заводом ходят смотреть на японские «Мазаки».

С этим обновлением словно открылось «второе дыхание» и появились новые перспективы. Свою новейшую историю объединение «Электромашина» пишет, уже находясь под крылом «Уралвагонзавода», крупнейшей машиностроительной корпорации России…

 

Вячеслав ЛЮТОВ, Олев ВЕПРЕВ. Вглядываясь в Ленинский. Екатеринбург. БКИ. 2015.

Фото: Артем Анисин, Татьяна Богина, Василий Долгошеев, Артем Зигануров, Евгений Клавдиенко, Андрей Лабаскин, Дмитрий Лесняк, Иван Навроцкий, Константин Севостьянов, Андрей Юдин

читать дальше: Вдоль улицы Машиностроителей

 

Категория: Вглядываясь в Ленинский | Добавил: кузнец (10.04.2016)
Просмотров: 1267 | Рейтинг: 4.0/1
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: