| Главная » Статьи » Полянцевы: История семьи |
Блажен, кто посетил сей мир В его минуты роковые… Эти знаменитые строки Федора Тютчева могли бы лучше всего представить судьбу Сергея Алексеевича, старшего из трех сыновей трагически погибшего А.З.Полянцева. Незаурядный, яркий человек, который, получив в годы сталинских репрессий клеймо сына «врага народа», тем не менее, остался директором одного из крупных челябинских предприятий, во всяком случае, старейшего в городе, да еще получившего задание: выпускать секретнейшее оружие – это многого стоит. Знаменитая «Катюша», крушившая врагов на фронтах Великой Отечественной войны, – и его рук дело. Он, как говорится, ходил по лезвию, но не совершил ни единой серьезной ошибки, не покривил душой. Сам Лаврентий Павлович Берия, всесильный руководитель НКВД, предупреждал Сергея Алексеевича: не выполнишь сложнейшего задания, не дашь «катюши», – и тебя постигнет участь отца. Он справился, и по представлению того же Берии был награжден орденом Ленина… Сергей Алексеевич Полянцев родился 29 ноября 1902 года на разъезде Алакуль Омской железной дороги. Разъезд – небольшой, недалеко от Челябинска в сторону Кургана. О его детстве можно утвердительно сказать лишь одно – оно прошло под стук колес. Отец Алексей Захарович, будучи железнодорожником, часто переезжал с места на место, а вместе с ним кочевала и семья. По этой же причине неясно, когда и где он получил начальное и среднее образование. Скорее всего, завершал он «школьное обучение» в Мариинске, что в Кузбассе, недалеко от Кемерово. В марте 1918 года 16-летний юноша начал свой трудовой путь – отец устроил Сергея на железную дорогу техническим конторщиком на станции Анжеро-Судженск, о чем есть запись в его трудовом списке. Будет еще несколько записей начала 1920-х годов – коммерческий конторщик на станции Мариинск, дежурный наладчик кондукторских бригад…
С.А. Полянцев, 1923 год Это не могло продолжаться долго. Отец Алексей Захарович, прошедший свой трудовой путь самоучкой, целиком сотканный из рабочего опыта, вряд ли желал своему сыну, равно как и другим детям, такой же участи. Он понимал, что в наступившем ХХ веке одного опыта мало, и для успеха в жизни нужно учиться. Потому и поставил своей целью дать всем детям наилучшее образование, несмотря на существенные расходы, которые ему пришлось нести. К тому же молодая Страна Советов, буквально жившая культом грамотности и знаний и предоставившая самым разным сословиям невиданные до того времени «социальные лифты», давала возможность выбиться в люди своим умом. Сергей решает продолжить учебу уже в вузе. Технический склад ума очерчивал возможные специальности. Конечно, можно было отправиться в столицы: в Москву, Ленинград, еще куда-нибудь за три тысячи верст, рискуя, в случае неудачи на экзаменах, вернуться ни с чем или затеряться там. В итоге он выбрал Томский (Сибирский) технологический институт, основанный еще в 1896 году как институт практических инженеров – первый и долгое время единственный технический вуз за Уралом. Были и житейские причины – семья, пусть и колесившая по Транссибу, все же была в «ближайшей доступности». Стоит думать, что к такому решению подталкивали и примеры друзей Сергея – сибиряков, уральцев – которые учились в Томске. Как минимум, здесь было больше знакомых и устоявшихся связей. Последние, скорее всего, были и у Алексея Захаровича, которому учеба сына в Томске тоже оказалась удобна – на душе спокойнее…
Город с четырехвековой историей на старом Московско-Сибирском тракте, выросший из острога на высоком берегу реки Томь, притока Оби, и украшенный деревянной резьбой, Томск не был «научным захолустьем» – здесь еще в 1888 году был основан классический университет, и город сразу получил негласное название: «Сибирские Афины». К становлению технологического института, особенно в части химического факультета, приложил руку Д.И.Менделеев. В Томске были собраны самые сильные преподаватели на просторах «Русской Азии». Можно сказать, что это был классический университетский город, по своей силе и красоте не уступавший европейским образовательным центрам. В середине 1920-х годов Сергей Полянцев окунулся с головой в стихию знаний. Об этом свидетельствует запись в дипломе: «прослушав курсы и выполнив практические работы по 48 дисциплинам…» – без малого полсотни технических направлений, в которые нужно было погрузиться! Это же говорит о степени интенсивности занятий.
С.А. Полянцев, студент Томского индустриального института В 1930 году С.А.Полянцев окончил технологический институт, став инженером-механиком, и был направлен – скорее всего, по своей просьбе – на Урал, в Челябинск. Его первая должность, согласно трудовому списку, – «сменный инженер» на Челябинском заводе сельскохозяйственного машиностроения им. Д.Колющенко. Вот только вряд ли этот завод был пределом его мечтаний… «Плужный завод» в Челябинске был открыт еще в 1900 году и принадлежал бельгийской фирме «Столль и Компания». Говорят, что владелец даже не удосужился хотя бы взглянуть на него. На предприятии трудилось около 200 рабочих и 35 служащих (а в Челябинске в то время проживало 35 тысяч человек). Здесь делали однолемешные конные плуги, потом к ним добавились молотилки и сепараторы. Продукция у местных купцов и нарождавшихся, согласно столыпинской реформе, крепких хозяев пользовалась спросом. Для «инвесторов» этого было вполне достаточно. «Заводишко вообще-то был плохой, цеха словно камеры, закопченные, темные, тесные. Стоило рабочему заикнуться об улучшении условий труда – попал в черный список. Сунулись мы как-то к управляющему попросить кусок мыла для мытья рук. Вытолкал взашей: Бунтовщики! Крамольники!» – так вспоминал о нем один из челябинских старожилов К.Мещеряков. Условия труда – вернее: пренебрежение какими-либо условиями – очень быстро привели к тому, что на заводе сложилась революционная ячейка во главе с токарем Дмитрием Колющенко, имя которого при советской власти будет посмертно присвоено заводу. Естественно, в годы революции и гражданской войны рабочие завода показали себя активными сторонниками нового строя. Впрочем, для нас важен другой аспект – завод «Столль и Ко» был стандартным старопромышленным предприятием, каких было немало на Урале и в России. Стандартным, небольшим, устаревшим, из «прошлого века». Именно таким его, стоит думать, и воспринял молодой инженер Сергей Полянцев. Именно так завод и выглядел на завораживающем фоне масштабного индустриального строительства, которое развернулось в Челябинске. Там, на ЧГРЭС и ЧТЗ, по-настоящему кипела жизнь и бурлила техническая мысль, а здесь… Но впечатление – это одно. На самом деле продукция завода была достаточно востребована. К тому же завод переходил на новую линейку механизмов, то есть старался успевать за технологическим прогрессом – требовалось комплектовать тракторы ЧТЗ необходимым навесным оборудованием. Производственных проблем, требовавших решений, тоже было немало. «Нас мучают простои, они съедают ценное рабочее время, снижают нашу производительность, – рабочие писали жалобы на руководство завода. – Простои из-за отсутствия металла вошли у нас в систему. Но руководители ничего не делают, чтобы упорядочить снабжение…» Дело не только в снабжении. Суть в том, что старопромышленные предприятия оказались словно на обочине индустриализации – а значит, в стороне от капиталовложений в развитие производства. В пылу грандиозных промышленных строек на них попросту не хватало денег. В архивных фондах сохранились первые технические отчеты С.А.Полянцева на посту директора и протоколы заседаний парткома завода. Датированные 1937–38 годом, они, прежде всего, представляли собой ретроспективу той индустриальной пятилетки, которая обошла завод им. Колющенко стороной и технологически оставила его в «бельгийских обносках». «На капитальный ремонт оборудования средства не отпускались, и заводом на эту статью /средства выделять/ не разрешали. Отсутствие капитальных ремонтов привело к тому, что оборудование было сильно изношено… Новый сталелитейный цех начал строиться в 1931 году и до сих пор не сдан в эксплуатацию. 1,5 млн рублей были вложены, а на окончание требовалось 400 тысяч рублей – их не отпускали в течение 6 лет…» Завод буквально «терялся» на глазах у молодого инженера. В 1932 году, вскоре после устройства на завод, С.А.Полянцев вступил в большевистскую партию. С этого момента начинается его карьерный рост. Он становится начальником цеха, четыре года спустя – главным механиком, затем – главным инженером завода. В 35 лет Сергей Алексеевич будет назначен директором завода. Есть как минимум две причины такого стремительного продвижения. Первая – это переход профессиональных кадров на строящиеся заводы-гиганты. С этим оттоком столкнулись практически все старопромышленные предприятия. Одних специалистов переводили по партийным разнарядкам, другие уходили сами – и не столько за более высокой зарплатой. На новых предприятиях была перспектива роста, своего рода профессиональный азарт. Там вообще было веселее. На индустриальной волне в Челябинск прибывала масса нового народу – за годы индустриальных пятилеток население выросло более чем в два раза: со 117 тысяч человек в 1931 году до 270 тысяч человек в 1939 году. Естественно, людей манила не «старая Челяба». При том же ЧТЗ, ЧГРЭС или заводе Серго Орджоникидзе активно шло социальное строительство, вводилось новое жилье, появлялись клубы, магазины и остальной соцкультбыт. А заводу им. Колющенко в вопросах капитального строительства пришлось довольствоваться дощатыми бараками и криминальному соседству с привокзальными поселками: Колупаевкой, Грабиловкой, Николаевкой – в районе нынешних улиц Овчинникова, Доватора и Троицкого тракта. С.А.Полянцев в конспекте к докладу директора о работе завода в 1937 году указывал, что текучка кадров на его «сельхозмашзаводе» была колоссальной. В 1937 году, к примеру, на завод было принято две с половиной тысячи человек – и столько же уволилось. В качестве причины увольнения в половине случаев значилось: «по собственному желанию». В итоге – работать было не с кем… Вторая причина тоже лежала на поверхности. Если успехи индустриализации вдохновляли, то ее неудачи заставляли искать врагов народа, вредителей и, не притупляя классовой бдительности, расправляться с ними со всем революционным фанатизмом. Наряду с сообщениями об успехах газеты тех лет пестрели заголовками: «Узколобый делец на посту директора», «На ЧТЗ орудует банда заклятых врагов», «Вредительство на ЧГРЭС», «Враг на почте»… В архивных делах парткома завода им. Колющенко нам попалась пухлая папка с письмами-доносами, которые переслали сюда сотрудники НКВД. Например, некто Мартынов информировал, что в механосборочном цехе работает Яков Вальтер, обрусевший немец, а его родной брат, по слухам, «арестован за связь с гестапо». Это было похоже на умопомешательство! Стоит ли удивляться, что «под прицелом» доносчиков в первую очередь оказывались руководящие кадры. Судьба «врагов народа» постигла и предшественников С.А.Полянцева на посту директора. Один из них был признан саботажником, снят и арестован. Назначили другого, но вскоре и его обвинили в том, что он груб с подчиненными, окружил себя подхалимами, да и до молодых женщин падок. Вдобавок директоров постоянно обвиняли в плохих условиях труда на заводе, неблагоустроенной территории, и практически на каждом совещании в горкоме партии они становились «мальчиками для битья». После очередной смены руководства, исполнять обязанности директора завода было поручено С.А.Полянцеву. Он вступил в должность 9 ноября 1937 года – незадолго до ареста отца… Алексея Захаровича арестовали в январе 1938 года. Согласно принятым правилам, Сергей Алексеевич в письменном виде должен был известить о произошедшем секретаря парткома, а общезаводское партийное собрание – решить судьбу сына «врага народа». Это собрание состоялось 16 февраля 1938 года. Можно представить себе, какой стресс пережил в тот день Сергей Алексеевич – буквально прошел по канату над пропастью. Сохранилась стенограмма этого собрания (ГАЧО, ф. 125, оп. 1, д. 85, с. 10–12). Коммунисты завода задали своему директору несколько вопросов: как относился его отец к советской власти, был ли он эсером, не был ли он замешан в крушении поездов? Ответы были такие: Советскую власть одобрял, как и все. Два раза был на эсеровских собраниях, но в партию их не вступал. И, наконец, поездов под откос не пускал. А вот непорядки на ЮУЖД критиковал. Даже побывал на приеме у своего наркома Лазаря Кагановича в Москве и высказал свои претензии к начальнику ЮУЖД Князеву. Участники партсобрания, судя по всему, сочувствовали только что назначенному директору, но и понимали, что без его «проработки» обойтись нельзя – не так поймут. В стенограмме записаны реплики: «ДАНИЛОВ: Я знаю Полянцева восемь лет на заводе. Он всегда и во всем мне помогал. Жалко, что он притупил бдительность. КОСМАЧЕВ: Тов. Полянцев, работая на заводе, установил дисциплину. Поскольку он притупил бдительность, то заслуживает наказания. САДЫКОВ: Как это можно всего не знать об отце? А вообще-то Полянцев работает хорошо. КУДИНОВ: Хотя его отец враг, у нас нет оснований в чем-то обвинять самого Полянцева. Он очень занят производством. Отец все скрыл от него…» В конце собрания слово еще раз дали Сергею Алексеевичу. Ничего нового он не сказал. Так что собравшиеся приняли нижеследующее решение: «ПОСТАНОВИЛИ: Решение парткома утвердить. Полянцеву Сергею Алексеевичу, члену ВКП(б) с 1932 года, партбилет № 0222620, рождения 1902 года, социальное положение – служащий, партвзысканий имеет – «на вид» – вынесенное партсобранием за плохое руководство работой спеццеха 16 декабря, по образованию – инженер, в настоящее время работает директором завода им. Колющенко, отец Полянцева арестован органами НКВД. Полянцев все время жил с отцом, допустил к нему политическую слепоту и не сумел разоблачить его. За притупление политической бдительности к своему отцу, арестованному органами НКВД, Полянцеву С.А. объявить выговор с занесением в личное дело…» Итак, Сергей Алексеевич получил «выговор с занесением», но главное – остался на посту. В автобиографии отметит, что в 1939 году выговор был снят. Для этого было несколько важных причин. Сергею Алексеевичу повезло в том, что именно в это время стали ослабевать репрессии в стране. Сталин и его окружение, видимо, поняли, что так дальше нельзя. На горизонте уже сгущались тучи. Германия принялась осуществлять свои зловещие замыслы. О том же подумывала на востоке Япония. 9 января 1938 года из Москвы приходит добрая весть: ЦК ВКП(б) принял постановление «О фактах неправильного увольнения с работы родственников лиц, арестованных за контрреволюционные преступления». Пять дней спустя – 14 января – состоялся пленум ЦК, на котором принято еще одно важное постановление: «Об ошибках парторганизаций при исключении коммунистов из партии, о формально-бюрократическом отношении к апелляциям исключенных из ВКП(б) и о мерах по устранению этих недостатков». На пленуме впервые прозвучала критика «ежовщины», а выступающие как один призвали «не обвинять людей огульно, отличать ошибающихся от вредителей». Можно предположить, что, ознакомившись с этими сообщениями в парторганизации завода им. Колющенко облегченно вздохнули: они с директором поступили правильно. Другая, на наш взгляд, более важная причина была не столь на виду… В конспекте доклада директора С.А.Полянцев указывал объемы выпуска продукции в 1938 году: «Плуги тракторные – 9880 т.р. Культиваторы штанговые – 264 т.р. Сцепки плужные – 120 т.р. Запчасти – 4345 т.р. Прочая продукция – 10000 т.р.» Стоит обратить внимание, что в производственной программе завода им. Колющенко больше трети (!) объемов занимает «прочая продукция», которую Сергей Алексеевич никак не расшифровывает. Он и не мог этого сделать, так как она относилась не к сельскохозяйственному, а к военному ведомству. «Желаешь мира – готовься к войне». Эта старая поговорка накануне Второй мировой войны находилась под грифом «секретно», поскольку совершенно не отвечала тезису о внезапности и вероломности нападения фашистской Германии на Советский Союз. Между тем, войну все же ждали, к ней готовились. Подготовка началась гораздо раньше и касалась крупнейших промышленных объектов области. Старый промышленный Урал был оставлен как бы «про запас» в виде стратегической площадки для мобильного развертывания военного производства – это доказывает карта оборонных предприятий того времени. Несмотря на отсутствие циркулярных документов, сегодня почти не приходится сомневаться в том, что многие из площадок подготавливались заранее по специальным распоряжениям и, скорее всего, под конкретные предприятия приграничной зоны (иными словами, к примеру, Брянский завод «знал», куда поедет в случае войны). За подготовку таких площадок должен был кто-то отвечать – персонально. Следует думать, что эти имена были на контроле у Л.Берии, и с некоторыми людьми он встречался лично – либо в Москве, либо во время выездных совещаний. В том числе и с С.А.Полянцевым… Кстати, доклад С.А.Полянцева 1938 года наглядно отражает «мобилизационную тенденцию» тех лет. Когда дыхание предстоящей войны стало пронизывающим, возросли объемы оборонной промышленности – к концу 1930-х годов ее доля в валовом доходе составила ту самую треть. Сегодня можно установить характер «гособоронзаказа» для завода им. Колющенко к началу войны – это было производство авиабомб и морских глубинных бомб. Когда завод перейдет на выпуск «катюш», С.А.Полянцеву с невероятным трудом удастся снять эту «обузу» – через наркоматы исключить из производственной программы завода бомбы как непрофильную продукцию и сосредоточиться на главном: легендарных реактивных установках. А пока завод жил мирной жизнью. Производственные планы 1938–1939 годов завод успешно выполнил. И в этом, несомненно, была заслуга не только коллектива, но и руководства во главе с директором. Среди колющенцев появились стахановцы. Если в 1937 году этим движением было охвачено 290 человек, то в 1939-м – свыше 600. Люди стали больше зарабатывать. Так, к примеру, калильщик Ермаков, при среднем заработке по цеху 250 руб., стал получать по 1000 руб. Не отставал от него токарь Ф.Колющенко (сын революционера, чье имя носило предприятие). Завод наконец вернулся к капитальному строительству, которое вел хозспособом – то есть строил силами своих рабочих и на свои средства. Был возведен новый корпус сталелитейного цеха, причем с хорошими бытовками. На производстве смонтировали промвентиляцию. Взялись за озеленение территории предприятия и поселка. В поселке появились канализация и водопровод, которых не было. Были отремонтированы бараки. Словом, жить стало лучше, жить стало веселей… В 1939 году в Москве открылась Всесоюзная сельскохозяйственная выставка. Она заняла огромную территорию – Достижения Челябинской области были представлены на ВСХВ в нескольких павильонах. Колхозов и МТС – в павильоне «Сибирь». Новые образцы продукции, выпускаемой заводами ЧТЗ и заводом им. Колющенко, – в павильоне «Механизация». Все члены делегации, возглавляемой С.А.Полянцевым, были удостоены медалей ВСХВ. Они не только передали свой опыт другим и позаимствовали у тех, но и ознакомились со столицей: прокатились на пароходике по каналу Москва-Волга, побывали на спектаклях в Большом театре и МХАТе. Словом, это были незабываемые дни, которые в годы войны вспоминались, как сказочный сон… К февралю 1941 года неизбежность войны стала очевидна не только разведчикам, но и партийным органам на местах (хотя все директивы, так или иначе связанные с подготовкой регионов, в том числе и тыловых, к войне, естественно, проходили под грифом «секретно»). Примером тому может стать неприметная до сегодняшнего дня челябинская «школьная» история. В феврале председатель горисполкома А.Букрин подписывает решение «установить объем работ по приспособлению школьных зданий под госпитали», а также обязывает специально созданную комиссию «решить вопрос об израсходовании 32 тыс. руб., отпущенных СНК РСФСР на приспособление школ под госпитали». Кроме того, комиссия должна была «установить объем и сроки выполнения работ по мощению подъездных путей к школам». «Подшефной» заводу им. Колющенко была одна из старейших челябинских школ №17, построенная еще в 1934 году – в начале старого Троицкого тракта, на улице Федорова. Выполняя подобную секретную директиву, Сергей Алексеевич вместе с директором школы лично проконтролировал, чтобы на первом этаже были установлены специальные ванные, дезинфекционные комнаты и медицинский склад. К войне готовились – и оказались не готовы. Этот парадокс трагичен, и цена, заплаченная за него, была слишком высокой...
С.А. Полянцев, 1941 год Сразу после объявления о начале войны, на заводе прошел многолюдный митинг, участники которого осудили вероломное нападение на СССР фашистской Германии. В резолюции митинга было записано: «Если потребуется, каждый из нас с оружием в руках будет защищать целостность и неприкосновенность границ Советского Союза… Все для фронта, все для победы! – так, и только так будет работать отныне каждый…» И эти слова были подкреплены делами. За время войны с завода ушло на фронт свыше 1100 человек, многие – добровольцами. Несколько десятков влились в 96-ю танковую бригаду, 50 человек – в Уральский добровольческий танковый корпус. Рабочий день был продлен до 12 часов. Ужесточена дисциплина – за опоздание свыше чем на 20 минут работник шел под суд. Целый ряд приказов 1941 года, подписанных С.А.Полянцевым, будет касаться наведения порядка, согласно законам военного времени. Примечательно то, с чего именно директор начал наводить порядок. 17 июля 1941 года на расширенном партийном собрании завода был рассмотрен вопрос… о состоянии бухгалтерского учета и оперативно технической отчетности. Нужно было стремительно провести ревизию завода, инвентаризацию, чтобы точно взвесить свои силы. – Вопрос, который мы сегодня с вами обсуждаем, имеет исключительно серьезное значение, – говорил Сергей Алексеевич. – Нужно, чтобы учет на предприятии был простым, четким, помогал командирам производства вскрыть имеющиеся недостатки и совершенно их устранить. Нужно поставить оперативный учет под контроль и главной бухгалтерии, и начальников цехов. Надо добиться, чтобы он отражал все стороны нашего предприятия… Следом за этим партсобранием директором будет подписан приказ № 144 от 1 августа 1941 года: «Нарушение настоящего приказа в соответствии с распоряжением Начглавсельмаш от 30/VI- Сохранились приказы в части трудовой дисциплины и охраны завода. Вот выписка из приказа № 199 от 13 октября 1941 года: «За последнее время пост ВВО в заводоуправлении не выполняет возложенных на него обязанностей, в коридорах целыми днями продолжается хождение без дела людей, мешающих работе отделов завода и превращающих их отделы в курилки. Приказываю: Установить вход в отделы заводоуправления, расположенные на 2 и 3 этажах до 20 часов только по пропускам, в с 20 часов до доступ в заводоуправление может быть только с моего разрешения…» Приказ № 268 от 12 декабря 1941 года: «1. 10/XII-41 года мною /Полянцевым/ установлено, что стрелок вохра – Уланов А.И., находясь на посту в спеццехе № 26, пропустил без пропуска заведующего гаража совершенно постороннего человека, не имеющего ничего общего с заводом. Приказываю: стрелку Уланову А.И. объявить выговор. Предупреждаю весь личный состав охраны завода, что при повторении подобных случаев буду применять более строгие меры вплоть до отдачи под суд. 2. 10/XII-41 года в 23–40 мин. стрелком Никитиным Я.В. был задержан рабочий цеха № 7 Алимовский, который пытался пронести через проходную завода Впрочем, основной клубок вопросов, подчас балансирующий на грани нервного срыва, касался совершенно особого задания – выпуска боевых минометов БМ-13, впоследствии знаменитых «катюш».
В силу ряда причин сложно установить детальную историю этого легендарного оружия. Известно, что работы по реактивному миномету проводились в Советском Союзе еще в 1920–30-е годы. Заслуга в создании «катюши» принадлежит группе ученых и инженеров Газодинамической лаборатории РНИИ – Артемову, Лангемаку, Петропавловскому, Петрову, Клейменову, Победоносцеву и другим. Судьба некоторых из этого списка сложилась трагически, они были репрессированы. В целом, создание серийной установки БМ-13 было завершено к августу 1941 года в СКБ московского завода «Компрессор», определенном головным по созданию и совершенствованию новых видов минометов. Работы здесь возглавил главный конструктор В.П.Бармин, впоследствии – академик, Герой Социалистического Труда, специалист в области создания многоступенчатых ракет. Всего за годы Отечественной войны коллективом Бармина было разработано 75 типов установок, из которых 36 были приняты на вооружение. Над БМ-13 работало несколько предприятий, в основном, небольших, что обеспечивало лучшую секретность и управляемость. Еще накануне войны опытные установки произвели большое впечатление на руководство страны. Работы по данному направлению замкнул на себе Л.П.Берия. Принимая решение об эвакуации предприятий-разработчиков БМ-13 в Челябинск на площадку завода им. Колющенко, Лаврентий Павлович, скорее всего, вызвал С.А.Полянцева к себе, где и напомнил ему о судьбе отца в случае невыполнения задания. В этом решении есть еще один важный нюанс. Подобных масштабов эвакуации, перебазирования промышленных предприятий мир еще не знал. В тыловые районы перевозилось не только оборудование, но и целые трудовые коллективы. Каждый эвакуированный завод, как человек, имел свой «почерк», свой взгляд на производство, свой «норов» и амбиции. Самый яркий пример – Танкоград, где шла долгая «притирка» трех заводов-гигантов: Харьковского, Кировского и Челябинского, и нескольких конструкторских бюро. Заводу имени Серго Орджоникидзе, на площадку которого влилось 12 предприятий, потребовался почти год, чтобы найти оптимальную формулу управления производством. В случае с «катюшами» Л.П.Берия применил достаточно «иезуитский» кадровый прием – перевел москвичей-разработчиков в подчинение никому не известному директору мало кому известного челябинского плужного заводика, больше похожего на сарай. Тем самым еще раз напомнил о «бренности человеческой жизни» и положения. Вот только в Челябинске, на месте, эта обида «всковыривалась» не раз. В итоге появился странный компромисс, который получил название: «московский куст». В сентябре 1941 года в Челябинск на площадки, подготовленные колющенцами, стали прибывать первые эшелоны. Из Херсона эвакуировали завод им. Петровского, из Сум – цех завода им. Фрунзе. Но основная сила стала прибывать с московского завода «Компрессор» в октябре 1941 года. Об этом свидетельствует приказ № 214 от 26 октября 1941 года, подписанный С.А.Полянцевым: «Поступающие в завод вагоны с оборудованием и материалами с Московского куста должны своевременно разгружаться, согласно установленных норм разгрузки вагонов. Ответственность за сохранную выгрузку и своевременное освобождение вагонов возлагаю на тов. Шнуркова и тов. Полянина. При подаче вагонов тов. Полянину снимать для этой цели, независимо на каких участках работают, трактора и грузчиков. Нач. кадров т. Дунаеву при потребности дополнительных рабочих снимать с других участков и предоставлять в распоряжение тт. Шнуркова и Полянина требуемое количество рабочих. Дежурным Погрузбюро, а в ночное время дежурному по заводу по сообщению станции о подходе эшелонов с Московского куста немедленно ставить в известность тт. Шнуркова и Полянина для подготовки к приему и расстановке вагонов». Москвичам, помимо площадей завода им. Колющенко, передали ряд дополнительных помещений: возле железнодорожного вокзала, у трамвайного депо и гараж на углу улиц Васенко и Труда. Как проходила эвакуация предприятий, можно восстановить по самым разным свидетельствам. Например, ветеран завода им. Колющенко А.Ф.Игнатьев вспоминал, что «для разгрузки прибывшего в Челябинск оборудования были созданы две женские бригады. Перевозить станки и прочее приходилось на листах железа, волоком. Очень трудная работа. Весь путь, а он составлял километра полтора, без отдыха пройти не хватало сил. Во время остановки лист примерзал к земле, его отрывали ломами». Эвакуированных колющенцы разобрали по домам. Правда, кое-кому пришлось поселиться на кухне. Пищу больше готовили на керосинках и примусах, электричество часто отключали. Его не хватало заводам, ковавшим оружие. Ветеран завода М.М.Юрченко рассказывал: «Помню, как только мы выгрузились, а было это прямо возле завода, нам принесли хлеба и рыбы. Первые два дня жили в палатках, потом в бараках, по две семьи в комнате. Конечно, в тесноте, но не в обиде. Завод обеспечивал нас углем. Сажали картофель. Для многих, и для меня в том числе, Урал стал родным. Мы отсюда уже не уехали…» Осень 1941 года оказалась для Сергея Алексеевича психологически самой тяжелой. Сложно было с людьми – сказывались амбиции, взаимные трения, которые вредили работе. Показателен один приказ С.А.Полянцева, датированный 3 октября 1941 года: «Несмотря на взыскания, наложенные мною на конструктора тех. отдела тов. Козятина П.Ф. за грубую небрежность в оформлении чертежей приспособлений, что влекло за собой брак их и тормоз в производстве, а также строгий выговор с предупреждением по приказу № 183 от 30/IX с.г., все же со стороны тов. Козятина допущена грубейшая ошибка в третий раз в размерах чертежа № 463-17. В результате последней ошибки 4 штуки цанговых патронов были забракованы и оснащение 4-х станков для обработки дет. 13 («Катюша») было задержано на 2–3 дня. За допущенную преступную халатность приказываю конструктора тех. отдела тов. Козятина П.Ф. с работы снять; юрисконсульту завода тов. Натансону подготовить материалы и передать их следственным органам для привлечения тов. Козятина к судебной ответственности». Заметим: Полянцев трижды предупреждал конструктора, хотя и одного раза хватило бы для принятия подобного решения. Оставлял шанс. К слову, и в отношении него самого в конце октября будет сделан такой же жест. 30 октября, когда немцы готовились нанести решающий удар по столице, на заводе собрался партийно-хозяйственный актив. На него приехали секретари райкома Куликов и обкома Середкин. Под предлогом обсуждения невыполнения 13 детали и трудностей в размещении «московского куста» настойчиво проводилась мысль о необходимости отдать С.А.Полянцева под суд. Критики было много, в том числе и по делу. В частности, указывались причины невыполнения программы: «Первая причина: завод вырос в несколько раз, а уровень организации принципов остается старый. Это начиная от руководства. Новое производство Д-13 («Катюша») и боязнь подойти поближе, надо организационно перестроить аппарат заводоуправления, приблизив его к цехам. Второе: на завод влилось еще несколько заводоа. Условия несколько изменились. Скученность, неорганизованность. Работа везде была организована по-разному. Богатый опыт всех этих коллективов не сконцентрирован и не применен. Не организовали людей, сплочения единого лучшего не вложено в завод. Третье: имеются большие организационно-технические недостатки… Тов. Полянцев много занимается мелкой опекой, упуская большое… Аппарат не перестроился, отделы завода получили документы на 126 вагонов штамповки, а никто не интересуется, получено или нет. В техпроцессе нет четкости. Ни на одно изделие нет техпроцесса. Много руководителей групп, много зам. гл. инженера, и это распылило силы. Надо это поломать и объединить всех…» Будет еще одна примечательная реплика: «Директор завода у вас энергичный, но одна беда – берется за все сам, на мелочи разменивается. А надо руководить. Требовать. Указания директора должны выполняться точно. Он один работать не может, какой бы ни был. Надо помогать своему директору». Последним на активе говорил директор. Он был опять краток: «Наша задача к празднику – 24-й годовщине Октября – дать 13-ю деталь и пустить Московский куст. /Мы это сделаем/». Между тем, помогать директору со стороны местных партийных властей особых желающих не было. В силу характера, Сергей Алексеевич совершенно не сошелся с тогдашним первым секретарем Челябинского обкома партии Григорием Давыдовичем Сапрыкиным – не принял его позицию «перестраховщика». Суть в том, что Г.Д.Сапрыкин хотел передать «изделие 13» целиком на завод Серго Орджоникидзе – 78-й завод в годы войны. И ЧТЗ, и ЗСО являлись подрядчиками в работе по этому изделию – в частности, изготовляли штампы и другие комплектующие. Вместе с тем, эти предприятия – заводы-гиганты, первенцы индустрии; для решения своих насущных проблем им не требовалось «покровительство» секретаря обкома – они выходили на уровень ЦК партии и без его приемной. Передать им изделие – снять с себя массу проблем («баба с возу – кобыле легче»). Но за положение дел на заводах «средней руки» с Сапрыкина могли спросить по полной программе. Поэтому он явно тяготился и заводом им. Колющенко, и «московским кустом» при нем. Но для С.А.Полянцева вопрос сохранения за заводом им. Колющенко стратегического изделия – это был «вопрос судьбы», глубокий и принципиально важный. От выполнения задания зависела не только его жизнь, но и судьбы братьев и сестер – он оставался в семье за старшего. Естественно, понимал, что полученное его заводом столь важное изделие – это еще и свидетельство доверия Москвы, поддержки, статуса. Уступать он не собирался, тем более человеку, которого он, судя по всему, не слишком уважал… Кстати, история этого секретаря показательна и поучительна. Сапрыкин окончил престижный Московский институт стали. Легендарный директор ЧЭМК В.Н.Гусаров рассказывал в красках: «Металлург, он за время своего пребывания в Челябинске так и не побывал на нашем заводе – первом заводе ферросплавов в стране! Отличался Сапрыкин тем, что к нему в кабинет невозможно было пробиться – он буквально «высиживал» человека в своей приемной. Из Тулы на Урал прибыл эвакуированный пулеметный завод, где работал известный конструктор советского оружия Дегтярев. Оборудование разгрузили на железнодорожной станции Уржумка недалеко от Златоуста. Дегтярев ни с кем не мог решить вопрос о выделении места для строительства завода (!), о жилье для размещения прибывших рабочих и специалистов. Несмотря на ряд настойчивых попыток, Сапрыкин так его и не принял». Дегтярев, имевший вторую в стране после Сталина Звезду Героя социалистического труда, сумел доложить о своих бедах Сталину. «Вскоре в Челябинск инкогнито для проверки прибыл заведующий партийным контролем ЦК ВКП(б) Шкирятов. Он представился секретарю Сапрыкина как заместитель Дегтярева и сообщил, что ему необходимо встретиться с «первым» по вопросу о строительстве Тульского завода в Златоусте. Секретарь сообщила, что Сапрыкин занят и не может его принять. Просидев в приемной четыре часа, Шкирятов уже без разрешения вошел в кабинет, и… Сапрыкин перестал быть секретарем обкома…» Новый первый секретарь Челябинского обкома Николай Семенович Патоличев прилетит в Челябинск 1 января 1942 года. А в апреле 1942 года на его стол попадет секретная докладная записка о планировании производственной программы завода за подписью С.А.Полянцева… Вепрев О.В., Лютов В.В., Полянцев О.Г. Полянцевы: История семьи. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2018. | |
| Просмотров: 730 | |
Томский индустриальный (политехнический) институт им. С.М. Кирова
| Всего комментариев: 0 | |