Главная » Статьи » Вглядываясь в Ленинский

Сельмаш под прикрытием

На городской окраине

 

На восточном берегу озера Смолино по дороге из Челябинской крепости в Еткульскую казак Игнатий Сухомесов получил земельный надел под заимку. Это было, скорее всего, в середине 1740-х годов, так как в списках первопоселенцев Челябинской крепости Сухомесов не значится. Зато существование его заимки указал знаменитый Петр Симон Паллас в своем «Путешествии по разным провинциям Российского государства».

Обозначена заимка и на картах XIX века, когда ее начали обживать крестьяне из Шадринского уезда. В 1841 году крестьян зачислили в казаки, и они стали числиться за Челябинской крепостью, неся службу в 3-м военном отделе Оренбургского казачьего войска. Согласно архивным источникам, в 1866 году на Сухомесовской заимке числилось 117 дворов и 554 жителя.

Войсковое начальство требовало, чтобы пришедший на службу казак был грамотным, поэтому войсковые казачьи школы не были чем-то необычным. Учителями выступали сами казаки – преподавательство засчитывалось за действительную службу. Как правило, обучали чтению, письму, арифметике, закону Божию. В обязанности учителя входило и обучение гимнастике, строю, фехтованию саблями и пиками. Учителя оказывались далеко не простыми людьми. Сухомесовскую заимку, к примеру, в начале ХХ века прославил учитель М.П. Черноскутов, талантливый ученый-археолог. Именно он обнаружит древние стоянки и могильные курганы эпохи поздней бронзы.

Отличались сухомесовские жители от других казаков даже внешне – они словно были выше ростом, добротнее, осанистей; даже в ношении одежды чувствовалась некая обстоятельность. Для этого были свои весомые причины.

Сухой замес веры

 

За казачеством давно закрепились известные черты: самобытность, устойчивость традиций, свободолюбие, нетерпение к навязыванию ценностей, которые идут вразрез с традиционным жизненным укладом. Лучше всего таким взглядам отвечало старообрядчество. В Уральском казачьем войске, к примеру, старообрядческих взглядов придерживалось почти две трети казаков, в Оренбургском – намного меньше: в силу разнородности происхождения.

Сухомесово как раз и было старообрядческим поселком. Из дореволюционных публикаций следует, что тот же Игнатий Сухомесов, придерживаясь старой веры, ввел негласное, но строгое табу на «пришлых людей» - «чужие здесь не ходят». При этом уральские казаки почитали за особую честь дать у себя убежище «гонимым за древнее благочестие».

Люди приезжали «не с пустыми руками» - привозили с собой рукописные и первые печатные книги, иконы, картины. Краеведы упоминают, что в Сухомесово когда-то была раскольничья часовня, достаточно богатая. После революции коллекция книг и икон считалась утраченной. Часть ее отыскал художник Николай Афанасьевич Русаков – кстати, первый челябинский профессиональный художник, получивший столичное образование, ученик К.А. Коровина. В начале 1920-х годов он создал в Челябинске первую школу-студию, которая в дальнейшем гордо называлась «Академия Русакова». Среди его учеников – знаменитый челябинский архитектор Е.В. Александров.

Именно ученики в 1935 году пришли к Николаю Афанасьевичу домой и сообщили, что в семье бывшего служителя раскольничьей часовни есть несколько икон, старинные книги и холсты. Русаков незамедлительно отправился в Сухомесово. Поездка превзошла все ожидания – несколько десятков раритетов были переданы Дому народного творчества, при котором и работал художник. Вот только дальнейшую их судьбу проследить невозможно.

А жизнь самого художника оборвалась в первые дни войны. Нет, он не ушел на фронт – был арестован по доносу, расстрелян и реабилитирован лишь в конце 1950-х годов…

Недолгий «Новый путь»

 

Начало советской эпохи медленно, но верно приводило пригородную заимку в движение. В 1920-е годы Сухомесово – это уже большой сельсовет, свыше тысячи жителей. По соседству – растущий Челябинск, который нужно было кормить. К началу 1930-х годов, когда оформились промышленные планы Большого Урала, задумались и о продовольственных. Для развития животноводства на сухомесовских землях было решено построить большой кормосовхоз.

В первой половине 1930-х годов под Сухомесово на строительство комбикормового завода прибыла рабочая сила из Молдавии. А именно с Карпат. Это была своего рода «гайдамакская вольница», не желавшая принимать нарождавшийся советский уклад жизни, но зато знавшая толк в ведении сельского хозяйства. Также были переселенцы: немцы с Украины, приазовские болгары. Они и организуют здесь артель «Новый путь», пусть и частную, но весьма эффективную и заметную.

Переселенцы сначала жили в сушилке кирпичного завода, здесь же на ручных прессах делали и обжигали кирпич для строительства. Затем появились добротные дома с большими оградами, непривычными для здешних мест. Работать переселенцы умели. Вскоре в их хозяйстве появились свинарник, овчарня, теплый телятник, конный двор, зерносклад и мельница; был разбит большой огород с самыми разнообразными овощами.

Репрессии 1937 года «выкосят» мужскую часть артели – вернутся лишь трое. В июле 1938 года артели дали разрешение принять свой устав и даже обзавестись печатью. Но радость была недолгой – через несколько дней людям объявили, что здесь будет строиться завод. Такое решение принял Совет народных комиссаров в октябре 1938 года.

Марсово поле

 

Площадку под будущий капсюльно-пиротехнический завод № 254 выбирали, исходя из наличия железной дороги и наличия электроэнергии. Как взрывоопасное производство, завод должен был располагаться вдали от города – 12 верст сочли достаточным расстоянием. Наконец, несмотря на удаленность от города, место было все же обжитым. Здесь даже располагался Сухомесовский аэродром, находившийся в подчинении у военного ведомства.

Завод № 254 получил красивое и символичное название: проект «Марс». Одно время Ленинский район, где расположилось сразу несколько оборонных производств, даже назовут «Марсоградом» - в пику танкам с ЧТЗ.

В первые дни войны на площадку прибыли отряды трудармейцев. Все временное и подсобное строительство на заводе свернули – только производственные корпуса. Отказались и от капитального жилья. Людей размещали в бараках и землянках. За образец взяли землянку колхоза «Новый путь»: стены выкладывали из дерна, на крыши пускали хворост, заливая его густым глиняным раствором. В итоге возник свой «земляной городок».

Поначалу строительство завода лихорадило: не хватало стройматериалов, кабеля, труб, рабочих. Вдобавок шесть раз менялся профиль завода – то ли трассеры выпускать, то ли зажигательные авиабомбы, то ли дымовые шашки и ручные гранаты. К слову, самыми капризными оказались трассеры – снаряды для зенитных и артиллерийских установок, которые после выстрела оставляли за собой огненный след и использовались для корректировки огня. Не было специалистов по их производству, поставщики химикатов для трассеров определились лишь в ноябре 1941 года, когда враг уже приблизился к Москве.

Именно тогда из подмосковного Краснозаводска на Урал переберется один из старейших снаряжательных заводов № 11, работавший еще на Первую мировую войну. Первый эшелон с людьми и оборудованием прибыл в Челябинск 29 октября. Ветераны вспоминали, что в ту же ночь испытали на себе настоящий уральский холод: некоторые после дороги сходили в баню, а наутро не могли оторвать голову от дощатых нар в бараке – мокрые волосы примерзли…

5 декабря 1941 года завод приступил к работе.

 

«Сельские» специалисты

 

В числе тех специалистов, кто приедет в Челябинск холодной осенью 1941 года, будет 25-летний технолог, выпускник Харьковского химико-технологического техникума Анатолий Максимович Курдюмов, будущий легендарный директор завода, возглавлявший его больше двух десятилетий.

Он принимал участие еще в оценке проекта завода № 254 и никак не думал, что ему придется связать жизнь именно с ним. Рассказывают, что когда в Челябинске его привези на место, где предстояло разместить эвакуированное оборудование, он, осмотревшись, грустно пошутил:

- Да-а! На настоящем Марсе панорама повеселее будет…

Со временем грозное название уступит место более приземленной «легенде» - завод № 254 будет «принадлежать» министерству сельскохозяйственного машиностроения и «производить сеялки да веялки». Сельмаш – название, которое прижилось и стало районным топонимом – вполне подходило для секретного прикрытия, выполненного в духе «Азбуки контрразведчика». Нужно отдать должное: в конце 1950-х годов на «Сигнале» выпустят мирные и знаменитые опрыскиватели для огородов, которые на волне садового бума даже принесут предприятию устойчивую прибыль.

А пока, зимой 1941 года, специалистам завода придется «влезть в крестьянскую шкуру», размещая производство дымовых шашек в свинарнике, производство запалов – в коровнике, сушку – в гараже. Вместо крестьянских печей – не дай бог попадет искра на взрывную смесь – отапливались калориферами. Кстати, для корпусов дымовых шашек умудрились приспособить бракованные консервные банки Троицкого мясокомбината. Вот такое межотраслевое взаимодействие…

 

«Пакостная штучка»

 

Еще в XIX веке изобретатель динамита Альфред Нобель придумал и «инициирующее устройство»: капсюль – коробочку, наполненную воспламеняющимся веществом: гремучей ртутью. Это капризное вещество на заводе называли «пакостной штучкой» - фульминат ртути мог повести себя непредсказуемо.

Именно капсюль делал патрон патроном. Для производства капсюлей требовались особые условия: например, в цехе не должно быть ни пылинки, ни соринки, стены должны быть выкрашены только масляной краской, а на полу должен лежать линолеум. Снабженцы с ног сбились, пока разыскали это покрытие. В тех условиях заводчане совершили настоящее чудо – в апреле 1942 года цех выдал первую партию капсюлей к винтовочным патронам для знаменитой трехлинейки.

Дальше счет капсюлям будет идти на миллионы – особенно, когда на смену винтовкам на фронте в массовом порядке стали приходить пулеметы и автоматы.

На заводе вспоминали, как однажды, когда в цех только-только приняли «насыпальщицами ударного состава» молоденьких девушек, «пакостные штучки» дали о себе знать. Внешне капсюли, словно бижутерия – маленькие, изящные, сверкающие; но ничем сторонним трогать нельзя. Одна из девочек, не поверив, дотронулась до капсюля булавкой – и раздался взрыв. Мастер цеха быстро взяла себя в руки:

- Ладно, один капсюль лежал, обошлось. А если бы три или четыре? Осталась бы, дуреха, без пальцев или руки…

 

Военное становление

 

1942 год выдался для завода № 254 сложным и нервным: менялись директора, цеха не выполняли поставленные планы, не хватало квалифицированных рабочих, запасов угля для котельной, из нормального жилья – лишь три шлакоблочных дома. В общем, завод был на плохом счету у наркомата боеприпасов.

- Счет этот может и измениться, - сказал на первом же совещании новый директор Семен Моисеевич Беленький. Выпускник Ленинградского химико-технологического института, сменивший научную работу на производственную,  именно он поставит завод на ноги.

Поначалу опускались руки – С.М. Беленький даже просил отправить его на фронт, так как здесь «не справляется и зря получает зарплату». Доходило до парадоксов – на богатом лесами Южном Урале не хватало доски для укупорки капсюлей. Дело дошло до Н.С. Патоличева, пока ему не привели железный аргумент: без этого маленького изделия ни один снаряд не взорвется, ни одна пуля не вылетит. И через три дня завод получил два вагона сухого леса.

Одновременно с изготовлением капсюлей и ручных гранат, завод приступил к выпуску сигнальных и осветительных патронов, а также светящихся авиационных бомб. В фильмах о войне, пожалуй, самыми завораживающими кадрами считаются те, где холодным, но ярким светом горит, падая, в ночном небе ракета. С этими патронами на заводе в Челябинске пришлось повозиться, пока не добились силы света в сто тысяч свечей, что превосходило немецкие аналоги.

В годы войны завод освоил десятки наименований боеприпасов и изделий, а само производство располагалось уже не в двух, а в тридцати зданиях, разбросанных внутри охраняемого периметра, словно горошины.

Кстати, о зданиях. Много позднее, уже в 1960-х годах, на завод приехал министр оборонной промышленности С.А. Зверев, осмотрелся и раскритиковал заводчан за маломерность цехов и мастерских. Ему объяснили, что на взрывоопасных производствах так и нужно: чтобы одна авария не потянула за собой другую по принципу домино.

В этих правилах был свой горький опыт. Весной 1943 года в полдень раздался взрыв, который запомнили все ветераны завода. Один из корпусов буквально поднялся на воздух в клубах дыма и пламени – взорвалась слежавшаяся смесь. Почти весь завод бросился спасать людей, а навстречу им, как страшное чудовище, из дыма вышла… лошадь, на которой возили алюминиевую пудру, - с горящей гривой. Бедное животное пристрелил прибежавший директор.

В том пожаре погибло 13 человек. Хоронили их всех вместе на Сухомесовском кладбище…

В городе, меж тем, сразу заговорили о спланированной диверсии, на порядок увеличив число жертв. Также ходили слухи, что «диверсанты подкарауливают женщин, идущих с завода, и требуют принести образцы взрывных веществ».

После этого случая на всех боеприпасных заводах ввели военный режим, их работникам присвоили звания и они стали считаться мобилизованными на фронт, а на территории предприятий появились воинские гауптвахты – для нарушителей трудовой дисциплины и техники безопасности.

Деревянные игрушки

 

Наладить работу завода можно было, лишь решив проблему его работниц – пристроить детей. Первый детский сад при заводе появился в одном из бараков. Посуду для детей изготовил инструментальный цех. Затем из ткани, выделенной горисполкомом, нашили постельное белье. Из отходов пиломатериалов рабочие нарезали кубики, деревянные машинки; женщины навязали кукол из старых тряпок.

«В бараке на взгорке, между заводом и озером, открыли школу, - рассказывает А. Меньшикова. - Дети в пальтишках, в варежках сидели на скамейках, на коленях держали фанерки и доски, заменившие столы». Кстати, учеников завода № 254 можно было узнать по почерку – вернее, по цвету чернил. Для них разводили родамин – и все записи были насыщенно красными. Отличались «марсовцы» и бумагой: завод специально для школы выделил часть толстой коричневой бумаги, которая шла на укупорку изделий.

Тем же, кому исполнилось 14 лет, принимали на завод – на 254-ом подростки, в основном девушки, были главной рабочей силой. Худые, бледные, собранные кто из школ, кто из детских домов, они тонкими пальцами набивали капсюли, обворачивали гранаты в специальную бумагу и связывали их по четыре бечевкой, отчего к концу смены из пальцев кровь сочилась. Кто-то подносил лотки с взрывчатым составом – и не приведи Бог споткнуться, выронить лоток…

Несмотря на условия, молодежь перевыполняла план, включилась в движение фронтовых комсомольских бригад; девчонки радовались, когда им, как победителям соревнования, выдали отрезы парашютной ткани: «можно было и кофточку сшить, а выкрасив в черный цвет – и юбку; это уже было нарядно…»

 

Сто грамм за Победу

 

В ночь с 8 на 9 мая 1945 года в цехах завода остановились конвейеры – как только пришло официальное сообщение. В гранатном цехе, как рассказывает М. Меньшикова, девушки обступили начальника цеха и буквально повисли на нем, а он от растерянности повторял:

- Девочки, милые! Война кончилась!

В самом поселке: в бараках, в двухэтажном здании почты – с четырех утра, за три часа до заводского гудка, все ходило ходуном. А следом наперебой зазвучали гармошки – один из самых любимых инструментов на Сельмаше.

Символично, но как раз накануне в поселке был достроен новый большой кинотеатр на 300 мест, и теперь комсомольцы ладили возле него трибуну для митинга. Кинотеатр, естественно, назвали «Победа». Позднее он станет заводским клубом. Кстати, кинотеатр с парадным ступенчатым стилобатом, на берегу озера, с оформлением фойе в коринфском стиле, с резными дубовыми дверьми на входе, строили пленные немцы, которых разместили в бараках за огородами.

То, что 9 мая будет нерабочим, все понимали. В кабинете у директора собрались начальники цехов: решали, как отметить праздник. Вдруг кто-то предложил: «Надо продать каждому работнику по пол-литра спирта!» С.М. Беленький даже опешил от подобного предложения – за необоснованные расходы и воровство спирта он сам сажал на гауптвахту. Скрепя сердце, Семен Моисеевич приказал главному бухгалтеру выкатить бочку спирта за проходную и разлить рабочим бесплатно, но строго по списку…

Был еще один приказ: патронов не жалеть. В Челябинске вечером на площади состоялся салют. Стреляли не из артиллерийских орудий, как думаем мы сегодня. Солдаты и офицеры гарнизона, вооружившись ракетницами, забрались на крыши Управления железной дороги, круглого здания на площади, где размещался наркомат боеприпасов, на здании Народного дома и банка – и, сверив часы, пустили в небо сигнальные ракеты и осветительные фонари.

А уже за полночь состоялся еще один салют: над темной гладью озера Смолино рассыпались пышными букетами разноцветные огни. От души постарались специалисты завода: как-никак, пиротехники…

Суматошное время

 

Послевоенное время насквозь пропитано планами на будущее. На «Сигнале» тоже мечтали – как отстроят новые корпуса, освоят новую продукцию, а следом займутся поселком. Между тем, в начале 1950-х годов, на завод обрушились «номенклатурные неприятности». На волне очередной «партийной чистки» выяснилось, что у директора завода С.М. Беленького нашлась родственница за границей, в Америке – сестра жены. Решением ЦК партии он, как «неблагонадежный элемент», был уволен с завода и из отрасли. Уезжая из Челябинска, он простился с коллективом, обошел все цеха. Последняя челябинская фотография – Семен Моисеевич с заводской молодежной командой на стадионе…

Нового директора коллектив не принял, хотя тот не был новичком в отрасли. Приказы, естественно, выполнялись – и только. «Скрашивал» ситуацию лишь главный инженер А.М. Курдюмов, который и возглавит завод в 1954 году.

Человек яркий, самобытный, с хорошим чувством юмора, знанием дела и людей, Анатолий Максимович еще в годы войны сам попал в партийную передрягу. Ее «виновником» станет Егор Агарков, бригадир с завода Серго Орджоникидзе, - вернее, его метод укрупнения бригад и производства, о котором писали все ведущие газеты страны. Партийное руководство постоянно давило на А.М. Курдюмова – мол, когда укрупняться начнешь? Но метод, который хорош для одного производства, может быть противопоказан другому. Не желая пренебрегать техникой безопасности, Анатолий Максимович однажды в сердцах сказал:

- Надоели с этим «окурковским» движением!

И получил партийный выговор. Позднее он лично познакомится с Е.П. Агарковым, расскажет тот случай – вместе посмеются…

Впрочем, в пустоту ничего не происходит. Приемлемые идеи из агарковского метода будут учтены при проектировании новых зданий цехов в годы коренной реконструкции завода, а также на новой производственной площадке филиала предприятия в Еманжелинске – на базе закрытой угольной шахты. К слову, за 15 лет производственные площади основного завода вырастут в три раза, а увенчает их в 1973 году пятиэтажное здание заводоуправления.

Именно в «курдюмовское двадцатилетие» расцветет и поселок Сельмаш.

 

Поселок самстроем

 

Еще в первых послевоенных планах было заложено строительство двадцати тысяч квадратных метров жилья, поликлиники с больничным городком, детских садов, бани, стадиона. В проектах была трамвайная линия, клуб, летний театр-эстрада, водная станция и даже крытый рынок.

Однако не скоро дело делается. Специфика военных заводов требовала: сначала производство, затем социальная сфера. Были многочисленные запреты на «отвлечение» средств, поэтому на подавляющем большинстве предприятий, чтобы улучшить быт работников, директора «лукавили», шли в обход министерских приказов. Например, в документах значился «капитальный ремонт жилого дома» - а его строили заново: с большей площадью и лучшими условиями для проживания.

Первый капитальный 24-квартирный дом был построен в поселке лишь в 1953 году. В 1958 году «самстроем» выстроено почти 40 двухквартирных домов – на двух хозяев, как говорится. При каждом доме был небольшой приусадебный участок – чем не сельская жизнь! Много зелени было и во дворах многоквартирных домов. «Привязанность к земле» придаст Сельмашу интересную черту: поселок оказался богат на котов и кошек, который и сегодня множество. Все верно – они первыми заходят в новое жилье.

 К концу 1960-х годов «самстроем» застраивались уже целые улицы. Принцип простой: строительство домов на плановом поселке было распределено по цехам. Как вспоминают ветераны, от каждого цеха по десять-двадцать человек выходило на строительство ежедневно, а в выходные дни к работе примыкали родственники и друзья. Темпы строительства были приличные.

Поселок Сельмаш был разделен на кварталы. Поэтому привычным было выражение: «построили дом во 2-м квартале или в 5-м». Быстро очертились основные улицы: Цимлянская, Днепровская, Туруханская, Люблинская, Дербентская, Чистопольская, Магнитогорская. Среди этого географического разнообразия топонимов найдется место и для именной улицы – в честь маршала Великой Отечественной войны Александра Михайловича Василевского. Именно на этой улице в 1981 году появятся первые на Сельмаше белоснежные девятиэтажки…

Навести красоту

 

Когда-то Р. Тагор высказал хорошую мысль: «Я мог бы обойтись и без цветов, но они дают мне ощущение свободы». Для небольшого поселка при режимном предприятии эти слова можно воспринимать буквально – и заводчане, пусть и волнами, но постоянно обустраивали свое житейское пространство.

Благоустройство поселка началось со сквера – и началось необычно.

- С.М. Беленький поздно вечером собрал начальников цехов и вывел весь командный состав на площадь перед заводом, - вспоминали ветераны. – Ночью копали лунки, сажали деревья и кустарники, поливали. Утром пошли люди на работу – ничего понять не могут: был пустырь и вдруг сквер! Правда, кое-где рядки деревьев оказались кривыми: в темноте не видно было. Работники коммунального отдела потом выправили.

Со временем сквер с большой чашей фонтана у стадиона «Сигнал» стал излюбленным местом жителей Сельмаша. Рядом, на берегу озера, была выстроена водная станция, ставшая одной из лучших в районе, был прекрасный песчаный пляж, много зелени, прокат лодок, раздевалки, дежурные спасатели…

В 1950-х годах было еще одно «неухоженное» место – перед самим заводом.

- Возле завода в те годы главной напастью было болото, подпитываемое ручьем, бегущим в сторону озера. Через ручей был проложен деревянный мостик, по которому люди шли на завод. Директор завода А.М. Курдюмов постоянно занимался понижением уровня болота и засыпкой, пока его не ликвидировали совсем.

Этот пейзаж нарисовал в своей книге воспоминаний Александр Михайлович Ушков, директор завода «Сигнал» в 1970-х годы. Он же в красках расскажет о триумфальном часе в благоустройстве поселка – осенью 1975 года, когда Сельмаш занял первое место в районе.

 «Как-то в погожий день звонит мне председатель челябинского горисполкома Леонид Николаевич Лукашевич:

- Ты будешь вечером на месте? Мы хотим к тебе приехать. Покажи поселок. Имей в виду, я приеду не один…

В условленное время в центр поселка подъехал большой автобус и остановился между стадионом и сквером. Из автобуса вышел сам Лукашевич, а вместе с ним Я.П. Осадчий, М.Т. Самарин, Н.М. Мусатов и Владимир Николаевич Гусаров, легендарный директор ЧЭМК. С ними еще человек двадцать директоров. Шутка ли, такие люди и в таком количестве! – было, отчего поволноваться».

Рассказывают, что с той поездки Я.П. Осадчий вернулся мрачным, вызвал ответственных за благоустройство и… отправил к соседям перенимать опыт.

Больница за ширмой

 

В обход Москвы на «оборонном Сельмаше» строили не только жилье или фонтан в сквере. Вообще, здесь многое – не то, как кажется. Например, типичный заводской профилакторий недалеко от озера…

Еще в годы войны в поселке был зарегистрирован случай сыпного тифа. При тяжелых условиях жизни того времени, людской скученности, отсутствия элементарного мыла, это грозило обернуться эпидемией. Пришлось создавать специальную комиссию, мобилизовать врачей, в поселок даже запретили въезд посторонним. Вспышку тифа удалось локализовать, но этот случай показал, что вопрос о медицине и своем больничном городке был далеко не праздным.

Тем не менее, как вспоминает А.М. Ушков, до 1960-х годов вся медицина на поселке Сельмаш размещалась в двух бараках. В одном из них располагалась аптека, детская консультация и рентген, а в другом – стационар для взрослых. Участковые врачи «ездили на лошадке зимой и ходили пешком в береговые бараки и землянки лечить малышей». В 1961 году трест № 42 выстроил новую поликлинику. Бараки сносить не стали – отремонтировали и переоборудовали под отделения.

Как-то фотографии больничных бараков попали на стол к министру В.В. Бахиреву – их привез вместе с письмом от группы граждан один из рабочих соседнего трубопрокатного завода. Срочно вызвали в Главк директора «Сигнала»:

- Узнаешь? Ну и как они тебе нравятся? – спросил министр.

- Стыдно, конечно. Нужно строить настоящую больницу.

- Да, нужно, - говорит министр. – Но денег по линии здравоохранения у меня нет. Да и в других городах, покрупнее вашего поселка, нет порядочных больницы. Ты – директор, ищи возможности сам…

И Александр Михайлович нашел. В то время у завода был проект профилактория – такие учреждения разрешалось строить за счет собственных средств предприятия, не нарушая постановления правительства. Решили: построить профилакторий, а потом передать его медсанчасти под стационар…

С мячом по снегу

 

Футбол и хоккей – две спортивные стихии на Сельмаше. Первый футбольный стадион, который очень быстро стал одним из лучших в районе по качеству поля, появился здесь еще в годы войны. К концу 1960-х годов Сельмаш напоминал маленькую Бразилию, родину Пеле – в футбол играли в каждом дворе. Здесь появилось целых восемь (!) детских команд, игравших в турнире «Кожаный мяч». Команда «квартала Днепровской» ходила против Сухомесовских, ребята из Берегового бились с «первым Плановым» и так далее.

Попасть во взрослую команду – мечта многих мальчишек. Именно так сложится, к примеру, судьба Михаила Григорьевича Шафигулина, легендарного челябинского тренера, который свои первые игры сыграет за команду «Сигнал». В 1976 году эта команда займет первое место на чемпионате России. В ее составе уже тогда играли ведущие футболисты со всего города – по сути, создавалась команда мастеров, прообраз современных футбольных клубов.

Естественно, что для подобных «затей российского масштаба» стадиона было мало. В начале 1970-х годов заводчане отважились под видом строительства производственного здания – узнаете почерк! - возводить самый настоящий Дворец спорта. Каждый работник завода провел на стройке не менее десяти часов. Приходили с поселка дети, пожилые люди – помогали на подсобных работах.

Был и свой казус. Едва возвели стены Дворца, подвели их под крышу, как пришла «светлая мысль»: почему бы не сделать дополнительно спортивный подвал, расширив площади под секции? В итоге вручную вынесли из построенной коробки семь тысяч кубометров грунта.

Между тем, еще одна спортивная страсть оставалась неудовлетворенной – хоккей. Хоккейная школа «Сигнал» появится в начале 1950-х годов, когда и тренеров-то не было. Вот только своего Ледового дворца придется ждать долго – он появится лишь в середине 1990-х годов, благодаря усилиям директора Н.Ф. Вихорева. В нем будет не только стандартный ледовый корт, но и гимнастический и тренажерный залы с восстановительным центром.

Сегодня обе школы – хоккейная и футбольная – имеют статус детских школ олимпийского резерва. Кстати, одно время спортсмены даже азартно смешивали времена года: на заснеженном укатанном поле в дни зимних школьных каникул проводили соревнования по футболу на снегу – памяти маршала Василевского…

Школьные легенды

 

Дети, как губки, впитывают все, что происходит вокруг. Поэтому в школьной памяти сельмашевцев звучало и эхо войны, и гордость за спортивные победы.

Первая школа в поселке – небольшая, двухэтажная, с мемориальной доской в честь директора Николая Федоровича Сироткина – школа № 49. Ее начальную историю проследить уже невозможно – образовавшись в 1941 году, она несколько раз переезжала с место на место: из барака в барак. Лишь в 1945 году военнопленные немцы выстроили здание на улице Туруханской.

С немцами будет связана своя легенда. Кто-то из них заложил в основание школы самодельный крест, вырезанный автогеном из толстого листа железа. Много позднее при ремонтных работах крест нашли, принесли в директорский кабинет – и у школы начались неприятности. В католическом храме посоветовали вернуть крест на место. Так как фундамент был уже отремонтирован, закопали на пустыре за школой. Затем этот крест искали сначала школьники, потом даже омоновцы с миноискателем, но так ничего и не нашли…

1 сентября 1963 года – «на самой окраине города, где путь замедляет трамвай» - открыла двери новая школа № 146, принявшая сразу тысячу учеников. Вокруг просторно: не было еще рядом ни одного пятиэтажного дома; за сквериком и заводом тянулись сотни бараков; да и трамвай еще не звенел под окнами – его кольцо было за несколько кварталов от школы, на улице Днепровской.

В 146-ой школе настоящими легендами стали учителя. Например, весь поселок знал и уважал школьного военрука Константина Дмитриевича Климова. Участник Великой Отечественной войны, танкист, он осенью 1943 года оказался среди тех, кто обеспечивал безопасность участников конференции в Тегеране: Сталина, Рузвельта и Черчилля. Учитель истории Ирина Михайловна Николаюнас строила оборонительные укрепления и была связистом в осажденном Севастополе. Учитель труда Николай Семенович Абрамов прошел всю войну, закончив ее в Берлине.

При таких учителях учиться плохо – себя не уважать. Кроме того, школа сразу же вошла в спортивный «сигналовский» ритм. И добавила в  копилку любимых видов спорта лыжи. Начало лыжным гонкам положил учитель физкультуры Михаил Григорьевич Кармацких – сам закупил инвентарь и принялся «гонять учеников до седьмого пота». Уже через два года школьная команда выиграла районную эстафету и на протяжении двух десятилетий не выходила из тройки лидеров.

Наконец, в школе одними из первых в Челябинске появились спортивные классы, ставшие потом весьма популярными. Футбольный класс возглавил все тот же легендарный М.Г. Шафигулин…

 

Номер в «Бомбее»

 

В рабочем поселке, где все на виду и каждый друг друга знает, естественно, складывалась своя атмосфера жизни и быта. Конечно, ничего идеального не бывает. Старожилы помнят, что всегда шумно было на трамвайном кольце, возле которого расположилась закусочная и распивочная с романтичным названием «Голубой Урал». Шумел и клуб в Сухомесово, особенно по выходным. Участковые поясняли: «Народ у нас все же неспокойный – хоть и все друг друга знали, а по пьяной лавочке отношения выяснять надо плюс семейные раздоры…»

Впрочем, как рассказывает участковый Ю.П. Анкудинов, «криминальный центр» у Сельмаша все-таки был – как раз на выезде из поселка в сторону города. Это было женское общежитие треста № 42, в народе прозванное «Бомбеем». Классика жанра: если где-то затеялась драка – ищите женщину,

Приструнили вольницу в «Бомбее» просто и изящно: сняли в общежитии комнату и сделали в ней опорный пункт милиции. В то время участковым было поручено не только следить за порядком, но и присматривать новые кадры для работы в милиции. Именно тогда в «Бомбее» Ю.П. Анкудинов приметил шустрого и красивого молодого паренька, только что вернувшегося из армии к гражданским любовным делам, - Петра Когосова, будущего начальника Ленинского РОВД…

И все-таки атмосфера на Сельмаше была иной: «удаленной от пороков городской цивилизации».

- Завод и поселок в то время были тесно связаны друг с другом, представляя собой единое целое, - рассказывает А.М. Ушков. - На Сельмаше, как и везде, где люди проживали компактно, сложились свои семейные компании. Например, «лошадные» - те, у которых имелся автомобиль. Были компании охотников, рыбаков; объединяли спортивные пристрастия и другие интересы. Но главным интересом, само собой, оставались дела заводские, производственные, конструкторские…

 

«У конюшни против бани…»

 

К слову, о конструкторах…

На оборонных предприятиях давно сложилось жесткое правило: если не занимаешься собственными разработками и технологическим оборудованием, то очень быстро выпадаешь из государственной обоймы. Собственное конструкторское бюро появилось на заводе в 1955 году - директор А.М. Курдюмов, составив свои пожелания конструкторам, приписал: «Нужно заниматься сбором нормальных и даже «диких» идей, накапливать портфель тематики...»

«Центр знаний», как об этом говорилось в шуточном стихотворении, расположился «у конюшни против бани»; даже телефон КБ одно время был запараллелен с «гужевым транспортным цехом». Бюро сразу же получило задание на разработку поточных линий прессования изделий. По конструкторским чертежам по всему заводу устанавливалось пневматическое оборудование и автоматика.

Затем будет сложнейшая линия подготовки и сушки компонентов - тех самых взрывчатых веществ, которые в годы войны девушки носили в деревянных лотках. Линия исключала ручные операции, минимизировала риски. В 1969 году ее разработчики получат медали ВДНХ.

Наконец, конструкторами завода, под кураторством главного инженера Николая Федоровича Вихарева, который возглавит «Сигнал» в 1978 году, будет создана уникальная система быстрого автоматического пожаротушения. В ее основу были положены фотодатчики и принцип гидроудара - датчик срабатывал от малейшего луча пламени и «давал команду воде», которая, вырываясь под давлением, тушила возгорание за две десятых секунды.

И это только технологические решения. Масса конструкторских разработок была связана с непосредственными изделиями.

Заменить батарейки

 

Номенклатура изделий расширялась с каждым годом. Сразу после войны завод приступил к выпуску охотничьих патронов – на первой волне конверсии это было самым разумным и экономически выгодным решением. Затем освоили выпуск петард, сварочных шашек. Будучи высокоточным производством, завод принимал заказы – например, изготавливал специальную оснастку для других предприятий.

В «мирном производстве» бывали и казусы. Цех № 5, с которого сняли выпуск трассеров, перешел на школьную пластмассовую мелочевку: угольники, транспортиры, линейки. И вдруг прогремел на весь Союз – в сатирическом журнале «Крокодил». «Не верьте челябинским линейкам, - писал журнал. – В них нет 25 сантиметров». И вправду, нескольких миллиметров не хватало – на заводе в спешке не учли, что при охлаждении целлулоид сжимается, дает осадку.

Свой базовый профиль завод  не терял. В 1970-е годы завод выпускал изделия оборонной техники «Град», «Пламя», имитационные авиавыстрелы, кумулятивные противотанковые гранаты РПГ «Муха», большую группу сигнальных средств для всех родов войск.

Завод одним из первых начал поход на богатый Север – задолго до того, как из Западной Сибири пошли нефть и газ. Геологоразведочные партии буквально затаривались под завязку челябинскими дымовыми шашками - против своих злейших врагов: комаров и гнуса. Следом начались разработки сигналов бедствия, которые входили в комплект спасательных средств: ракеты, патроны, шашки, в том числе комбинированного действия, срабатывающие и днем, и ночью, и с земли, и с воды. Светодымящиеся буи испытывали на озере Смолино. Сегодня «Сигнал» остается практически монополистом на рынке отечественных сигналов бедствия.

Было и еще одно направление работы, результаты которого хорошо знал каждый обыватель, но не знал, где это сделано. Речь идет о гальванических элементах - обычных батарейках. «Сигнал» будет выпускать их миллионами. Правда, перед тем, как появятся известные всем большие батарейки «Прима» и «Квант», придется основательно повозиться с поточной линией, специально заказанной в Германии. Еще два года уйдет на освоение элемента, за который ни один другой завод не брался: за привычные всем «пальчики» - маленькие, длинные и тонкие батарейки, крайне трудоемкие в производстве.

А вот знаменитые бытовые салюты и фейерверки, без которых сегодня не обходится ни один праздник,  появятся на «Сигнале» лишь в конце 1980-х годов. Как в воду глядели - продукция пользовалась стабильным спросом и обеспечивала заводу «живые деньги».

К рыночным временам «Сигнал», ставший производственным объединением, подходил во всеоружии: полностью был выполнен план переоснащения производства, завод несколько лет работал в условиях хозрасчета. И все равно без трудностей не обошлось – как и на других оборонных предприятиях, резко сократились государственные заказы, месяцами не выплачивалась зарплата, люди уходили в «свободное плавание». Тем не менее, основной состав трудового коллектива удалось сохранить, и сегодня ФГУП «Сигнал» действует в системе корпорации «Ростехнологии».

Изменился и сам поселок – отстроился, подремонтировался, оброс магазинчиками и торговыми павильонами; зашумел вместе с разнообразными маршрутками и городскими дачниками, не заметив, как подросли и «возмужали» домики на садовых участках, разбросанных здесь повсюду…

 

Вячеслав ЛЮТОВ, Олев ВЕПРЕВ. Вглядываясь в Ленинский. Екатеринбург. БКИ. 2015.

Фото: Артем Анисин, Татьяна Богина, Василий Долгошеев, Артем Зигануров, Евгений Клавдиенко, Андрей Лабаскин, Дмитрий Лесняк, Иван Навроцкий, Константин Севостьянов, Андрей Юдин

читать дальше: Ракурсы и конструкции

 

Категория: Вглядываясь в Ленинский | Добавил: кузнец (09.04.2016)
Просмотров: 4333 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 3.5/2
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: