| Главная » Статьи » Забытые тайны Южного Урала » Грозовой перевал |
ДОЛГОЕ ЭХО ВОЙНЫ
Великая отечественная война стала тяжелым испытанием для советского народа и стала его подвигом. Между тем, победным маем 1945 года она не завершилась для сотрудников госбезопасности – им предстояла сложнейшая работа, которая займет несколько десятилетий.
В конце войны немецкие части, обильно приправленные к тому же различными карателями, изменниками, бывшими полицаями, агентами спецшкол и прочей нечистью, отступали не только на запад, но и на восток. Причем, на прежде оккупированных территориях, свидетелях злодеяний и бесчинств, бывшие предатели старались не оседать – слишком высок был риск разоблачения. Уходили вглубь страны – на Урал и в Сибирь. Кто-то проходил фильтрацию в лагерях для военнопленных, скрывая «детали» своей биографии, кто-то по чужим документам устраивался на обычную и неприметную работу, кто-то уходил в обычные банды. В итоге послевоенный Урал оказался буквально нашпигован бывшими военными преступниками – от обычных дезертиров до агентов германской разведки и диверсантов абвера.
В книге «Государственная безопасность: три века на Южном Урале» впервые представлены избранные следственные дела по бывшим изменникам родины, которых удалось разоблачить челябинским чекистам. Выявить бывших карателей или агентов было очень сложно – они большей частью казались вполне законопослушными и добропорядочными гражданами. Здесь требовалось особое чутье, особое стечение обстоятельств и кропотливая аналитическая работа.
К слову, сотрудники Челябинского УНКГБ, а позднее УКГБ по праву считались одними из лучших специалистов-розыскников в стране, а архив госбезопасности сохранил десятки следственно-розыскных дел по обнаружению военных преступников.
Одним из первых дел, потребовавших от сотрудников госбезопасности кропотливой работы и слаженности в действиях с другими региональными управлениями, стало дело Николая Б., скромного главного бухгалтера Нязепетровского леспромхоза. Все началось с подробной информации об одном из подразделений Абвера – Варшавской разведывательной школы. Школа являлась центральной и показательной по вопросам подготовки квалифицированной агентуры из советских военнопленных, в основном среднего командного состава с высшим и средним образованием.
Как указано в справке УКГБ по Челябинской области по делу Б., при разведшколе была создана специальная группа 1-Г для обеспечения перебрасываемой в советский тыл агентуры фиктивными документами. В ее составе было 4-5 немцев-граверов и несколько завербованных немцами военнопленных, знавших делопроизводство в Советской Армии. Группа 1-Г занималась сбором, изучением и изготовлением различных советских документов, наградных знаков, штампов и печатей. Бланки трудноисполнимых документов (паспорта, партбилеты) и ордена группа получала из Берлина.
При аресте в 1945 году нескольких агентов этой школы и в ходе допросов всплыл некто Б., уроженец Свердловской области, бывший старший лейтенант Красной Армии, попавший в плен в 1943 году и прошедший несколько сборно-пересыльных и офицерских лагерей. «По просьбе» немецкой разведки Б. написал автобиографию и подробно рассказал о службе в качестве штабного работника Красной Армии, пояснив особенности ведения той или иной документации.
«В школе Валли-1, -- как сообщили на допросах его «подельники», -- он работал при штабе в отделе 1-Г по заполнению и оформлению фиктивных документов, а также вел регистрацию агентов, выбывающих на задание». Рассказали также, что в школе он пользовался всеми правами и льготами, как официальный сотрудник (питание, обмундирование, денежное довольствие). За активную работу и положительные результаты в январе 1945 года Б. было даже присвоено звание унтер-офицера.
С наступлением советских войск школа была эвакуирована сначала под Берлин, затем в Баварию. В эвакуации школы Б. принимал личное участие. В мае 1945 года он вместе с другими военнопленными-сотрудниками школы помещен в лагерь военнопленных, дислоцированный на территории Австрии, откуда он был освобожден американскими войсками, затем оказался в лагере для советских военнопленных в Зальцбурге. При прохождении фильтрации указал, что весь период пребывания в плену был задействован на разных тяжелых физических работах. После прохождения государственной проверки он был восстановлен в воинском звании «старший лейтенант» и направлен на работу в Орловскую область, а затем в 1946 году был демобилизован и прибыл на родину в Нязепетровск.
Его удалось выявить лишь по приметам, сообщенным в ходе допросов его «однокурсников», и то лишь в 1948 году. Сразу арестовывать не стали – выслали фотокарточку Б. для опознания. После утвердительных ответов Б., как официальному сотруднику Варшавской разведшколы, было предъявлено обвинение по статье 58-16 УК РСФСР.
Методика розыска с годами шлифовалась. Причем, первой и самой сложной задачей, как рассказывали сотрудники Челябинского УКГБ, стала необходимость отказаться от сиюминутного ареста выявленных карателей – нужно было не только неопровержимо доказать их вину, но и посредством них продолжать поиск. Если учесть, что каждый чекист был «болен» искренним чувством патриотизма, которое культивировалось на протяжении всей службы, а слова «Родина превыше всего» являлись основой, то можно было понять, насколько сотруднику КГБ психологически было сложно «вести» бывшего карателя.
Эта кропотливая работа шла годами, десятилетиями. «Ловля на живца» изматывала – приходилось месяцами жить на колесах, сопровождая «своего» преступника по разным городам, дежурить с ним на вокзале, используя его как опознавателя. Приходилось создавать целую сеть из бывших преступников, задействовав их в качестве агентов, и предавать суду лишь после целого ряда оперативных мероприятий.
Бывший следователь УКГБ Б. Колесников рассказывал одну типичную историю, которая хорошо иллюстрирует характер розыскной работы: «Однажды, в году 1958-59, я поехал на обыск – оперативники обнаружили бывшего карателя в Травниках, служившего в годы войны надзирателем Рославльской тюрьмы под Смоленском. Приехали уже под вечер в сельсовет, взяли понятых. Дом был небольшой, с убогой неприметной обстановкой – вообще, бывшие изменники родины пытались скрыться как можно дальше, запрятаться в какую-нибудь глухомань, в щели. Хозяин, как нас увидел, так и сел на кровати. Он собрался, стали выходить. Арестованный впереди, мы сзади.
Вдруг в сенях он бросился к какой-то бутылке, схватил ее и сделал несколько больших глотков. Мы на него навалились, пытались вызвать рвоту – вдруг еще отравиться надумал. Чувствуем по запаху – самогон, самый натуральный. Вышло, что хватил для храбрости – пока везли, он все песни пел, заунывные, жалостные. На допросах, естественно, показаний никаких не давал. У нас же срок – 48 часов, чтобы предъявить обвинение.
Хорошо и слаженно сработали ребята из розыска. Они предварительно вызвали из Рославля важного свидетеля – жену командира Красной армии, арестованную полевой полицией. Когда ее допрашивали, пользовались такой методикой – по знаку немца, проводившего допрос, наш «герой» спускал на женщину собаку. У нее до сих пор руки прокусаны… Решено было провести очную ставку (предварительно свидетель опознала его по фото). Его посадили на стул в углу кабинета; было еще несколько свободных стульев. Когда она вошла, маленькая и хрупкая, и увидела его, то непонятно откуда силы взялись. Она, не проронив ни слова, схватила стул и швырнула его в бывшего надзирателя с такой силой, что стул разлетелся на части, а бывший предатель еле-еле успел увернуться. После этого женщине стало плохо, она потеряла сознание, мы вызвали врачей. Этот всплеск вызвал у арестованного настоящий шок – он стал все подробно рассказывать.
Между тем, бывшего карателя осудили не сразу (как это, к примеру, было сразу после войны и в начале 1950-х годов). Теперь, по предложению прокуратуры, выявленных карателей стали препровождать на место совершенных преступлений или в места дислокации их прежних зондеркоманд. Поэтому в той же Рославльской тюрьме сразу оказалось несколько человек – так было легче вести следствие, получать неопровержимые доказательства, свидетельства и показания…»
Об огромной работе, проведенной Челябинским УКГБ, свидетельствуют следственные дела по таким бывшим военным преступникам, приговоры которым не предусматривали никакого иного решения, кроме высшей меры.
В небольшом городке в середине 1950-х годов в геологоразведочной экспедиции работал некто П., был на хорошем счету, неплохо зарабатывал, перевыполнял норму, никогда ни с кем не ссорился и даже был назначен старшим буровым мастером. Все бы ничего, но одна мелочь в его поведении заставила обратить на себя внимание – он никому не писал и ему никто не писал писем; он даже не выезжал в отпуск. Он рассказывал о немецкой каторге; это не было удивительным – через фашистские застенки прошли десятки тысяч советских людей; останавливало другое – иногда путал события, факты и даты.
«Разрабатывал» П. майор государственной безопасности Е. Антонов. Вскоре был послан запрос в Донецкую область, где, согласно автобиографии, П. жил до войны. В Челябинское УКГБ пришли протоколы допросов еще в годы войны задержанных агентов «Абвергруппы-203», в которых упоминался П., учившийся с ними в разведшколе и даже числившийся на хорошем счету у немцев и живший в отдельном помещении. Вместе с протоколами были получены и приметы военного преступника, во многом совпадавшие с работником геологоразведки.
Окончательные сомнения развеялись, когда были проведены повторные допросы и опознание по фотокарточке. П. арестовали и отвезли в Донецкую область, в село Прасковеевку, где летом 1942 года карательный «казачий взвод» расстрелял несколько десятков советских узников. Указав на место захоронения, П. признавался:
«Когда ямы были выкопаны, немецкий майор приказал всем гражданам лечь в них лицом вниз. Некоторые ложились сами, а кто не хотел, тех толкали мы. После этого майор к каждой яме поставил по два человека из «казачьего взвода» и приказал стрелять. Стреляла вся команда, стрелял и я. Когда все было кончено, немецкий офицер приказал через переводчика зарыть ямы. Мы стали их забрасывать землей, слышались стоны, некоторые еще были живы…»
П., как выяснилось, предал родину дважды – сначала прошел различные разведшколы, бежал за немцами в Австрию, а затем его «заслуги» попали в поле зрения американской военной разведки. Ему сочинили легенду об освобождении из плена и, сопроводив необходимыми документами, передали советскому командованию. В конце 1945 года он осел на Урале…
В 1954 году в Челябинске появился еще один неприметный житель – Василий П. Уроженец Киева и выпускник Житомирского горного техникума, Василий П с начала войны был призван в армию, стал стрелком особого истребительного батальона, а с мая 1942 года до победы был командиром отделения разведки 623-го артполка 187-й стрелковой дивизии; освобождал Польшу, Венгрию, Германию, Чехословакию, был трижды ранен и дважды контужен. «Официальный» список был замечательным – смущало лишь то, что его обладатель не имел никаких наград…
В Челябинске он работал в различных строительных организациях сначала бригадиром, затем прорабом. Окончил филиал Магнитогорского строительного техникума и двухгодичную школу мастеров. К моменту его выявления – в начале 1970-х годов – работал начальником сектора технического надзора отдела зданий и сооружений. За все время проживания в Челябинске на родину ни разу не выезжал, объяснял это тем, что близкие родственники умерли или погибли, а к другим ехать не хотелось.
Сведения о П. решено было подвергнуть дополнительной проверке – ее проводили оперуполномоченный 2 отдела УКГБ по Челябинской области лейтенант А.Е. Макеев и подполковник И.П. Шаловских. «В процессе начатой проверки, -- сообщалось в подготовленной И. Шаловских справке, -- установлено, что проживающий в Челябинске Василий П. имеет значительное сходство с разыскиваемым УКГБ УССР по Житомирской области Василием П., 1918 г.р., уроженцем Житомирской области, Черняховского района пос. Черняхов. Последний в конце 1941 года поступил в Черняховскую районную полицию и в должности полицейского прослужил до осени 1943 года, принимал участие в расстрелах советского партактива и еврейского населения, лично расстрелял бывшего работника НКВД Клименчука. В 1943 году бежал с отступающими немцами. Оказавшись в последствии в рядах советской армии, в анкетных данных указал, что родился в Киеве, принимал участие в боях…»
Дальнейшая проверка не только подтвердила полную идентичность проживающего в Челябинске П. с разыскиваемым УКГБ УССР полицейским П., но и стала своеобразной иллюстрацией слаженности работы розыскников различных управлений (все последующие мероприятия по разоблачению преступника проводились в тесном взаимодействии с УКГБ по Житомирской области). Василия П. доставили в Житомир – к месту преступления – где 15 марта 1974 года судебная коллегия по уголовным делам Житомирского областного суда приговорила П. за убийство 560 человек в Черняховском районе к высшей мере наказания…
Последним, самым долгим эхом войны можно назвать дело уроженца Хмельницкой области Василия Б. (ставшего, кстати, прототипом предателя Кротова в известном романе Юлиана Семенова).
1 сентября 1973 года в многотиражной челябинской газете «Всходы» появилась обычная по тем временам заметка, сопровожденная фотографией: «По-ударному трудится на втором отделении совхоза «Кассельский» шофер Челябинского ПАТО-1 Василий Алексеевич Б.. Работая на перевозке силосной массы от комбайнов, Василий Алексеевич вывозит за одну смену по 60-70 тонн. Этого он добивается благодаря умелому использованию автомашины. На передового водителя равняются и его товарищи по работе…»
Редактора газеты можно простить – он не мог знать, что «передовик производства» находится в поле зрения УКГБ по Челябинской области с 1972 года; равно не мог и представить той скрупулезной работы чекистов, которым пришлось потратить несколько лет, чтобы подтвердить каждую строчку своей справки, составленной по этому делу лишь в середине 1980-х годов. В нее стоит лишь внимательно вчитаться, чтобы понять масштаб преступных деяний, «высоко оцененных» гитлеровским командованием.
«Осенью 1941 года, находясь на фронте в должности командира взвода в звании младшего лейтенанта Советской армии, Б. добровольно сдался в плен. В июне 1942 года, проживая на временно оккупированной немецкими войсками территории, в г. Дорогобуж Смоленской области он поступил на службу в карательный отряд «Военная команда охотников востока» под командованием зондерфюрера СС Вольдемара Бишлера. Принял присягу на верность фашистской Германии. Начав службу рядовым, за активную карательную деятельность он получил звание капитана (!) немецкой армии, был награжден двумя медалями «ОСТ» 2-й и 3-й степени. В карательных операциях с его участием расстреляно более 3500 советских граждан… Скрываясь от возможного наказания за массовые расстрелы мирных граждан, выехал в Челябинск. С 1956 года работал водителем автотранспортного предприятия, характеризовался исключительно положительно, имел более 40 поощрений и почетных грамот…»
Доказательства преступлений собирались по всей стране. В результате оперативно-розыскной работы подразделений КГБ СССР были установлены трое карателей из отряда Бишлера, в том числе Б. Затем были найдены более 50 очевидцев их преступной деятельности, которые впоследствии были допрошены в качестве свидетелей и потерпевших. Работа по выявлению и опросу очевидцев производилась оперативными сотрудниками в Москве, Омске, Смоленске, Витебске, в городах и населенных пунктах Смоленской, Волгоградской, Могилевской, Саратовской областей и даже в Красноярском крае.
В 1983 году были получены все надлежащие материалы, на основании которых в 1983 году прокуратурой Московского военного округа возбуждено уголовное дело. 10 мая 1984 года сотрудниками УКГБ СССР по Челябинской области Б. был арестован. Объем обвинительного заключения, содержащего описание преступлений Б. и двоих его сообщников, составил 44 машинописных листа. Военным трибуналом Московского военного округа Б. был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 64-а УК РСФСР, и приговорен к смертной казни. В ноябре 1985 г. приговор приведен в исполнение…
Вячеслав ЛЮТОВ Олег ВЕПРЕВ | |
| Просмотров: 2784 | Комментарии: 49 | |
| Всего комментариев: 9 | ||||||||||
| ||||||||||
