Главная » Статьи » Забытые тайны Южного Урала » На революционном переломе

ЛОВЦЫ ЖЕМЧУГА
Он идет путем жемчужным
По садам береговым,
Люди заняты ненужным,
Люди заняты земным…
- писал когда-то о своем Христе Николай Гумилев. Стоит ли грустить – люди всегда занимались этим, особенно в смутные и голодные революционные времена, когда так велика необходимость вытрясти с «божественного пути» весь жемчуг, обменять его на зерно, станки, машины. Эта необходимость была даже особым пафосом молодой советской эпохи, едва оправившейся от гражданской войны. Он сохранится во многих воспоминаниях, фрагменты которых и стали нашей темой.
 
- Стране крайне нужно золото, - говорил чекистам полномочный представитель ОГПУ по Уралу Раппопорт на специально созванном совещании. - За него капиталисты продают станки и оборудование для строящихся заводов. Ценный металл у нас есть, но он в кубышках, припрятан в сундуках, зарыт в земле. Какими путями будете выполнять задание - решайте сами. Но незаконно хранящееся золото надо изъять.
 
Первые поколения сотрудников ЧК и молодой советской милиции вошли в историю под символичным названием: «ловцы жемчуга», проводившие целое десятилетие операцию «золотой поиск». Золото, драгоценности в начале 1920-х годов принялись искать и изымать повсюду. Даже если для этого нужно было перекопать половину Урала, перекопали бы.
 
Изъятие ценностей
 
Чекисты Иван Затекин и Василий Маланов, непосредственно разработавшие операцию «Золотой поиск», вспоминали, что делали ставку на прежних купцов, золотопромышленников и приисковиков, благо уральские просторы были богаты на драгоценные металлы. Учитывалось и то, что по южноуральским уездам проходили пути отступления белогвардейцев, которые, надеясь на скорое возвращение, прятали свои ценности в тайниках.
 
О поисковой работе рассказывали много и с удовольствием. Так, вспоминали бывшего управляющего одного из уральских рудников Бурхана, который, сдав несколько десятков золотых монет, клялся, что больше у него нет ничего. «Обыск, произведенный в его доме, ничего не дал. Помогли соседи. Они рассказали, что бывший управляющий каждый день усердно метет около двора, и, собирая листья и другой мусор, уносит в корзине домой. Залежи мусора обнаружили в подполе. Два дня чекисты просеивали мусор через сито - 12 кг золотого песка...»
 
Вообще, изделия из драгоценного металла находили в различных местах - в иконах, замурованными в стенах, в отверстиях, просверленных в поленьях дров. У бывшей купчихи Вареновой чекисты обнаружили драгоценности в чугунке, который стоял в русской печи среди другой посуды.
 
Иногда помогала случайность - например, кто-либо сообщал о подозрительных лицах, которые нигде не работают, но живут припеваючи. Так, кстати, были пойманы «нижнетагильские гастролеры», при обыске у которых чекисты нашли 16 кг платины.
 
Самый большой улов чекисты получили, «разрабатывая» бывшего купца первой гильдии Гогина, чьи лавки находились в нескольких городах России. «От бывшего приказчика, служившего у Гогина, было известно, что весь свой золотой капитал он /хранил/ в специально отлитом для этой цели чугунном ящике. После конфискации имущества Гогин вместе с внучкой жил в небольшом доме, купленном у одинокой старухи. При обыске откопали медный чайник, в котором было рублей 300 царской чеканки. Под половицами в предбаннике нашли корзину с аккуратно уложенными в ней серебряными и золотыми столовыми приборами и часами.
 
Магазины купца Гогина
 
Но это было явно не все. Вечером Затекин решил еще раз допросить Гогина. Вместе с ним в ГПУ пришла и внучка. Старик продолжал упорствовать. Девочка заплакала, Гогин погладил ее по голове и стал утешать: «Не плачь, вот сходишь на могилку к матери и полегчает». А ночью чекисты Затекин, Бизюков вместе с красноармейцами отправились на кладбище. Здесь за железной оградой стояло несколько мраморных памятников Гогиным. Копали всю ночь, и лишь под утро кирка ударилась по металлу. В чугунном ящике, откопанном на кладбище, обнаружили 17 тысяч золотых монет, 13 тысяч рублей царской чеканки, несколько слитков золота...»
 
С церковными ценностями дело оказалось не в пример сложнее, разноречивее, уже хотя бы потому, что их стоимость оценивалась не унциями, а религиозно-культовой значимостью. Здесь требовалась «революционная виртуозность» - нужно сначала «изъять» прежнее религиозное сознание, чтобы вслед за этим уже спокойно переплавить в слитки религиозную утварь. Поэтому все действия оперативников на местах находились под строгим, тотальным контролем специальных отделов ГПУ.
 
Если строго следовать хронологии, то ограбление русской православной церкви (РПЦ) было узаконено еще в 1917 году: декретом от 4 декабря все сельскохозяйственные земли, в том числе церковные и монастырские, «отбирались в руки государства»; декретом от 11 декабря все церковные школы, семинарии, училища, академии переходили в ведение Комиссариата просвещения. Итоговым же документом стал декрет от 20 января 1918 года, который лишал Церковь всего имущества и права владеть им.
 
 
Поначалу события не форсировались ни в столицах, ни на местах. Согласно директивам ЦК, органам предлагалось вести «самую углубленную агитацию», причем, «нелояльных» к новой власти священников предписывалось «по возможности не трогать, но предупредить их в личной беседе совершенно секретно, что в случае эксцессов они ответят головой». Естественно, за церковью как «контрреволюционной силой» был установлен негласный надзор, и в церквях появились «прихожане», которым надлежало выявить «степени влияния каждого из попов на свою паству».
 
Голод 1921 года стал жестоким катализатором «имущественного разгрома» русской церкви. В этом смысле показательна история, рассказанная чекистом Петром Герасимовым. В связи с неурожаем, было принято решение о создании специальных комиссий по изъятию церковных излишков (предметов, не имеющих прямого отношения к богослужению).
 
Одна из таких выборных комиссий появилась в церкви близь Кочкарских приисков, построенной золотопромышленником Подвищевым. «В ней было много золотых реликвий, даже крыша была из чистого тонколистового золота, -- писал Герасимов. - Церковный совет, руководимый ярым антисоветчиком отцом Петром, не допускали в церковь комиссию, избранную верующими для изъятия ценностей. После долгих споров, сопротивления попов и подручных, комиссия собрала верующих. Члены комиссии убеждали верующих: попы не желают оказать помощь голодающим, сами же присваивают золотые вещи, отрезают куски от крыш, украденное продают или меняют на продовольствие и живут припеваючи…»
 
Возмущенные верующие силой ворвались в церковь. Священник села Сысоево первоначально запугивал крестьян карой божьей, а затем клятвенно перед иконой предъявлял поддельные реликвии, доказывая, что они золотые. Пришлось разыскать Александра Карпова, бывшего священника в Сысоево, снявшего духовный сан и перешедший на сторону революции.
 
Он приехал рано утром и отправился со священником на левый клирос, где на столе были разложены реликвии. - Вот все наши богатства. Заберут - прямой разор божьему дому!
- Какой же тут разор, батюшка? - осмотрев реликвии, мягко возразил Карпов. - Это же не золото! На изделиях и пробы-то нет. А где же золотой ковчег, чаша с бриллиантами, лжица, украшенная самоцветами, троесвечник, паникадило, два креста с изумрудами?.. От вас, батюшка, - продолжал Карпов, - вероятно, утаили хранилище особо ценных реликвий? Пойдемте, я покажу.
 
«Карпов пошел в алтарь. За ним поплелся обескураженный поп. В алтаре Карпов уверенно сунул руку за жертвенник, потом отдернул шелковую расшитую занавеску, висевшую на стене. За ней оказалась вделанная в стену железная дверца. Потоптавшись, поп трясущейся рукой открыл дверцу. Перед глазами удивленных людей сверкали золотом, искрились драгоценными камнями изделия, заботливо и красиво разложенные на темном бархате.
 
- Вот эти вещи, - спокойно сказал Карпов и попросил председателя комиссии по изъятию ценностей, - вы и запишите в список как подлежащие сдаче государству для приобретения продовольствия голодающим. Доложите верующим, что все это приобретено на их трудовые гроши. Следовательно, только они и могут распоряжаться ими как полноправные хозяева...»
 
Следом за изъятыми ценностями было содрано и золото с крыши. За неимением другого материала крышу покрыли дерном...
 
Изъятие церковных ценностей
 
Правильность проводимой «золотой политики» была узаконена в феврале 1922 года, когда в «Известиях» было опубликовано постановление ВЦИК об изъятии церковных ценностей. А уже к июню, когда изъятие в основном состоялось, добычей стали 21 пуд 22 фунта 18 золотников 15 долей золота, 10960 пудов 38 фунтов 85 золотников серебра и 529 пудов 33 золотника 71 доля разных драгоценностей, включая жемчуг и камни».
 
Ликвидаторская акция 1922 года будет повторена в 1929 году, но теперь уже без волнений, без бунтов. Более того, исход священников будет воспринят даже с некоторым удовлетворением, как необходимое условие новой жизни и новой идеологии.
 
Тихо и незаметно пройдет ликвидация церквей - так, как это произошло с храмом Александра Невского в Челябинске на Алом поле: несколько бюрократических зацепок и постановлений превратили церковь (со всей ее утварью по описи вплоть до восковых свечей, жестяных рукомойников и медной посуды) в обычное помещение, предназначенное для нужд советского государства.
 
Изъятие становилось делом техники, той самой, которая лежала в основе специально созданных подразделений ОГПУ по утилизации оставшихся в храмах позолоченной утвари, иконостасов, крестов и куполов – «на предмет смывки с них золота»…
 
Вячеслав ЛЮТОВ, Олег ВЕПРЕВ
Категория: На революционном переломе | Добавил: кузнец (26.01.2012)
Просмотров: 1046 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: