| Главная » Статьи » Южноуральские путевые заметки » По северным озерам |
Сунгуль
Вчитываясь в озеро
«Озеро было синим, горы голубыми. По округлым холмам спускались темно-зеленые рати елей. Пики их блестели на солнце. Пустынные песчаные отмели тянулись вдоль берегов озера, уходя за пределы поселка, затерянного среди уральских отрогов», - так открывается «сунгульская страница жизни» Тимофеева-Ресовского, Зубра, выпавшего из столичного разгрома генетики и растворившегося в лесах, подобно прежним раскольникам. Это символично: потаенный атом сменил потаенную веру, оставаясь скрытым от глаз и уразумения.
Озеро Сунгуль тоже трудно «уразуметь снаскоку». В сети интернет, например, вокруг него постоянная путаница: то не отличат с Сунукулем, что у подошвы Ильменского хребта, то перепутают с Большим Сунгулем, который рядом с Каменск-Уральским.
«Недоразумение» будет и с именем, хотя переводится оно однозначно: Суны, Сунакул – поздний, последний ребенок. Суть в том, что озеро Сунгуль никак не замыкает каскад озер: с севера – Силач, с Юга – Киреты и Касли. И почему «последнее озеро»?..
 Поздний цветок
Зато народная память точнее и изящнее. Старую легенду рассказал в 1864 году этнографу Е. Хворостову «забавный башкир Мендарка», чья юрта была на берегу Сунгуля.
- Жила в этих местах красавица-башкирка по имени Айгуль. Очень она приглянулась одному приезжему батыру Сунгуру. Захотел он жениться на ней. Долго сопротивлялась красавица, но настойчив был юноша.
Тогда загадала она три желания. Первым было – достать из озера самую большую рыбу. Немало сетей изорвал Сунгур, пока не обратился к духам. Они осушили они озеро, и достал юноша самую большую рыбу. Во второй раз повелела девушка проложить дорогу через горы. И здесь духи сжалились над батыром, и камни расступились.
В третий раз позвала она Сунгура и повелела собрать необыкновенно красивые белые гвоздики – все до одной. На этот раз не стал Сунгур прибегать к помощи духов. Сам решил попробовать силы. Желание показалось не таким уж сложным. Но пока юноша собирал полевые цветы, Айгуль бросила несколько семян на небольшой островок. Когда Сунгур принес букет, она отвела батыра на то самое место, где осталась одна-единственная, только что распустившаяся белая гвоздика.
Разозлился Сунгур, оседлал коня и отправился, откуда приехал. Осталась Айгуль одна. Так и не вышла замуж. Каждый раз приходила на берег озера и горько плакала. В память об этой печальной истории люди начали называть озеро «Сунгуль», что в переводе означает «Поздний цветок»…
Предание о красном камне
Есть еще одно старое предание – о Красном камне – скале, которая словно выныривает из озера у самого берега и сторожит дорогу к Вишневым горам.
 «Когда-то жили у подножия Вишневых гор трудолюбивые крестьяне. Но все добро у них забирал злой богач. Юноша и девушка из этого села любили друг друга, но богач силой увез девушку к себе и запер в темнице с крошечным окошком. Но это не помогло - девушка была так изящна, что ночью выбралась через это окошко и побежала к родителям. Богач пустил погоню по ее следу, но как только девушку стали догонять, она упала и превратилась в озеро, которое позже назвали Сунгуль.
А юноша решил отомстить злому богачу – поджег его дом, и разгорелся большой пожар. Чтобы самому спастись от огня, юноша прыгнул в озеро и превратился в скалу, которую с тех пор называют Красный камень...
На остров к Никодиму
Сунгуль – озеро старообрядческое. В этом, пожалуй, его главная историческая тайна и память.
 Озеро Сунгуль
История раскола сложна и противоречива, и сегодня уже сложно понять «масштабность причин», которые, начиная с 1660-х годов, поставили в оппозицию и церкви, и государству миллионы человек. Спасаясь от гонений, они кругами расходились по всей стране и за ее пределы, пробирались в потаенные места – подальше от глаз.
На Каслинский Урал основной поток раскольников шел с Керженца. Оттого за каслинцами прочно установилось звание «кержаки». Охотно принимали старообрядцев на работу и уральские заводчики Коробковы, Демидовы, Расторгуевы, которые и сами придерживались втайне старой веры – прежде всего, Лев Расторгуев, который, приобретя Каслинский завод, открыл староверческую церковь, а затем, в 1811 году, основал на свои деньги монастырь на Сунгуле.
Скиты здесь повсюду. Сегодня имена скитников-старообрядцев слышны в географических названиях. Так, самый большой остров на Сунгуле – Никодим – назван в честь старовера, который когда-то поселился здесь с семьей. В горах скрывались одинокие скитники: Ерема – на горе Еремиха, Кобелев – на горе Кобелиха. В честь женщин-скитниц появится Монашкин мыс…
Сунгульский скит
Расторгуевские капиталы не пропали даром. Сунгульский скит приобрел среди староверов широкое влияние. Сюда стекались пожертвования из разных раскольничьих уголков, монастырь насчитывал десятки человек, в многочисленных скитах возникали свои скриптории, где переписывались духовные книги. На другом от монастыря берегу разместилось подсобное хозяйство с полями и скотиной.
По воспоминаниям и оценкам старообрядцев, собранных каслинцем В.И. Столбиковым, «само место под скит было выбрано исключительно удачно. Здесь вода Сунгульского озера очень близко подходит к Вишневым горам, и кажется, что горы вырастают прямо из воды». Они же рассказывали и об устройстве скита: «Со стороны озера хозяйственные постройки и часовня были огорожены высокой двухметровой стеной. К воде был оставлен трехметровый проход, выложенный каменными ступенями. Сразу за стеной начиналась ровная небольшая терраса, за которой в горе были устроены монастырские погреба. Все монастырские постройки, за исключением часовни, были перекрыты одной сплошной крышей и тянулись к каменной стене, которая надежно прикрывала скитников от холодных ветров и непогоды».
 Николаевский разгром
Первое «крещение» властью Сунгульский скит прошел в эпоху Николая I. Паническое отношение Николая к любым «политическим волнениям» не могло не записать старообрядцев в разряд преступников государственных, всегда «преисполненных всяких преступных замыслов».
Начало этой акции положило III Отделение, проверившее конспиративные данные по численности старообрядцев и сектантов. Итоги оказались неутешительными – официально число раскольников по всей России колебалось от 700 до 900 тысяч человек. В реальности было на целый порядок больше. Объяснялась эта ошибка тем, что полицейские власти на местах со времен Екатерины отмечали лишь наиболее активных из них и совершенно не трогали обычные старообрядческие семьи. Сыграли свою роль и вечные русские взятки – практически вся горнозаводская зона «кормилась» за счет «записанных в раскол».
И все же в 1836 году старообрядцам пришлось тяжело. Повсеместно закрывались старообрядческие часовни, молельни и превращались в единоверческие церкви. Был разорен и Сунгульский скит, а на его обитателей заведены соответствующие дела…
Отец Макарий
До Бога высоко, до столицы далеко. Это одно из «золотых правил» на Урале и в Сибири, которыми здесь всегда руководствовались. Вот и в отношении Сунгульского скита местные власти, хотя и разгромили «для приличия» монастырь, на том и остановились.
Это видно по следственному делу Михаила Митрина, принявшего пострижение в Сунгульском ските еще в самом начале 1820-х гг. «от простого монаха Макария». Ни в солдаты, ни в ссылку на Кавказ он не попал, ибо… исповедался в грешном невежестве, а прибывшего в скит исправника заверил, что принял единоверие и теперь по праздникам посещает единоверческий молитвенный дом в Каслинском заводе.
 Губернские власти в Перми мало верили отцу Макарию, да и сам губернатор настаивал на полном уничтожении скита. «Раскольники, присоединяющиеся к православию или единоверию, часто снова уклоняются в прежний раскол, - писалось в служебных бумагах. - Это может случиться и с крестьянином Митриным, который под предлогом рыболовства может привлекать в раскол и других, и, таким образом, уничтоженный уже Сунгульский скит может снова восстановиться…»
Как в воду глядели – сразу после отмены крепостного права и послабления насчет старообрядцев, отец Макарий принялся за его возрождение.
Австрийский след
В начале 1860-х годов Сунгульский скит ожил: сюда потянулись верующие, заново была отстроена часовня, а в праздничные дни совершались крестные ходы.
Впрочем, чтобы правильно вести службу, одного желания мало. Требовалось возродить и староверческий институт священников и монахов – рукоположить их на службу. Именно тогда на Сунгуле и в Каслинском заводе, а также под Юрмой и на Шарташе, появится епископ Геннадий, представитель Высшего Австрийского староверческого духовенства.
В австрийском следе нет ничего удивительного. В годы раскола и старообрядческих гарей староверы уходили не только в леса за Камень, но и на юг – в Турцию, на запад – в Австрию. Там их никто не преследовал, поэтому была возможность сохранить преемственность священнослужителей. Зато как только епископ Геннадий «перешел границу», за ним началась настоящая полицейская охота.
Согласно рапортам, Геннадий был на Сунгуле и в Каслях, как минимум, трижды, проводя богослужения и рукоположения. Долгое время усилия полиции были тщетны, пока, наконец, его не схватили в доме одного из екатеринбургских купцов по доносу и не поместили в Суздальскую тюрьму в одиночную камеру на 18 лет…
Что же до каслинских кержаков, то в полицейских рапортах о них написано с обидой и злостью: «Плодов от увещеваний и вразумлений по сильному развитию раскола в Каслинском заводе не последовало никаких, иначе этого и быть не могло. Дух каслинских жителей известен всем. Это вольность и упрямство в своих суждениях и действиях…»
Старец Леонид
В истории Сунгульского скита есть еще одно имя, перешедшее в революционный ХХ век, - старец Леонид.
Его могила на монастырском кладбище, вместе с могилой старицы Елены, была особо почитаема. Рассказывают, что старца Леонида поминали в день апостолов Петра и Павла. «Люди шли крестным ходом из Каслей, Кыштыма, Карабаша, В. Уфалея, Сунгульского скита. Встреча происходила на Маукском мосту. После этого объединенный крестный ход отправлялся в монастырь, где служили всенощную. Людей собиралось тысячи. Паломники приезжали со всех уголков России. По всему лесу, что было видно глазу, горели свечи…»
А вот о жизни неканонизированного святого ничего не известно…
Монашкин мыс
В конце ХIХ века по всей России – видимо, от неустроенности свободной жизни после отмены крепостного права – стали возникать женские монастыри. Причем, уходили в монашество не только женщины в летах, которых жизнь изрядно «потрепала», но и молодые девушки – к неудовольствию своих родителей, которые желали им другой участи.
Так вышло и сунгульским женским скитом – его основали черноризница Ксенофония, матушка Фекла и матушка Елена, которые «с молодых лет имели стремление вести жизнь пустынниц». Рассказывают, что матушка Елена пришла на скит босая, повязанная платком, с маленькой, завернутой в платочек иконкой.
«Стараниями матушки Феклы, руководившей внутренней жизнью скитской общины и помогавшей ей Елены, новая Сунгульская обитель стала весьма авторитетной и многочисленной, - пишут исследователи. - Заводские жители часто отправляли туда своих детей для воспитания и обучения грамоте, знаменному пению и рукоделию.
Некоторые сунгульские насельницы славились мастерством вышивки, изготовления бисерных икон, могли искусно «писать полезные письма», вырезать из дерева кресты, учили пению «по крюкам» - по нотам. За обучение обычно платили деньгами, одеждой и утварью».
Исход
Тихая жизнь на Монашкином мысу закончится вслед за революцией. Сначала женский скит основательно потрепал голод 1921-23 годов. Несколько келейниц остались, а многие предпочли искать жизни в других краях – сначала перебрались на Тюменщину, а затем через Колыванскую тайгу и тайные поселения на реке Парбиг в скиты на реке Безымянке и Дубчесе на Енисее. Здесь до сих пор поминают Сунгульский скит.
 В отрогах Вишневых гор монашеская жизнь завершится в конце 1920-х годов. В 1927 году от рака груди умрет матушка Елена. Через год, зимой, на Сунгуль приехали представители НКВД. Молодых насельниц, которым было куда возвращаться, отправили по домам, а престарелых отвезли в отделение милиции. Некоторым черноризницам удалось скрыться и избежать ареста.
Окончательно скит будет ликвидирован в 1930 году. Как вспоминала В.Г. Соковикова, «напали на скит ночью, тайно. Не смирившихся убивали. Тем, кто хотел уплыть, цеплялся за лодки, отрубали саблями руки. Часть из скитниц убежали ночью босиком, в одних рубашках, им удалось спастись…»
Их прибежищем стали енисейские дали. Правда, ненадолго. После Великой Отечественной войны знаменитые Дубчесские скиты были обнаружены с воздуха и разгромлены карательным отрядом. Пустынники были арестованы, а все постройки, иконы, книги сожжены…
Могилы у колодца
Рассказывают, что вплоть до 1970-х годов опустевший Сунгульский скит простоял почти в неизменном виде. «На монастырском кладбище было около 40 могил, покрытых надгробными плитами, обработанными на каслинских заводах. На плитах были надписи. Края могилы были выложены необработанным камнем. Вместо креста на многих могилах стояли надгробные камни с дырочкой посредине. Недалеко от кладбища находился колодец кувшинообразной формы, выложенный необработанным камнем. Вода в колодце считалась святой и оставалась свежей более двух лет…»
Увы, святость ушла. Отчасти, «приложили к этому руку» кладоискатели, которые варварски вскрывали могилы, но ничего, кроме старинных оловянных крестиков, не находили. Правда, однажды они наткнулись на тело похороненной молодой женщины, совершенно не тронутое тленом, и в страхе разбежались. Что сталось с сунгульскими мощами – неизвестно.
В 1994 году местными старообрядцами на месте иконостаса скитской часовни был установлен деревянный крест…
 Сунгульский Полоз
«Свято место пусто не бывает» - эту грустную шутку подтвердил известный апокриф о таинственном существе, которое появилось в сунгульских водах как раз в годы разгрома старообрядческих скитов.
В архиве Свердловской области сохранился любопытный доклад исследователя К. Ошуркова о существовании в уральских лесах огромных, похожих на бревна змей длиной до восьми метров. Среди собранных многочисленных свидетельств есть и такое:
«Весной 1924 года, будучи с группой рабочих на тушении лесного пожара в районе озера Сунгуль в Каслинской даче, мы по ликвидации пожара пришли на берег Сунгуля вымыться и увидели следующую картину: по самой средине озера плыло какое-то животное, и над поверхностью воды была видна лишь его голова. При движении от него отходили бурные волны. Все рабочие пришли к заключению, что плывущее животное — не что иное, как полоз, встреча с которым губительна для человека».
Больше сунгульского полоза никто не видел. Зато довольствовались хорошей рыбалкой – благо, рыба здесь самая разная: карп, карась, лещ, чебак, щука, судак, окунь, сиг, ерш. Рыбаки рассказывают, что у берегов поймать крупную рыбу сложно – вода слишком прозрачна. Зато зимой по льду рыбалка по всему озеру…
Грязное Светленькое
Впрочем, на Сунгуль приезжают не только за рыбой, но и за здоровьем. Всему «виной» притаившееся неподалеку среди сосен, берез и ольхи маленькое озерцо – Светленькое – рожденное радоновыми источниками.
Здесь почти никогда не бывает ветра, как нет и больших проточных вод. Поэтому на дне озера отложился богатый солями ил – сапропель, обладающий ценными лечебными свойствами. Это бальнеологическое богатство с его уникальными грязями, собственно, и притягивает.
 Санаторная тишина
Изрезанные, поросшие лесом берега Сунгуля с многочисленными мысками и заводями, островами и протоками были «обречены» на санаторную историю. Не удивительно, что эти места приглянулись руководителям НКВД, которые решили здесь построить ведомственный дом отдыха.
Как пишет Ю. Латышев, 1 мая 1932 года в доме отдыха НКВД разместились первые 30 отдыхающих. А через три года «санаторий специального назначения» был переведен в ведение курортного управления Челябинского облздравотдела и стал общедоступной здравницей – пока не появилась секретная лаборатория «Б» Тимофеева-Ресовского.
  Впрочем, санаторная жизнь кипит на Сунгуле и сегодня. По-прежнему отдыхающим кажется, что и дятлы здесь крупнее, и белки ярче, и синички бойчее. Однако это уже другая история, за которой лучше обратиться к своему тур-оператору…
В.Л.
| |
| Просмотров: 1907 | |
| Всего комментариев: 0 | |