…По ночам в цехах патронного завода звучали девичьи песни. В шуме станков казалось, что поешь про себя. Пели, чтобы не заснуть. Когда совсем глаза закрывались, выходили на балкон – в ночь – вздохнуть свежего воздуха. И так изо дня в день, из ночи в ночь в течение всей войны, не замечая, как совершается подвиг…

 

Оружие Победы собиралось женскими руками. В сухих и скупых документах военного времени кадровая статистика неумолима. К примеру, на челябинском заводе № 255, - говорится в одной из справок, - процент женщин по отдельным профессиям в 1942 году составил: обмотчиц – 100%, гальваников – 100%, штамповщиц – 90%, сверловщиц – 85%, фрезеровщиц – 75%, слесарей-сборщиц – 100%, револьверщиц – 60%, токарей – 50%, контролеров – 65%, раздатчиц инструмента – 100%...»

 

Женские судьбы времен войны во многом схожи. Ветеран «УралАЗа», Антонина Степанова, вспоминала, к примеру, как четырнадцатилетней девочкой пришла на завод, и начальник отдела кадров растерялся – за какой же станок поставить, когда она до суппорта дотянуться не может.

 

Тогда и появились на всех заводах деревянные подставки-скамейки. С этих скамеек через месяц-два вчерашние школьницы уже перевыполняли взрослую норму. Хотя, как вспоминает Александра Садикова, также в 14 лет пришедшая на ЧТЗ, мастера поначалу говорили за спиной:

- Сами поглядите: дитё, что с нее взять? Таких много…

 

Но законы военного времени диктовали свои требования – без скидок на возраст, сон и усталость. Много сложностей было со станками. К примеру, на старых станках иной взрослый с трудом зажимал деталь. Пришлось сделать «модернизацию» - оборудовать станки пневматикой.

 

- Тяжело приходилось штамповщицам, - вспоминали на заводе «Электромашина». – У нас на больших прессах работали Анна Комарова и Мария Овчинникова. Они рубили большой якорь для стартера. С таким прессом и здоровые мужики не всегда управлялись, а Маша и Аня буквально творили на этих прессах чудеса. Они вдвоем (!) обеспечивали почти всю программу завода по якорям.

 

На эвакуированных предприятиях, которые разворачивались под открытым небом или в неотапливаемых гаражах, женщинам приходилось работать на морозе, когда окоченевшими пальцами трудно было пошевелить, а из глаз текли слезы из-за бракованных деталей. На патронных заводах приходилось в смену переносить на руках с этажа на этаж почти полтонны свинца, на ЧТЗ – крепить на фрезерных станках тяжелейшие танковые траки, на Саткинском метзаводе – строить новую домну…

 

Ненависть к врагу и любовь к родине, желание отомстить за погибших на фронте родных и близких – все это объединяло людей. Вместе с тем, общими были и жестокие «мелочи быта». Южный Урал в годы войны «уплотнился» - до трех квадратных метров на человека. Многие помнят, как в одной комнате стояло несколько кроватей, как в общежитиях устраивали нары. Зимой в бараках замерзала вода в умывальниках. Но самое тяжелое - на всю жизнь осталось чувство голода.

 

- Перерыв на обед занимал час, - вспоминали ветераны. - Обеды были, конечно, скудные, частенько крапивный или капустный суп, вода, приправленная мукой – «затируха»; иногда пареная брюква. Пшенная каша или горох считались деликатесом. Хлеба было положено 600 граммов в день вплоть до 1943 года, а потом по 800 граммов. Зарабатывали мы по 700-800 рублей, а булка хлеба на рынке стоила 400 рублей. Поэтому деньгами никто не интересовался, они ничего не стоили.

 

На заводах проводились соревнования, развернулось целое движение комсомольско-фронтовых бригад, где «заводилами» оказались, прежде всего, женщины. Победителей премировали, в основном, продуктами питания, дополнительными обедами, тканью, обувью. Обувь вообще была роскошью. На «УралАЗе» вспоминали, что ходили в обувке из текстиля на деревянной толстой подошве. В архивах сохранились приказы о награждении женщин-передовиков – кому жакеты, кому туфли, кому юбки, кому рейтузы, кому платья…

 

Свой «ордер» запомнила М.С. Земских (Патрикеева), комсорг завода № 255.

- Я помню, как пришла на первое собрание в Ленинский райком. Там все такие солидные сидят, я против них – пигалица. К тому же одета плохо - ходила на собрания в заводских «бутсах» - обувь для работы в цехе; на мне старая юбчонка, жилетик. Наконец, не выдержала и пришла к секретарю райкома: не хочу быть комсоргом…

- Тебе же народ это доверил, - говорил он, - у тебя все получится…

Я выходила от него тогда почти в слезах – по длинному коридору. Он присмотрелся ко мне и все понял. Не успела дойти до завода, как меня вызывает директор и говорит:

- Ты что, не можешь нормально сказать, как ты одета?

И затем выделил мне ордер на замечательное крепдешиновое платье…

 

Во время войны особую сложность представлял «детский вопрос» - малышей некуда было пристроить. Иногда за ними ухаживали домохозяйки-инвалиды, освобожденные от работы. Вскоре и предприятия, наряду со строительством цехов и жилья, выделяли помещения под детские сады, а летом организовывали лагеря – возводили навесы из соломенных матов, изготовляли кастрюли, умывальники, черпаки, ножи, корыта.

 

Мест не хватало – и многие женщины, у которых на руках были маленькие дети, часто «попадали под статью» за самовольный уход с работы. «Прошу дать мне расчет по семейным обстоятельствам, так как на моем иждивении находится маленький ребенок, которого не с кем оставить, а в детсад не принимают, - говорится в заявлении на имя одного из челябинских директоров. - Так как у нас своего детсада нет, я ушла с работы по этой причине. Жить мне нечем, карточки я не получаю, а в настоящее время прожить с ребенком без государственного пайка очень трудно. Прошу вашего рассмотрения моего заявления, так как вами было дело передано в прокуратуру Ленинского района…»

 

В этой истории примечательным оказался ответ прокурора, тоже женщины: «Отделу кадров завода предлагаю немедленно оказать помощь в устройстве ребенка в детсад, или же оформить работнице увольнение. Состав преступления по Указу от 26/12-41 в ее действиях не усматриваю…»

 

…В ночь с 8 на 9 мая 1945 года в Челябинске никто не спал – ждали сообщения. Ночью украшали, убирали город, расклеивали яркие плакаты. День Победы встретили грандиозной демонстрацией, массовым гулянием с танцами и великолепным салютом, который запомнился на всю жизнь. Война закончена, и можно вздохнуть полной грудью.

 

Между тем, стальными скрепками держали людей на производстве указы военного времени. Любой самовольный уход приравнивался к дезертирству. Это станет причиной того, что многие москвичи, ленинградцы так и останутся жить на Южном Урале. В заводских архивах, в личных делах встречается множество заявлений с просьбой отпустить с производства на родину – документы потрясающей человеческой силы.

 

«В настоящее время резко ухудшилось семейное положение моих родных, - пишет одна из работниц. - Умер отец, осталась дома мать с четырьмя малыми детьми. Всем, чем я могла, я помогала до сего времени, но в настоящее время денег брать неоткуда, а того жалования, что я получаю, мне не хватает прокормиться с ребенком. Если я буду находиться вместе с ними, моя помощь удвоится. Продавать мне уже нечего, денег нет, высылать нечего. В просьбе моей убедительно прошу не отказать и отпустить с завода…»

 

Письма на директорские столы попадали разными путями. Так, Челябинский обком ВКП(б) просил откомандировать в Москву одну из работниц завода электромашин и прилагал письмо с фронта от заместителя командира воинской части: «В городе Челябинске на заводе № 255 работает жена нашего командира, дважды награжденного правительственными наградами за успешные боевые действия. Его мать, оставшись одна в Москве, болеет туберкулезом, нуждается в лечении и ежедневной помощи. Бесстрашный, боевой, растущий офицер трижды обращался на завод с просьбой отпустить его жену с работы, дать возможность жить ей вместе с матерью в Москве. Я считаю, что это не будет ущербом для производства…»

 

Иногда «сдавали нервы», а болезни, полученные за годы напряженной работы, обострялись чрезвычайно. «Прошу дать мне расчет ввиду моей болезни, - встречается в одном из заявлений. - Я трижды лежала в больнице, но вылечиться не смогла… Больше я не могу оставаться в таком положении. Да и чего ждать? Теперь время мирное. Прошу вас дать мне возможность лечиться. Я молода и жить хочу нормальной жизнью, а не ходить в чулках и в платье с длинными рукавами в жаркие летние месяцы… Прошу не отказать в моей просьбе, дать возможность выехать на родину в Москву…»

 

Раны от тяжелейшей войны не залечить в одночасье, да и судьбы складываются по-разному. Неизменным остается то мужество, с которым ковалось оружие Победы. «Великих женщин больше, чем великих мужчин», - говорил замечательный актер Зиновий Гердт. Женское величие произрастает из глубины в самые тяжелые времена, в его основе лежат жизненная сила и самоотречение, упорство и выдержка, преданность и любовь…

 

Вячеслав ЛЮТОВ Олег ВЕПРЕВ