…В аттестационном листе 1952 года на старшего врача 251-го отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения авиационного полка майора медицинской службы Полянцеву Лидию Алексеевну, помимо прочих характеристик, указано: «Уставы Советской Армии знает и требования их применяет в жизни. Идеологически выдержана, морально устойчива. В быту скромна. Военную и Государственную тайну хранить умеет».

Ее сестра Агния Алексеевна однажды скажет родным, что за этой внешней скромностью спрятано очень многое: это и путь талантливого военного врача-офтальмолога, спасшей зрение многим отечественным летчикам, это и организация авиационных лазаретов, обустройство послевоенной Польши и советской северной группы войск. Но это также и судьба женщины, опаленной войной, одинокой, исполнительной, немногословной, в офицерской форме Министерства обороны…

В личном деле Лидии Алексеевны Полянцевой хранятся автобиография, датированная 15 августом 1947 года и написанная на трех листах, и Послужной список Министерства обороны – два ключевых документа, которые наряду с характеристиками и аттестациями позволяют восстановить ход ее жизни.

Она родилась 4 апреля 1914 года в центре Сибири: в Иркутской области, на небольшой станции Алзамай, где работал отец Алексей Захарович Полянцев. «В 1923 году я пошла в школу, в 1930 году окончила семь классов», – пишет Л.А.Полянцева в своей автобиографии, не упоминая места, где это произошло. Почти у всех детей железнодорожника А.З.Полянцева детство шло от одной школы к другой. Известно, что в комсомол она вступила в 1929 году в школе города Ишима, что в Зауралье.

Зато «писарь» министерства обороны в Послужном списке, чтобы не слишком утруждать себя поисками, указал всю ту же станцию Алзамай. Вот только школы там не было. Само село оказалось очень небольшим – даже по сибирским меркам. В годы гражданской войны здесь едва насчитывалось две сотни жителей. В 1927 году в Алзамае был организован химлесхоз, занимавшийся производством железнодорожных шпал. Школа появилась лишь в 1932 году, когда Лидия Полянцева училась уже в Челябинске – в 1930 году она подала заявление в местный техникум.

Из семейных воспоминаний о ее детстве и юности известно немного. По словам сестры Клавдии Алексеевны, Лида Полянцева с детства была очень смелой и даже отважной девочкой, защищая своих братьев и сестер от обидчиков; не терпела несправедливость и подчас сама «лезла на рожон», отстаивая свою правоту. «Ей бы мальчишкой родиться», – не раз говорили в ее адрес.

Лидия и Клавдия Полянцевы, 1935 год

Как и у старшей сестры Агнии, профессиональные пристрастия определились далеко не сразу. Лидии потребовалось несколько лет, чтобы понять, что выбранная первоначально специальность – не ее стихия.

На индустриальной волне Челябинска начала 1930-х годов стремительно развивалась система профессионального образования, наиболее востребованная в регионе. Уже был открыт институт механизации и электрификации сельского хозяйства, в городе действовало 7 техникумов и 5 фабрично-заводских училищ, в которых училось более четырех тысяч человек.

Будущий военный врач Лидия Полянцева начинала свою профессиональную учебу… в силикатно-строительном техникуме. К сожалению, справку о нем найти не удалось. Известно, что в годы Великой Отечественной войны основные строительные специальности «аккумулирует» техникум, перебазированный из Верхней Салды – будущий знаменитый Челябинский монтажный техникум. В нем растворится и «силикатная тематика».

«По окончанию техникума в 1934 году я была направлена на работу с дипломом химика-технолога силикатной промышленности на Сухоложский цементный комбинат Свердловской области. До 1936 года работала в химической лаборатории на должности химика-аналитика. По семейным обстоятельствам в январе 1936 года я переехала в Свердловск».

Естественно, «семейные обстоятельства» остались за кадром. Молодая 22-летняя красивая девушка остается в Свердловске, а не возвращается в Челябинск к родным: к отцу, который еще не был арестован, или «под крыло» старшего брата Сергея, который вот-вот станет директором старейшего челябинского завода. В Свердловске ее кружит и мотает, и она сама похожа на хаотичную частицу броуновского движения.

«В январе 1936 года я поступила в научно-исследовательский институт строительных материалов в лабораторию на должность лаборанта, где проработала восемь месяцев. Ввиду большого сокращения штатов по институту (август 1936 года) попала за штат и была вынуждена перейти на работу в другую лабораторию: «ВИЗа» – Верхне-Исетского металлургического завода – также лаборантом, где проработала 2,5 месяца. Вскоре поступила на подготовительные курсы в педагогический институт…»

Все решит январь 1937 года – Лидия быстро поняла, что педагогика – это не то, что она хотела бы, и подала документы на перевод в Томск: на подготовительные курсы медицинского института…

Выбор нового места учебы был продиктован разными причинами. В Томском мединституте училась сестра Мария Полянцева, и много о нем рассказывала. К этому времени Томский медицинский институт многократно прославился своими выпускниками. В их числе, к примеру, был главный хирург Советской Армии, первый президент Академии медицинских наук, основатель Института нейрохирургии Николай Бурденко, начинавший свою военную врачебную практику на просторах Манчжурии в годы Русско-Японской войны.

В годы учебы Лидии Полянцевой в конце 1930-х годов как раз появится целый ряд статей и книг Н.Н.Бурденко, посвященный практическим сторонам военно-полевой хирургии, в том числе его монография «Характеристика хирургической работы в войсковом районе», сразу ставшая настольной книгой военных врачей. В ней подчеркивалась важность раннего хирургического вмешательства и необходимость «приблизить к фронту» специализированную хирургическую помощь. Лидия Алексеевна испытает на себе правоту этих слов, когда в 1943 году попадет на 1-й Белорусский фронт.

А пока, в стенах Томского мединститута, она пытается найти свою специализацию – в ее поле зрения все чаще оказываются глазные болезни. Сложно установить причину такого выбора. Ведущие офтальмологические кафедры располагались в университетах Москвы, Ленинграда, Казани. Да и само направление глазной медицины еще только начинало свое восхождение. Как отмечают историки, на всю дореволюционную Россию было чуть более двухсот профессиональных окулистов, хотя только больных трахомой насчитывалось более миллиона. Окулист считался слишком узким и редким специалистом, чтобы служить «популярным примером» для студенческой молодежи.

И все же приоритет в специализации, пока еще не столь ощутимо, все же был поставлен, и на это, скорее всего, повлиял авторитет преподавателей, доказавших Лидии значимость и перспективы офтальмологической науки.

Университетская госпитальная клиника в Томске

В автобиографии Л.А.Полянцевой указано, что она училась в Томском медицинском институте с августа 1937 года по декабрь 1941 года – не очень привычная дата для выпуска. Но это подтверждает ее диплом за № 215113:

«Предъявитель сего тов. Полянцева Лидия Алексеевна в 1937 г. поступила и в 1941 г. окончила полный курс лечебного факультета Томского Медицинского института им. В.М.Молотова по специальности «Лечебное дело», и решением Государственной Экзаменационной Комиссии от 31 декабря 1941 года ей присвоена квалификация врача».

Суть в том, что в 1941 году, когда началась Великая Отечественная война, состоялся не один выпуск, а два: один – в июне, другой – в декабре. Как указывается в материалах по истории Сибирского государственного медицинского университета, правопреемника ТМИ, эти два выпуска дали стране 883 врача.

Накануне декабрьского выпуска студентов мединститута состоялось экстренное заседание Томского горкома ВКП(б) с одним вопросом в повестке: «О борьбе с сыпнотифозной эпидемией в Томске».

«За последнюю неделю сыпнотифозная заболеваемость резко увеличилась, что указывает на эпидемический характер заболеваемости и создает исключительно напряженную обстановку в городе. Созданная при горисполкоме чрезвычайная комиссия и специальные тройки в районах еще не добились результатов, обеспечивающих прекращение заболеваемости тифом. Развернутые для госпитализации сыпнотифозных больных в инфекционной, городской, детской больницах, в клинике Мединститута, инфекционной больнице и психоклинике более 270 коек являются уже недостаточными. Городской санпропускник и дезокамеры в банях не обеспечивают возросшей потребности в санобработке появляющихся очагов заболеваний. Руководители предприятий и учреждений недооценивают всей серьезности борьбы с эпидемической вспышкой тифа в городе…

В целях усиления борьбы с возросшей эпидемией тифа в городе, бюро горкома ВКП(б) ПОСТАНОВЛЯЕТ:

…4. Обязать горздрав (тов. Арнольди):

а) В течение двух суток организовать дополнительно к имеющимся больницам сыпнотифозную больницу на 400–500 коек.

б) За счет эпидемических кредитов организовать во всех районах города санитарные станции в составе 3 врачей (эпидемиолога, коммунальника и пищевика) и двух фельдшеров. Горисполкому изыскать на данное мероприятие необходимые средства.

в) Установить тщательный санитарный надзор за детскими домами и школьниками, прикрепив к школам и детдомам ответственных врачей и фельдшеров, проводя регулярно санобработку детского населения.

г) Обеспечить бесперебойную круглосуточную работу скорой помощи.

д) Для обслуживания прибывающего эвакуированного населения создать на ст. Томск-1 постоянный медицинский пункт».

Это был первый приказ военного времени, который коснулся Л.А.Полянцевой как медика напрямую. В своей автобиографии она отметит, что сразу после окончания института «была на два месяца оставлена в числе других молодых врачей в городе Томске для ликвидации вспышки инфекционных заболеваний».

Два месяца борьбы с эпидемией сыпного тифа, где главной заразой были грязь и вши, дали ей колоссальный опыт. Уже тогда Лидия Полянцева убедилась, что пренебрежение к профилактике заболеваний и санитарно-просветительской работе могут дорого обойтись – гораздо эффективнее предупредить эпидемию, чем разгребать ее последствия.

Кстати, в самый разгар «томской эпидемии» 2 февраля 1942 года в Москве было принято Постановление «О мероприятиях по предупреждению эпидемических заболеваний в стране и Красной Армии» – и стало одной из директив на фронтах. После того как, отстояв Москву, наши части перешли в наступление, вспыхнула эпидемия сыпного тифа, «подхваченная в фашистских окопах и блиндажах» – там было море вшей. То же касалось мест дислокации войск: «Большое скопление людей на ограниченной территории на фоне нарушенного коммунально-бытового обслуживания, почти полного прекращения работы гражданских органов здравоохранения, крайнего загрязнения армейского и фронтового районов не могло остаться без последствий. В войсках фиксировались многочисленные случаи желудочно-кишечных инфекций. Вокруг дизентерия, туляремия, сыпной тиф – эпидемическая обстановка накалена до предела».

Повторять «опыт» противника, когда количество тифозных больных сравнивалось с количеством раненых», никто не хотел. Именно тогда стала формироваться система полевых противоэпидемических подразделений, санитарных отрядов, обмывочно-дезинфекционных рот и инфекционных госпиталей. Противоэпидемические мероприятия были одной из ключевых обязанностей начальников лазаретов.

Этот момент будет отмечен в справке 1951 года о боевой деятельности Л.А.Полянцевой и в аттестациях 1952 и 1954 годов: «Общая заболеваемость /в прикрепленных подразделениях/ невысокая, вспышек инфекционных заболеваний не было».

Вот так два томских противотифозных месяца закрепились в профессиональном плане на всю жизнь…

В марте 1942 года путь Лидии Полянцевой лежал не на фронт, как она того бы хотела, а совсем в другом направлении – в Южную Сибирь, на Алтай, в Кулундинские степи, в село Благовещенка, что в 270 километрах от Барнаула. Рожденная на волне столыпинской реформы, когда российские крестьяне подались за счастливой жизнью в хлебные алтайские края, Благовещенка уже до революции насчитывала более двухсот дворов, несколько мельниц, двухклассное церковно-приходское училище. В начале 1920-х годов здесь появился первый медпункт, а затем, когда Благовещенка стала районным центром, открылась и больница на 25 коек.

В Благовещенке Л.А.Полянцева проработает почти год – с марта 1942 года по май 1943 года – в должности заведующей врачебным участком. Здесь ей придется столкнуться с типичными проблемами военных лет: с катастрофической нехваткой персонала, когда пришлось укрупнять участки, и врачи сбивались с ног, совершая обходы, с отсутствием необходимых препаратов и оборудования или с отсутствием специализированной помощи. В такой обстановке многое решала правильная организация работы участка. Этот опыт учитывался – в том числе при подписании заявления о мобилизации в ряды Красной Армии.

Перед отправкой на фронт, 1943 год

В мае 1943 года Лидия Полянцева была призвана в ряды Красной армии и направлена в распоряжение главного санитарного управления в Москву. В Послужном списке Министерства обороны отмечено, что она «поступила на курсы усовершенствования медицинского состава при ЦИУ города Москва по циклу хирургии». Так в ее жизни появились Кудринская площадь в районе Красной Пресни и двухэтажный особняк с портиком и восемью колоннами, прежде известный как Вдовий дом, куда принимались вдовы служителей Отечеству и обучались в Мариинской больнице на сестер милосердия.

ЦИУ – это Центральный институт усовершенствования врачей, будущая Российская медицинская академия непрерывного образования. На начало войны институт имел 58 кафедр самостоятельных доцентур, и после небольшой «заминки» в первые дни войны продолжил подготовку кадров – прежде всего, хирургического профиля.

В стенах этого института 7 ноября 1943 года Лидия Полянцева приняла военную присягу. А спустя десять дней получила назначение и была откомандирована в распоряжение Главного санитарного управления 1-го Белорусского фронта. В декабре 1943 года ей было присвоено звание старшего лейтенанта медицинской службы – «звездочку» молодого врача отметили в медицинском управлении 16-й воздушной армии…

Ее «попадание» в авиацию, в принципе, можно назвать предсказуемым – глаза летчиков были главным оружием в борьбе с врагом. Летать можно было и без ног, что доказал легендарный летчик Алексей Маресьев, вернувшийся в небо после тяжелейшей ампутации. Но без глаз – небо было закрыто, и навсегда…

16-я воздушная армия, в которую попала Лидия Полянцева, была рождена в 1942 году под Сталинградом усилиями двух генерал-майоров авиации: П.С.Степанова и И.С.Руденко. Как фиксируют энциклопедии, каждый третий авиационный полк легендарной армии стал гвардейским – летчики 16-й армии уничтожили 5700 самолетов, из них 859 на земле, 3536 танков, свыше 173 тысяч солдат и офицеров врага.

В ноябре 1943 года шли тяжелые бои под Гомелем, и очень резко увеличился поток раненых летчиков с подбитых самолетов, в том числе с ранением глаз. Нужно было возвращать бойцов в строй. К тому же, если говорить жестко, профессиональная подготовка летчиков являлась колоссальной «статьей расходов» – каждый пилот был на вес золота. Отсюда и пристальное внимание к специалистам-офтальмологам.

В 1943 году Лидия Алексеевна, можно сказать, попала в переломный момент военно-полевой хирургии. Необходимость специализированной помощи вблизи фронтовой линии осознавалась и раньше, но не было возможности для реализации всех мероприятий. Один из знаменитых врачей-окулистов, профессор Эмилия Федоровна Левкоева, в своих военных воспоминаниях напишет:

«Судьба бойцов с ранениями глаза в начале войны была трагична. Мероприятия с ними были в корне неправильными: на раненый глаз в полевом госпитале накладывалась повязка, и без каких-либо дополнительных лечений боец отправлялся в тыл. А там он попадал в общий госпиталь и нередко лишь через две недели больной удостаивался следующей перевязки и лечения. За это время в раненом глазу возникал необратимый процесс. Глаз можно было бы спасти при оказании своевременной помощи».

Начиная с 1943 года, первая хирургическая офтальмологическая помощь «на линии фронта» стала нормой. Глубже в тылу, в первом и втором эшелонах госпитальной базы, были созданы особые госпитали для бойцов, получивших ранение в голову. Здесь были развернуты полноценные хирургические, глазные, нейрохирургические и другие отделения. Во второй половине войны, когда эти эвакогоспитали оказались в глубоком тылу, туда поступали, в основном, бойцы с тяжелыми глазными ранениями, которым была нужна восстановительная офтальмология: оптические операции, пластика, протезирование.

Как отмечают исследователи, на 1-м Белорусском фронте, где служила Л.А.Полянцева, в отличие от других фронтов, основным транспортом для эвакуации раненых стала авиация. «По воздуху» перебрасывалось более трети всех глазных раненых со всех родов войск.

В руках Лидии Алексеевны к концу 1943 года были практически все необходимые хирургические инструменты – прежде всего, электромагниты, с помощью которых извлекали из глаз инородные тела: металлические осколки (они составляли три четверти всех операций). В 1945 году в армейских полевых госпиталях Белорусского фронта проводилось почти 90 процентов магнитных операций, выполненных в 1–6 сутки после ранения.

Она оперировала – и оперировала успешно. Позднее, в 1954 году, будучи на курсах усовершенствования врачей военно-вооруженных сил в Саратове, она самостоятельно произвела 43 операции амбулаторного типа. А это уже мирное время и курсы! Кроме того, она защитила на «отлично» реферат по теме «Гнойная рана роговицы». Как указано в характеристике, «Л.А.Полянцева много и упорно работала над литературой».

Л.А. Полянцева, 1944 год

Кстати, литература – даже в армейских условиях под огнем врага – тоже была под руками. Еще в 1943 году Главным военно-санитарным управлением были утверждены «Указания по глазной помощи в Красной Армии» и «Указания по военной офтальмологии». На фронтах было популярно пособие П.Е.Тихомирова «Клиника и терапия боевых травм глаза». Целиком на войну переключились специализированные журналы: «Вестник офтальмологии» и «Военно-медицинский журнал».

В годы войны Л.А.Полянцева была врачом-специалистом 547-го батальона аэродромного обслуживания 75-го района авиационного базирования 16-й воздушной армии 1-го Белорусского фронта. Примечательно – именно аэродромного обслуживания: то есть медики приравнивались к техникам, без которых не взлетит ни один самолет. К слову, в 1944 году, когда начиналась битва за Польшу, в составе 16-й армии было более 2300 самолетов, чуть больше самолетов участвовало в Висло-Одерской операции.

Вообще, батальоны аэродромного обслуживания (БАО) представляли собой отдельную авиатехническую часть, которая предназначалась для обеспечения боевых действий одного-двух авиационных полков. Историки авиации указывают, что «БАО мог в сжатые сроки перемещаться с одного аэродрома на другой и обеспечивать любые авиационные полки: бомбардировочные, истребительные, штурмовые, разведывательные. Это была самостоятельная система, имеющая свои соединения, части, органы управления материального, инженерно-аэродромного, технического и медицинского обслуживания».

Чтобы лазареты без задержки перемещались на новые места и не отрывались от авиационных частей, они передислоцировались первым эшелоном, наравне с горючим и боеприпасами. Войсковым лазаретам предоставлялись наилучшие из имеющихся помещений. При этом все части армии перед началом операции обеспечивались двухмесячным запасом медицинского имущества. Срок развертывания на новом месте не превышал трех-четырех часов.

Особенно много перемещений было летом 1944 года в ходе наступления на Варшаву. «Так, в июле истребители перебазировались 7–8 раз, штурмовики – 5–6 раз, ночные бомбардировщики – 8 раз. Соответственно, в том числе и лазареты».

В боевой характеристике Лидии Полянцевой от 23 апреля 1945 года этот момент будет особо отмечен: «Лично инициативна. Много помогает старшему врачу в организации санитарной службы при базировании на новые места дислокации».

К началу Берлинской операции 16-я воздушная армия была одной из самых крупных, насчитывала свыше трех тысяч самолетов и почти столько же боеготовых экипажей. Как отмечено в энциклопедиях, в ходе Берлинской операции летчики 16-й армии провели 898 воздушных боев и сбили 760 самолетов противника.

У армии был надежный тыл, в том числе по медицинской части. В справке о боевой деятельности Л.А.Полянцевой указано, что она являлась начальником лазарета и, соответственно, решала не только узкопрофессиональные задачи. Лазарет включал весь спектр ранений и первой медицинской помощи. В первые дни боевых действий авиации хирургическая группа лазарета принимала всех раненых. В тяжелых случаях, когда требовалась сложная операция и специализированная помощь, раненых эвакуировали самолетами в соответствующие госпитали.

Но много операций приходилось делать своими силами. Самыми сложными, тяжелыми ранениями были ранения в живот, в брюшную полость. Почки, печень, желудочный тракт, кишечник, селезенка – любое повреждение этих органов требовало немедленного хирургического вмешательства. В условиях фронтового лазарета сделать это было чрезвычайно сложно. Военные врачи отмечали в воспоминаниях, что «раненые в грудь и в живот обречены на смерть – умирают они, как догорающие свечи, – ровно через сутки…»

Особой тяжестью отличались и проникающие ранения черепа – почти треть всех погибших. К 1942 году такие операции, пусть и по неотложным показаниям, стали проводиться в дивизионных госпиталях. В 1943 году нейрохирургическая помощь еще ближе приблизилась к линии фронта, а к концу войны трепанация черепа в полевых условиях стала обычной практикой. Скорее всего, Лидии Алексеевне приходилось проводить и такие операции.

Помимо ранений, несовместимых с жизнью, и большой кровопотери, также частой причиной гибели раненых было состояние шока. Вывести из него человека – уже являлось половиной дела. Лидия Алексеевна сталкивалась с этим на линии фронта постоянно.

Психологически очень сложно было проводить ампутации. Женщине, у которой всегда срабатывает материнский инстинкт, тяжело видеть боль и страдания молоденьких солдат. Они плакали навзрыд, оставаясь без рук и ног – рушилась вся жизнь, все надежды на будущее. Их «списывали», отправляли в тыл, а их однополчане шли дальше – вперед, до Победы.

Не менее сложно приходилось и женщинам на войне. Молоденькие девочки, которые только окончили школу, становились связистками, радистками, санинструкторами. Все переплеталось: и боль утрат, и суровые фронтовые будни с грязью и холодом, и военная романтика и любовь. Были и нежелательные беременности – а нужно идти в бой.

Осложнял ситуацию закон о запрете абортов, действовавший в продолжение Циркуляра Наркомата здравоохранения 1924 года, ограничившим доступ к прерыванию беременности. Для такой операции еще до войны требовалось специальное разрешение, которое выдавалось при представлении женщиной целого ряда документов. В условиях боевых действий более 90 процентов абортов были нелегальными. Врачи серьезно рисковали, на них доносили в органы НКВД, а тюремное заключение виновным могло составить десять лет.

«Чтобы не доводить до абортов, многие женщины шли на другую операцию: перевязку маточных труб, – рассказывала много позднее Лидия Алексеевна своим близким. – Таких «щепетильных» операций мне пришлось сделать немало. Средств контрацепции как таковых тогда не было. Да, перевязка труб спасала женщин во время войны. Но после войны многие из них никогда уже не могли иметь детей. И это была большая личная трагедия…»

Впрочем, упоминания о «деталях» медицинской военно-полевой практики оставались в личных беседах, и то много позднее. В официальных аттестациях военных лет скупо записано:

«Тов. Полянцева, находясь на фронтах Отечественной войны, получила большой практический опыт по повышению своей квалификации. Работу в полевых условиях поставила на должную высоту. Смогла обеспечить первой необходимой санитарной помощью обслуживаемые летные части…»

В представлении к награде медалью «За боевые заслуги», подписанного 18 мая 1945 года, отмечено, что Л.А.Полянцева достойна правительственной награды:

«Тов. Полянцева как начальник лазарета части исключительно честно и добросовестно относится к своему служебному долгу. Внимательная, чуткая и заботливая к больным личного состава… Лазарет содержится в отличном состоянии. Сама тов. Полянцева как хирург быстро и умело производит операции… пользуется заслуженным уважением и любовью личного состава…»

Эта награда будет не единственной. В победном 1945 году Лидия Алексеевна получила медали «За взятие Кенигсберга» и «За победу над Германией». В том же году она стала капитаном медицинской службы, а в октябре 1950 года – майором.

Капитан медицинской службы Л.А. Полянцева, 1947 год

В автобиографии она укажет свои перемещения:

«Я по-прежнему оставалась на своей старой должности /начальника лазарета/ по апрель 1946 года, до момента новой организации авиационно-технических полков. В апреле 1947 года при организации 33-го авиационно-технического полка я была назначена на должность врача 2-го авиационно-технического батальона в данный полк, где проработала до момента реорганизации авиационно-технического полка. В марте 1947 года по приказу начальника медицинской службы 10-й авиационно-технической дивизии, куда входил и 33-й полк, я была переведена в 248-й отдельный авиационно-технический батальон – трудиться на должности врача-специалиста в городе Мариенбурге…»

Восстановить характер ее жизни тех лет можно лишь косвенно. После Победы для медицинской службы война не кончилась. В госпиталях по-прежнему находились раненые и больные. Нужно было продолжать напряженную работу по противоэпидемическому обеспечению частей – 16-я воздушная армия вошла в состав группы советских войск в Германии. По воспоминаниям военных врачей, санитарно-гигиенические мероприятия стали для медицинской службы вопросом номер один. Значительно больше внимания стало уделяться организации отдыха и лечения офицерского состава, прошедшего такую тяжелую войну. К тому же к офицерам стали прибывать семьи – нужно было позаботиться и об их медицинском обслуживании. В авиационных гарнизонах создавались лазареты с терапевтическим, хирургическим и даже родильным отделениями.

Л.А. Полянцева в послевоенной Польше

В 1947 году 248-й отдельный авиационно-технический батальон вошел в состав 4-й воздушной армии и дислоцировался в Мариенбурге – старинном городе Тевтонского Ордена, где еще в XIII веке был выстроен большой замок из красного кирпича. Лидия Алексеевна увидела уже дымящиеся развалины сгоревших крыш замка и закопченные остовы древних стен, испещренные разрывами снарядов. Мариенбург находился недалеко от польского Гданьска и местечка Легниц, где располагалась ставка главнокомандующего Северной группы войск маршала К.К.Рокоссовского.

Вообще, через ее руки прошли многие летные асы. К тому же после войны, когда основные воинские части вернулись в Россию, кадровое внимание к Северной группе было повышенным – политическая ситуация в послевоенной Польше, к тому же приправленная бандитизмом, была не из легких, поэтому «абы кого» сюда не брали, тем более в части офицеров. В первой послевоенной аттестации Л.А.Полянцевой указано:

«С личным составом части общительна. Среди офицерского состава пользуется деловым авторитетом».

В конце 1940-х годов, накануне того, как К.К.Рокоссовский по согласованию со Сталиным будет назначен министром Национальной обороны Польши, произошла очередная реорганизация воинских частей Северной группы войск. В послужном списке Л.А.Полянцевой с марта 1949 года часть указана четко: 251-й Отдельный Авиационно-технический батальон 37-й воздушной армии Северной группы войск. Здесь она служит врачом-специалистом, начальником лазарета, временно исполняющей должность старшего врача, а с апреля 1951 года до февраля 1953 года является старшим врачом.

Эта должность по штатному расписанию относилась к старшему руководящему составу – старший врач стоял практически на одной ступени, например, со штурманом полка или начальником воздушно-стрелковой службы. В обязанности Л.А.Полянцевой, помимо врачебной практики, в соответствии с Положением о старшем враче, вышедшем еще в 1943 году, входил и целый ряд «бумажной работы». Например, требовалось фиксировать каждый прием больных: кто и с какими проблемами приходил – для этого существовал журнал амбулаторной посещаемости. Обязательным был учет летного состава, имеющего отклонения в состоянии здоровья, – то есть старший врач знал историю болезни каждого бойца. Строго фиксировались и результаты медицинских осмотров. Эти документы серьезно помогали при постановке диагноза, принятии решения о направлении на врачебно-летную комиссию или в дома отдыха.

Медицинская служба составляла суть жизни 40-летней Лидии Полянцевой. Она оставалась одна. Много позднее, в 1990 году, в справке Челябинского областного военкомата будет сухо указано, что «муж Полянцевой Л.А. умер во время войны». В воспоминаниях сестры Клавдии Алексеевны упоминается, что еще будучи студенткой Томского медицинского института, Лидия познакомилась со своим мужем Михаилом и родила сына, которого тоже назвали Михаилом. Со слов Лидии Алексеевны известно, что муж был танкистом и геройски погиб в 1942 году. Еще на последнем курсе мединститута, чтобы завершить учебу, Лидия отдала сына на воспитание свекрови – увы, они погибнут в Харькове во время бомбежки…

Пережив эту трагедию, она закрыла свое сердце для других. По прошествии лет, как вспоминают близкие, Лидия Алексеевна в минуты откровений рассказывала об интересных встречах, фронтовой любви и дружбе. Сохранился ее фотоальбом и письма с фронта, где ей признавались в любви, но она так и не сделала еще один выбор…

А пока, в 1953 году, она в который раз меняет «место дислокации» – Л.А.Полянцеву назначают старшим врачом 428-го Отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения авиационного полка 315-й истребительной авиационной дивизии Северо-Кавказского военного округа. Ее путь лежит в Грозный, где в том же году ее назначат старшим врачом-специалистом в Грозненскую Высшую Офицерскую Авиационную Инструкторскую школу ВВС.

Правда, специальность подберут, к которой она меньше всего была готова: врач кожно-венеролог. Это найдет отражение в ее аттестации 1956 года:

«На работе характеризуется положительно как врач общей практики, но как специалист-дерматолог, совершенно не специализировавшийся в этой специальности, /является/ неподготовленной и не соответствующей занимаемой должности. Как врач-офтальмолог подготовлена хорошо…»

Она чувствовала, что это – не ее. Вспоминала, с каким воодушевлением весной 1954 года училась на Саратовских курсах усовершенствования врачей – именно как слушатель офтальмологического цикла. В характеристике указано, что Л.А.Полянцева «к занятиям относилась серьезно и добросовестно, много и упорно работала над литературой и с больными, была активной и целеустремленной, все зачеты и экзамен по глазным болезням сдала на отлично… за что получила две благодарности, была награждена ценным подарком и занесена на Доску почета курсов…»

Эти высокие оценки будут также приведены в Представлении на звание от 2 октября 1954 года: Л.А.Полянцева «достойна присвоения очередного воинского звания Подполковник медицинской службы».

На курсах врачей, 1954 год, Саратов

Увы, ходу бумагам не дадут: вспомнят, что Полянцева – «дочь врага народа». Хотя мотивы отказа могли быть самыми разными.

Как бы то ни было, на Представление была наложена письменная резолюция: «Материал возвращен в часть по несоответствию штатно-должностной категории присвоения звания». Подполковником Лидия Алексеевна так и не станет…

В 1960 году – новое назначение: к побережью Азовского моря, в город Ейск, где располагалось высшее военно-авиационное училище летчиков им И.В.Сталина (кстати, через год имя вождя уберут из названия). Должность – врач-специалист 27-го батальона аэродромно-технического обеспечения. В личном деле Л.А.Полянцевой сохранилась служебная характеристика тех лет:

«За период службы показала себя хорошо подготовленным врачом. Является культурным, грамотным офицером, добросовестно и честно относится к порученному делу. Имеет хорошую общеобразовательную и специальную подготовку по глазным болезням. Является членом училищной врачебно-летной комиссии и участвует врачом-окулистом в медицинском переосвидетельствовании личного состава…»

За скупыми строчками характеристики стоит очень важный профессиональный функционал: по сути, от вердикта Л.А.Полянцевой зависело – будет человек летать или нет.

Несмотря на все перемещения, Лидия Алексеевна не потеряла связи с родными, особенно с сестрой Клавдией, с которой была очень дружна.

«Тетя Лида часто писала маме письма, присылала нам красивые заграничные открытки, отправляла посылки и неоднократно приезжала в гости, – вспоминает ее дочь Татьяна Мамакова. – В одной из посылок оказался хороший отрез сукна серого цвета, из которого мама сшила шикарное пальто моей сестре Ольге, а затем перелицевала и на меня. Кроме того, у Лидии Алексеевны были хорошие связи среди врачей. Например, покупала путевки в Кисловодск для Ольги, у которой был порок сердца. В Кисловодске главным врачом кардиологического санатория была ее фронтовая подруга. В этом санатории отдыхала и я. Еще мы были в Таганроге, купались в Азовском море, укрепляя силы».

Ее последним местом службы стал старинный город Псков. С марта 1962 года по март 1969 года Л.А.Полянцева возглавляла лазарет 174-го отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения авиационного полка 3-й гвардейской военно-транспортной авиационной дивизии.

Здесь в Послужном списке Л.А.Полянцевой о прохождении военной службы в Вооруженных Силах Союза ССР будет сделана итоговая запись:

«В соответствии с приказом Главкома ВВС № 0184 от 7 марта уволена с действительной военной службы в отставку по ст. 60 п. «Б» – по болезни, с правом ношения военной формы одежды. Исключена из списков части с 23 апреля 1969 года».

В том приказе была указана выслуга лет в Вооруженных Силах: «календарная – 25 лет 8 месяцев, в льготном исчислении – 27 лет 8 месяцев». После увольнения Лидия Алексеевна была направлена в Псковский военкомат, а на копии приказа появился штамп, что «пенсия назначена».

Тогда, в 1960-х годах, жизнь в Пскове казалась Л.А.Полянцевой вполне налаженной. Она даже пригласила к себе пожить и устроиться на работу племянницу Ольгу Мамакову. Вот только характер – твердый, волевой, бескомпромиссный и даже суровый – делал Лидию Алексеевну неуживчивой. Прожив в Пскове год, Ольга вернулась в Челябинск.

А позднее собрала вещи и Лидия Алексеевна – младший брат Георгий Алексеевич Полянцев уговорил ее вернуться в Челябинск, чем оставаться одной за тридевять земель от родных. Он же помог с обустройством. В Челябинске она работала в Калининском районном военкомате в составе призывной врачебной комиссии.

«Ее однокомнатная квартира на улице Кирова, рядом с цирком, была уютной, без лишних вещей, чистой и ухоженной, – рассказывает Н.А.Полянцева. – Лидия Алексеевна была небольшого роста, полная к старости, немногословная, с очень внимательными глазами женщины, которая всю жизнь оставалась одна. Поэтому с особой любовью относилась к племянникам. Без Лидии Алексеевны не обходились ни праздники, ни дни рождения. В Новый год она приезжала к брату Георгию Алексеевичу на несколько дней, привозила подарки детям и внукам и обязательно пекла свой фирменный торт «наполеон». У нас в семье сохранилось много памятных вещей и книг, подаренных ею».

В середине 1980-х годов, когда в стране ввели продуктовые карточки, а магазинах повсюду были пустые прилавки, Лидия Алексеевна как участник и ветеран Великой Отечественной войны помогала «доставать» дефицитные продукты.

«Рядом с нашим домом находился магазин для ветеранов, – вспоминает Н.А.Полянцева. – Лидия Алексеевна приезжала на такси, я встречала ее, и мы вместе шли за покупками. Сегодня в это трудно поверить, но тогда в дефиците было практически все: копченые колбасы, рыба, икра, консервы, мясо, конфеты и даже элементарная гречка. Добрую половину купленных продуктов она отдавала нам. Когда наши сыновья подросли, то часто помогали ей по дому, ни в чем не отказывали. Часто навещали Лидию Алексеевну и дети ее сестры Клавдии Алексеевны Мамаковой».

В последние дни рядом с ней была племянница Татьяна Мамакова (Пашкова), тоже врач по профессии, которая приезжала по первому зову, ставила уколы, наблюдала за состоянием здоровья.

«У нее был сахарный диабет со всеми вытекающими осложнениями, – рассказывает Татьяна Васильевна. – Она нуждалась в постоянном уходе, хотя с годами становилась все более эгоистичной и могла легко обидеть или упрекнуть. Мы не обижались на нее, понимали, что одиночество и тяжелый груз жизни давит на нее. Но когда она подарила нам, родным людям, талон на приобретение автомобиля (раньше машину просто так купить было нельзя – они строго распределялись, в том числе по участникам Великой Отечественной войны), мы поняли, насколько все сложно устроено в душе человека…»

Жизнь Лидии Алексеевны Полянцевой оборвалась неожиданно. Она легла в больницу на обследование – у нее обострилась варикозная болезнь. Выйдя из палаты в коридор и присев в кресло, она тихо скончалась – как будто просто уснула – оторвался сердечный тромб. Это было 24 октября 1990 года. Как участника Великой Отечественной войны, имевшей боевые медали и звание майора медицинской службы, Л.А.Полянцеву похоронили в Челябинске на Градском кладбище со всеми воинскими почестями – с троекратным салютом и почетным караулом…

Читать дальше: Клавдия Алексеевна и Василий Гаврилович Мамаков

Вепрев О.В., Лютов В.В., Полянцев О.Г. Полянцевы: История семьи. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2018.