Человек из Арзамаса

…1 февраля 1952 года в скромном кабинете начальника Василовского лесхоза под Юрюзанью, в окружении офицеров госбезопасности появился уже немолодой, но еще далеко не старый высокорослый полноватый человек. Его интересовали вопросы размещения будущего полка военных строителей, возможности железнодорожной станции Красная Горка и даже «морально-политический образ местных жителей». Гость представился инженер-полковником Константином Арсеньевичем Володиным…
Атомный проект с его колоссальным масштабом неизбежно рождал своих героев. Выходец из Астраханской губернии, из большой семьи, К.А. Володин из мальчишки-батрака на рыбных промыслах, через перипетии революции и гражданской войны, вырвался в люди и окончил Ленинградскую военно-техническую академию, получив специальность военного инженера-оружейника. Еще до войны начинал военным представителем Главного артиллерийского управления, работая на разных заводах, а после Победы занимался вывозом промышленного оборудования из Германии в качестве компенсации военных потерь, был директором патронного завода в Подольске.

К.А. Володин

Именно по линии снарядного производства судьба свела его с одним из крупнейших организаторов военной и атомной промышленности Б.Л. Ванниковым. В декабре 1948 года всесильный начальник ПГУ пригласил К.А. Володина в атомный проект – и сразу на должность директора завода № 3 в Арзамасе, который проектировался и строился для серийного производства атомных бомб РДС-1 под началом главного конструктора и научного руководителя Ю.Б. Харитона.
Можно понять, какой человек прибыл в Василовку, на площадку будущего Трехгорного. На новом объекте К.А. Володин оказался самым старшим и по должности, и по возрасту – ему исполнился 51 год. Его сразу прозвали «дедом» и «хозяином» секретного объекта.

На Красной горке

Весной 1952 года спокойная жизнь Василовки завершилась. 9 апреля 1952 года в район строительства на станцию Красная горка прибыл железнодорожный состав из 35 вагонов – первый десант военных строителей из-под Озерска в количестве 750 человек под командованием полковника Черноморченко. Именно дата прибытия первого эшелона строителей утверждена официальной датой основания города Трехгорный.
Ветеран завода И. Шлыков, коренной житель Красной Горки, вспоминал, как на станции встал под разгрузку большой состав. «Рядом со станцией был наш местный стадион, где мы летом всегда играли в футбол. И вдруг его заняли! С вагонов стали разгружать автомобили, лошадей, телеги, фураж, сено, полевые кухни и солдат. По поселку сразу разнесся слух, что здесь будут что-то строить. А уже через неделю солдаты-строители стали валить лес в сторону будущего города…»
Красная Горка зашумела, как весенняя вода в половодье. Первостроители вспоминали, что весна была ранняя, снег быстро начал таять, как масло на горячей сковородке. Следом техника буквально увязла в весенней грязи, и даже трактора помогали с трудом.
Под размещение солдат было освобождено две конюшни, которые после ремонта, чистки и покраски превратились в казармы. Но «лошадиный дух» не перебивали ни печи, ни дым походных кухонь. Офицеров, естественно, разместили на частные квартиры – в Василовке не было ни одного дома, где бы ни жили постояльцы. В конторе лесхоза, потеснив хозяев, разместился штаб батальона.
Через несколько дней после прибытия первого эшелона в управлении строительства был установлен временный телефонный коммутатор всего на три номера. Новый объект получил примечательный позывной – «Утес». Так стали называть строительную площадку, а затем и поселок, который и вправду разместился на высоком утесе, «поглядывая свысока» на строящийся в долине Юрюзани завод. Эти исторические позывные сохранит в своем названии  первый в городе кинотеатр.

Сосновский бунт

Военные строители не были основной рабочей силой – в сталинской системе координат было достаточно лагерей и заключенных, которых можно было направить на любой объект. Строительство в Трехгорном было возложено на стройуправление № 247 Главпромстроя МВД СССР. Заключенные выполняли самую тяжелую работу по выемке грунта, рытью котлованов. Рядом с производственной площадкой разместилось сразу несколько лагерей, объединенных в общую систему под названием ИТЛ «Сосновский».

Жизнь под прицелом

В плане организации лагерной жизни уже был учтен опыт работ при строительстве первого атомного реактора в Озерске. Тем не менее, избежать бунтов не удалось. В 1953 году заключенные отказались выйти на работу, а затем устроили настоящий мятеж. Известно, что лагерное руководство было взято в заложники. Заключенные удерживали свою власть в лагере 17 дней, самостоятельно поддерживая в нем порядок.
«Сосновских пугачевцев» приехала усмирять специальная комиссия из Москвы в сопровождении хорошо вооруженного отряда. Все проходило достаточно жестко. Была стрельба с обеих сторон, поэтому жертв избежать не удалось. На определенных условиях заключенные сдались. После этого случая лагерное руководство было заменено, а часть заключенных была переведена спецэтапом в другие лагеря с добавлением сроков за бунт.

Мой адрес – не дом и не улица…

Директор объекта К.А. Володин в эту «кашу» не лез – это целиком «вотчина МВД», пусть генералы сами разбираются. К тому же по опыту знал: лагерь – явление временное; люди завершат работу и уйдут по этапу дальше. Его больше интересовали те, с кем придется работать дальше. Поэтому Константин Арсеньевич лично беседовал с каждым «новобранцем», прибывшим на объект, вглядываясь, что за человек перед ним. В основном, это была молодежь, вчерашние выпускники, которые выглядели в уральской глуши весьма растерянными.
И было с чего! Выпускников вузов на комиссиях по распределению обычно спрашивали – желают ли они поработать на благо Родины? И после пафосного признания комсомольцев в любви к своему Отечеству, сообщали, что те направляются в «почтовый ящик с таким-то номером», протягивая листок о неразглашении государственной тайны. На робкий вопрос выпускников: где находится предприятие? – отвечали весьма лаконично:
- На территории Советского Союза…

Режимная зона

Путь в Трехгорный

«Таинственность пункта назначения» сопровождала молодых специалистов всю дорогу, и об этом «приключении» они рассказывали охотно.
Путь к новому объекту лежал «крюком» через Москву. Бывшим студентам пришлось вызубрить устную инструкцию: «Выйти в Москве на Казанском вокзале в сторону Комсомольской площади, повернуть налево за углом, миновать булочную, еще раз повернуть налево, зайти в подъезд перед дощатым забором и там, войдя в телефонную будку, снять трубку и доложить о своем прибытии, назвав фамилию, имя и отчество». Затем следовала еще одна устная установка: «Купить билеты до Челябинска, но сойти на станции Кропачево, найти второй железнодорожный дом и доложить о прибытии… Потом вновь сесть на поезд и «дотянуть» до Вязовой».
На станции Вязовая новобранцев иногда встречали «козлики»: автомашины ГАЗ-67 с дверками без стекол и брезентовой крышей. Была и «коломбина»: грузовик с будкой. Молодежь помнила инструкцию – двигаться на специальном транспорте к большой сосне у поляны. Дальше вела неприметная проселочная дорога, перегороженная жердочкой-шлагбаумом. А вокруг – никого…
Кстати, слово «завод» в строящемся Трехгорном практически не употреблялось – это был «объект», со всеми вытекающими режимными последствиями. Поэтому очень скоро близ поляны, где размещалась табличка «Хозяйство Володина», появились караульные вышки и колючая проволока.

Деревянный проспект

Строительное хозяйство на объекте начиналось, как и везде – с лежневых деревянных дорог, которые еще со времен Петра I спасали от весенней и осеней распутицы. Деревянные нити протянулись от Василовки до стройплощадок — на бетонный завод, в жилую зону, в поселок Дальний.
Главным «деревянным проспектом» стала лежневка от улицы Строителей, где располагалась контора, до Василовки и Красной Горки. Примерно на полпути стояла будочка, в которой был солдатский пост. Остановка здесь была обязательной: солдаты проверяли простенькие пропуска, которые порой были даже без фотографий. Ветераны завода рассказывали, что если забыл пропуск, пост можно было легко обойти – буквально за десять метров.

Весенняя распутица

За одно лето 1952 года были построены все необходимые лежневые дороги и два моста через реку Юрюзань. Кстати, по распоряжению Володина, лес на лежневки рубили «на стороне» - на территории будущего поселка вырубка деревьев жестко ограничивалась: только при полной необходимости. Поэтому в городе и сохранились старые корабельные сосны.

Расширяя хозяйство…

Улица Строителей была первой – ее застроили бараками еще до конца 1952 года. Здесь же в бараках разместились магазин, баня, парикмахерская, детский сад, политотдел. Были построены клуб имени «35-летия Октября» и стадион «Строитель».

Клуб 35-летия Октября

В августе 1953 года появилось первое каменное здание – средняя школа № 106. В том же году началась закладка фундаментов зданий в промышленной зоне, а в жилой выросли деревянные, брусчатые двухэтажные дома. Первый из них появился в марте 1953 года (ул. Островского, 35).  Нижний этаж нового дома был отдан под заводоуправление, а весь второй этаж заняли молодые специалисты-холостяки, прибывшие работать на завод. Семейные пары поначалу жили на частных квартирах в близлежащих поселках, но с первыми построенными домами перебрались в город.
В июле 1953 года из Юрюзани на площадку «Утес» перебрался и К.А. Володин и перевез свою семью. Вместе с женой Марией Алексеевной и детьми он поселился в трехкомнатной квартире на втором этаже дома № 24 по Школьному переулку.

Первая школа в городе

…и географию

В «хозяйство Володина» - на будущий завод – люди прибывали с самых разных уголков страны. Большой набор был в 1954 году, когда на завод прибыло 982 человека – будущая основа и гордость Приборостроительного завода. Среди них были Александр Георгиевич Потапов, назначенный главным инженером завода, главным энергетиком завода стал Леонид Георгиевич Собинов, начальниками цехов – Борис Валентинович Горобец и Анатолий Дмитриевич Пятибратов.
Географическая многоголосица была и среди выпускников вузов – они приезжали из Москвы и Ленинграда, Новосибирска, Томска, Свердловска, Казани, Челябинска. Приезжали с «югов»: Киева, Одессы, Харькова; с Балтики: Таллинна и Риги; с Волги: Саратова, Куйбышева, Ульяновска.
За этим внешним географическим многообразием прячется принципиально важная, глубинная черта характера Трехгорного именно как наукограда. Каждый из выпускников привозил с собой целые научные и инженерные школы. Только с Московского энергетического института в Трехгорном «прописались» имена академика В.А. Котельникова по радиотехнике, академика В.А. Кириллина по теплотехнике, академика М.А. Михеева по теплопередаче, академика С.И. Артоболевского по теории машин и механизмов.
- Мы же не просто общались друг с другом, - поясняет ветеран завода И. Кузьмин. – Мы учились друг у друга, познавая лучшие достижения науки. Если бы не это многообразие научных школ, Приборостроительный завод не имел бы такого успеха в отрасли.
В итоге город, психологически и профессионально, сложился как яркое мозаичное панно – в свою неповторимую собственную картину…

Взрывной характер

А пока работа кипела и шумела. Старожилы здешних мест – в Юрюзани, Катав-Ивановске, Меседе, Тюлюке – вспоминали, что общим фоном тех лет стали грозовые раскаты грома, хотя никакой грозы и не было. Шли взрывные работы: на площадке будущего завода, на строительстве дорог и даже на замерзшем намертво угле, привезенном для котельной.
- Чтобы его расшевелить, заложили шесть зарядов, - рассказывал А. Коган. - Сначала взорвался один шурф с толом, потом второй, третий. А шестого взрыва не прозвучало. Флажок на месте шурфа был завален, большинством мнений сошлись на том, что пятый и шестой взрыв были сдвоены. Пустили бульдозеры, чтобы подать в котельную глыбы угля. Был большой риск – вдруг «шестой» заряд не взорвался, и взрывчатка попадет в котельную? Уголь буквально перебрали руками…

У управления строительством

Починить деревушку

Свои «взрывные истории» были и при строительстве дорог, больших и маленьких, которых на начальном этапе вводилось около ста километров в год. За это направление отвечал начальник специального дорожного участка Н.Н. Фокин, выпускник военной академии.
Однажды в управление КГБ поступило сообщение, что в деревне Медвежьей был произведен взрыв, в результате которого пострадали 15 домов. Специальная комиссия выехала на место. Добрались до деревни, а там – свежевыкрашенные окна, ставни, бабушки и дедушки встречают с хлебом-солью, приглашают в наряженную избу на пироги, словно офицеры госбезопасности приехали на большую деревенскую свадьбу. Чего только не было на столах – медвежатина, лосятина, рыба отварная и жареная, грибочки и ягодки, соления и варения. А на столе восседала стеклянная «четверть» с кристально чистой и холодной водочкой. И никаких следов разрушения…
Между тем, взрыв действительно был. На пути дорожников оказалась огромная каменная глыба особо крепкой породы диаметром около пяти метров. Н.Н. Фокин принял решение ее взорвать, не дожидаясь никаких разрешений – заложил весь имеющийся у него тротил, - и рванул. В итоге некоторых домах выбило стекла, снесло трубы, сорвало тесовые крыши с изб.
Понимая, что подобное «ЧП» не останется незамеченным, строители за девять дней отремонтировали 15 домов – доставили кирпич, стекло, рамы, раствор, инструменты, и за счет управления дорожного строительства восстановили деревню, словно взрыва никогда и не было. Кстати, Н.Н. Фокин все равно получил за этот взрыв взыскание, и с него высчитали материальные затраты на ремонт домов. Таковы были правила и характер тех лет…

Фляжка и физика

«Взрывной характер» начальных лет Трехгорного проявлялся даже в мелочах. Ветеран завода А. Якимов рассказывал, как они дружно и весело бытовали в общежитии по пять-семь человек в комнате.
- Как-то один из моих товарищей решил подогреть воду в солдатской фляжке на электрической плитке, а сам увлекся чтением и забыл про нее. И вдруг взрыв! Фляжка разорвалась на части вместе с электроплиткой, куски разлетелись в разные стороны. К счастью, никто не пострадал, но стекла вылетели. Поднялась паника – прибежали люди и, оценив ситуацию, успокоились.
Этот случай не остался незамеченным – была создана комиссия, которая стала регулярно проверять жизнь и быт в общежитиях, немедленно устраняя какие-либо недостатки и оборудовав кухни всем необходимым. При этом иронично кивая в сторону будущих инженеров – на таком объекте работаете, а азы элементарной физики не знаете!

В барачном поселке

Как Томилин решение принимал

Учитывая стратегические задачи, стоявшие перед «хозяйством Володина», высокое начальство здесь бывало не раз. Так, в феврале 1953 года на объект приехал Л.П. Берия, но в силу плохого самочувствия за него площадку осматривали три генерала в белых приталенных полушубках, папахах и фетровых бурках. На следующий год приехал первый заместитель министра Б.Л. Ванников, и привез с собой талантливого и яркого специалиста на должность главного инженера: А.Г. Потапова, будущего директор завода. Он сразу стал надежной «правой рукой» К.А. Володина на рождающемся производстве.
А однажды на площадку приехал главный инженер Главка, отвечающий за серийный выпуск ядерного оружия, А.А. Томилин. В его полномочиях была и техника безопасности на объектах. Его провезли по дороге с высоким откосом – на спуске к заводу перед мостом, где были случаи падения автомашин с обрыва. И тут же протянули бумаги на подпись: проектное задание и сметно-финансовый расчет на бетонную стенку вдоль всего спуска.
Томилин задумался. Как раз накануне министр среднего машиностроения, под которым находилась вся атомная отрасль, Е.П. Славский категорически запретил подписывать финансовые документы на местах. Оценив ситуацию и взвесив все, поставил свою подпись, за что потом получил выговор. Но бетонная стенка была выполнена и стоит до сих пор, и даже получила название Томилинской…

Вид на город с реки Юрюзань

Как Славский переодевался

Визит Ефима Павловича Славского осенью 1959 года тоже запомнился многим. Он прибыл со всеми помощниками, которых оставил в «официальной делегации», а сам решил незаметно пройти по цеху – приодел телогрейку, шапку-ушанку, резиновые сапоги, как обычно одевались простые рабочие. И пошел…
Дойдя до второго пролета, услышал себе в спину отборный мат дежурного по цеху, суть которого сводилась к следующему: «Куда ты лезешь… Мы ждем министра, уйди с глаз долой…»
Когда один из генералов из его окружения попытался доложить, Ефим Павлович, сняв шапку-ушанку и махнув рукой, сказал:
- Тут один из местных уже отдал мне рапорт…
Тот визит не прошел для завода даром – за подписью Е.П. Славского было приказано создать на заводе серийно-конструкторское бюро.

Как Чурин к табурету прилип

При встрече высоких гостей случались и казусы. Однажды весной 1960 года на объект приехали заместитель министра Чурин и начальник Главка Алферов. Оба в генеральской форме, солидные. Визит не задался с самого завтрака – Алферов забыл в номере шелковое кашне к адмиральской форме, а Чурин, пока искалась пропажа, решил передохнуть и присел на один из вращающихся табуретов в заводском цехе.
По традиции тех лет было модно внедрять элементы культуры производства и «наводить красоту». Табурет только-только окрасили свежей краской – и замминистра буквально прилип к сиденью. Главный инженер завода Потапов, спешно препроводив гостей в кабинет, распорядился срочно найти растворитель и тампоны, чтобы оттереть генеральские штаны…
Это был единственный случай, когда К.А. Володин, сопровождавший генерала, опоздал на двадцать минут на запланированное совещание.

Володин на работе…

Он вообще был предельно пунктуален – в силу своей военной выправки и дисциплины. По нему, как по философу Канту, можно было сверять часы – он выходил из подъезда без пяти восемь, садился в машину, где по пути на завод ему докладывали последние новости. Совещания, которые он вел, были сжатые, предельно четкие и длились больше двадцати минут.
Работа была для него всем. «Он терпеть не мог бездельников и лентяев – такие у нас и не приживались, - вспоминал ветеран завода В.Т. Малыхин. – Тех, кто искал лазейки или сваливал вину на другого, директор гнал с завода. Не одному начальнику он объявлял: «Ты здесь больше не работаешь!» - и пропуск рвал на куски на глазах у всех…»
Он был авторитарен – как, по сути, все сталинское поколение руководителей, поставленное «на грань истории», когда шла борьба за выживание страны. Власть, которая была дана Володину, позволяла ему и наказывать, и миловать в любой форме. Он мог в 24 часа выселить любого неугодного из города; бывал груб, но отходчив; и бумаги в его кабинете летали, как птицы; он даже заменил женщину-секретаря на мужчину, чтобы не стесняться в выражениях.
У него была прекрасная память не только на имена и фамилии рабочих – Володин держал в голове, к примеру, индексы узлов и деталей, знал, где какое изделие собирается, и кто на нем работает. Хотя записной книжки у него никто не видел. Также он блестяще формулировал деловые письма и учил молодежь: «Начальство длинных писем до конца не читает. Поэтому в первых четырех строках должна быть изложена суть вопроса».

К.А. Володин

…в быту…

Никакой «витиеватости» не было и в его повседневном образе жизни. Как вспоминал личный шофер директора, Константин Арсеньевич был не требователен в одежде, одевался очень просто: поношенный засаленный серый костюм, длинное пальто чаще нараспашку, зеленая фетровая шляпа, ботинки огромного 47-го размера с галошами. Галстуки не любил, но носил. Военную полковничью форму одевал редко – обычно, когда принимал «новобранцев» или встречался с начальством. В квартире у него было пусто. Он подолгу жил один (жена с детьми чаще находились в Челябинске, где учился сын Виктор). Не было дорогих вещей – ни хрусталя, ни ковров, ни богатой мебели.
«Володин никогда не жаловался на здоровье и не был на больничном, - пишет в биографическом очерке Л. Щедрин. – У него просто не было времени на такие «пустяки».  Он строил, выпускал, отправлял, командовал производством, и все по заданию партии и правительства, и все сверхсрочно. У него болели ноги, поэтому он редко ходил пешком. Один раз все же попал в санаторий – запустил ноги до язв. Еще у него болело сердце. От этой болезни лечился сам - лимонами. Где-то откопал рецепт: нужно было съесть 62 лимона, первый день – один, второй – два, третий – четыре, четвертый – восемь, пятый – шестнадцать; и затем в обратном порядке».

…и за обеденным столом

О нем сохранилось немало ярких воспоминаний, да и сам он был человеком неординарным. Например, он любил хорошо поесть. Нет, Володин не был гурманом, но хороший и обильный стол для него значил многое. Он не признавал одной порции. Но главным «действующим лицом» на столе был перец, который директор потреблял в невообразимых количествах – открывал бумажные затычки с перечниц со своего стола и соседнего и высыпал его в свою тарелку. Молодежь, завидев идущего в столовую директора, кричала: «Прячьте перец!»
Эта ироничная легенда хорошо подчеркивает отношение к Деду – Константин Арсеньевич был для многих больше, чем директор. Молодежь взрослела, поднималась профессионально и обживалась житейски – на его глазах. Он завязывал судьбы и выплавлял характеры, подчеркивая стратегическую важность для страны работы каждого: «Мы здесь не в мячик играем…»
В.Л.

Читать дальше: Трехгорный (часть третья)