| Главная » Статьи » Южноуральские путевые заметки » Несекретная история: Снежинск |
Снежинск (часть первая)
Ограничение на слово
На большой площадке перед контрольно-пропускным пунктом не разрешается стоять «в сторонке» с заглушенным двигателем, разглядывая, как поднимаются и опускаются автомобильные шлагбаумы. В нашем «путешествующем случае» - это к сожалению: хотелось бы привести мысли в порядок «на подступах к городу», определиться – что именно будем разыскивать и рассказывать?
 Переписывать заново историю советского атомного проекта не имеет смысла. Во многих исторических работах подробно рассказывается и о соперничестве с США за «урановое преимущество», и о легендарной работе советской разведки в Лос-Аламосе, и об огромном человеческом напряжении по обе стороны океана в этой атомной гонке. Это всегда можно прочесть отдельно.
Мы же, чтобы не болтать лишнего, ограничимся «историей места», бережно «привязав» к нему и события, и судьбы…
Мендаркин мыс
Исторически «въезжать» в Снежинск лучше всего со стороны Каслей, где дорога тянется вдоль озер Сунгуль и Силач, соединенных друг с другом небольшой протокой. Берега здесь причудливые, словно изрезанные скалистыми выступами. Между двух озер оказалось великое множество всяких мысков да полуостровов, на которых, по словам краеведа А. Моисеева, еще с дореволюционных времен стояли зажиточные дачи – в сосновой тишине, от чужих глаз подальше.
Говорят также, что один из потаенных мысов на Сунгуле еще в начале XIX века присмотрел двоюродный брат Салавата Юлаева Мендар. От него и повелось название – Мендаркин мыс.
Сунгульский сокол
Присмотрел не он один. В начале 1930-х годов этот мыс попал в поле зрения ЧК-ОГПУ. Места красивейшие, озерная вода богата целебным радоном, а большевикам, уставшим за десятилетия от напряженной партийной работы, нужен был отдых! В это время, кстати, появился «партийный санаторий» на озере Кисегач, а в 1932 году на Сунгуле свой ведомственный дом отдыха получат будущие сотрудники НКВД.
Рассказывают, что в этом санатории отдыхали не только «чекисты среднего звена», но и крупные руководители советского государства тех лет – например, «всесоюзный староста» Михаил Иванович Калинин. Санаторий на Мендаркином мысу будут называть по-разному: иногда по имени озера, иногда по приметной горе, выходу скальных пород – Соколу.
Именно с этого места, еще до соответствующих постановлений Совмина, в 1946 году возьмет свое начало история Снежинска…
 Лаборатория «Б»
НКВД-шный санаторий перепрофилировали быстро – по настоянию одного из руководителей атомного проекта А.П. Завенягина, личности легендарной для Южного Урала. На Сунгуле появилась «Лаборатория Б», перед которой была поставлена задача изучения воздействия радиоактивности на живые организмы. Тема эта была совершенно «темной», не говоря уже о способах выведения из организма радионуклидов.
 Санаторные корпуса и коттеджи на Сунгуле сохранились, хотя разруха и запустение пробралась и на Мендаркин мыс. Многие ученые, кому довелось здесь работать – а физики оставались в Соколе вплоть до 1980 года – не иначе, как райским, это место не называют. Вековые сосны и каменистая почва словно впитали «дух науки» - и неизбежно даруют приобщение к ней.
Прибежище Зубра
Главное имя здесь – Тимофеев-Ресовский, легендарный Зубр, основатель отечественной генетики и радиологии.
Николая Владимировича, измученного арестанта, привезли на Сунгуль в мае 1947 года – прямо из лагерной больницы. «Первые недели он посиживал на балконе, привыкая к покою, тишине, - пишет Д. Гранин. – Передвигался, опираясь на палку. По лестнице самолично подняться не мог». Ему отвели роскошную квартиру из трех комнат с балконом, высокими потолками, с натертым до блеска паркетом…
 Южноуральская природа сделала свое дело. Те, кто встречался с Ресовским в лаборатории, вспоминали, что он буквально одухотворял, «заводил» все вокруг - играл в волейбол, читал лекции, пел, выпивал, диктовал, упивался крепчайшим дочерна чаем. А главное: дорвался до работы, штурмуя мозги – и свои, и чужие…
«Победа» Николауса Риля
«Они были тезки и одногодки. Зубр звал его Миколой. Риль звал его Колюшей». Удивительно, но на сунгульских мысах зазвучала немецкая речь. Дело в том, в лабораторию Б доставили «интеллектуальные трофеи» - немецких ученых с мировым именем: Штульдреер, Борн, Кач, Риль. С ними Ресовский работал еще в Германии.
Николаус Риль был не просто другом. Убежденный антифашист, понимавший разрушительную силу нового оружия, если его сосредоточить в одних руках, Риль помог ценнейшими сведениями по извлечению плутония из урана, и сделал это из идейных, этических убеждений.
Кстати, Риль – единственный немец, которого Сталин за атомную бомбу наградил званием Героя Социалистического труда. В довесок к званию – и всевозможные материальные блага. Сотрудникам сунгульской лаборатории надолго запомнился сталинский подарок – автомобиль «Победа», на котором Риль гордо разъезжал по Мендаркиному мысу…
Проспект среди леса
Городские улицы редко отличаются друг от друга. Дома – да: благодаря идеям и находкам архитекторов, времени строительства, «историческим жителям». Проспект Щелкина – исключение. На него жилые дома смотрят совсем чуть-чуть: не больше квартала. А затем по обе стороны проспекта – сосны, сосны, сосны. Да и сам проспект становится похож на большую просеку, ведущую к знаменитой 9-й площадке, где расположена официально-торжественная проходная ВНИИТФ.
 В 1955 году ничего иного, кроме просек, сосен и озерной глади, основатель института и его первый научный руководитель Кирилл Иванович Щелкин здесь и не увидел бы…
Арзамасский двойник
«Не стоит все яйца складывать в одну корзину». Эта простая житейская истина, перемноженная на военный опыт оккупации и эвакуации предприятий, в полной мере сказалась и на атомном проекте. «Мозговой ядерный центр» в Арзамасе-16 во главе с Харитоном и Курчатовым, был, безусловно, великолепен: научно, инженерно и по-человечески. Но и ему требовался «дублер».
Идея о создании второго оружейного центра появилась еще в 1953 году, сразу после первого испытания водородной бомбы. В качестве новой площадки приглядывались к Новосибирску, Томску, Красноярску. Но эти варианты отклонялись в силу разных причин – либо объекты министерства среднего машиностроения там уже строились под другие задачи, либо возникали проблемы с инфраструктурой, коммуникациями.
Самым выигрышным оказалось предложение А.П. Завенягина – строить в районе Синары. Места хотя и глухие, но не недоступные; есть транспортные артерии, люди; да и по соседству – комбинат по обогащению урана. 24 марта 1955 года вышло Постановление Совмина СССР о создании нового института, а 5 апреля министр среднего машиностроения А. П. Завенягин издает приказ № 252, положивший начало истории ядерного центра.
Основатель института
О самом Кирилле Ивановиче Щелкине, возглавившем институт, можно рассказывать легенды. Выпускник Крымского пединститута, изучавший вопросы детонации, он шесть месяцев провел рядовым артиллерийского расчета в битве под Москвой. Затем, отозванный с фронта, участвовал в разработке реактивных двигателей, пока в 1946 году не включился в атомный проект.
- Щелкин был блестящим ученым, - говорит академик Е.Н. Аврорин. - К созданию центра на Урале он уже был трижды Героем Социалистическою Труда. Этот факт уже сам за себя говорит…
 За что «звезды»? «Щелкин был тем самым человеком, кто принял под роспись первую советскую атомную бомбу, обеспечил подъем ее на башню Семипалатинского полигона, лично установил первый капсюль-детонатор и контролировал установку остальных. А потом, спустившись по лестнице последним из всей команды, опечатал вход в башню». После него был только взрыв, изменивший ход истории и атомного противостояния с США - рано утром 29 августа 1949 года.
Кстати, этот заряд стал предметом шутки. Суть в том, что Кирилл Иванович самолично расписался «в получении» первого советского атомного взрывного устройства РДС-1 из сборочного цеха. А значит, должен был отвечать за его сохранность. Коллеги-ученые его в шутку спрашивали – мол, а куда ты дел бомбу, за которую расписался?
Как Хрущев в Снежинск не приехал
Щелкин любил вспоминать прибаутку своего друга и коллеги И.В. Курчатова: «Наше дело солдатское – сказал генералу: «Кругом!», тот и побежал…» Так уж вышло, что именно она может проиллюстрировать ссору Щелкина с Хрущевым.
Накануне создания нового ядерного центра, Никита Сергеевич в хорошем настроении открыл рабочее заседание, поведал, что говорил с первым секретарем Челябинского обкома, и тот пообещал отдать под центр новый большой цех ЧТЗ и десять процентов строящихся квартир. «Услышал это, Щелкин стал объяснять, что в крупном городе предприятие по производству атомных и водородных бомб размещать нельзя, - пишет А. Емельяненков. - Но Хрущев отмахнулся…
Щелкин в ответ заявил, что в таком случае просит освободить его от предложенной должности». Хрущев вспылил и даже упрекнул министра Е.П. Славского «за плохие кадры, которые считают себя умнее всех», - и ушел с заседания, распорядившись: «Дайте ему все, что просит. А я через год приеду, и пусть тогда ответит за срыв правительственного задания».
Через год Н.С. Хрущев действительно ездил на Урал, но на «щелкинский объект», вопреки обещанию, не завернул. Да и зачем, если стройка «шла по плану и даже с некоторым опережением?..»
Пока Славский не видит
Еще одна «характерная» инициатива чуть было не рассорила Щелкина и с министром Ефимов Павловичем Славским. Напряжение научной работы требует разрядки. Если летом можно было окунуться в озеро и выйти обновленным, то зимой…
Щелкин «самовольно» принял решение построить бассейн – и это в городе, где было всего-то две с половиной улицы! Славский категорически запретил строительство. В те годы ни на одном объекте атомной отрасли такой роскоши не было – почему Снежинск должен быть исключением? Запретил – и уехал в командировку.
Щелкин вместе с директором института Дмитрием Ефимовичем Васильевым пробились в Москве на прием к председателю Верховного Совета РСФСР за разрешением. Ни денег, ни стройматериалов не просили. Получив заветную резолюцию, позвонили домой, где уже был вырыт котлован: «Начинайте!» На прорыв бросили все строительные силы – и через сутки уже стояли стены.
Славский, хоть и метал гром и молнии, не решился отдать приказ снести построенное. Бассейн доводили до ума уже без нервотрепки. Он откроется в 1964 году и будет первым в Челябинской области.
 «Неизвестный среди заслуженных»
Именно с таким грустным рефреном будут звучать воспоминания о Щелкине. Атомное противостояние превращалось в «ядерное безумие» с испытанием бомб все большей мощности – а Кирилл Иванович эту идею не поддерживал. Он собирал вокруг института молодежь, но добиться статуса наукограда тоже не вышло.
В 1959 году у него участились сердечные приступы. Еще через год умер И.В. Курчатов. Это, по словам сына Ф. Щелкина, только усилило чувство одиночества и бессмысленности работать научным руководителем и главным конструктором ядерного оружия в складывающихся условиях. В 1960 году он уедет из Снежинска – в институт химической физики. Кирилла Ивановича полностью отлучили от проблем, связанных с созданием ядерного оружия, что он даже не имел права посещать ядерные центры, в которых проработал большую часть своей жизни. Умрет Щелкин через восемь лет – так же неожиданно, как и Курчатов…
 В.Л.
| |
| Просмотров: 1546 | |
| Всего комментариев: 0 | |