Первый свод по истории Южного Урала все же будет сделан – в 1897 году в Казани выйдет большой трехтомник «И.И. Неплюев и Оренбургский край…» Владимира Николаевича Витевского.

 

Сын священника, выпускник историко-филологического факультета, блестящий знаток творчества Пушкина и Аксакова, В.Н. Витевский буквально воскресит из небытия имя Ивана Неплюева, о котором долгое время говорили лишь мимоходом. Вообще, история колонизации Южного Урала захватила Витевского целиком, и он выступил не только как «собиратель новых документов» по истории края, но именно как первый систематизатор того, что уже было сделано, но находилось в разрозненном, «внеконцептуальном виде».

 

Владимиру Николаевичу удалось написать первую развернутую биографию Неплюева, ставшую классической. «Что касается его заслуг по отношению к Оренбургскому краю, - писал Витевский, - то без преувеличения можно сказать, что Неплюев пробудил его от смерти к жизни, вырастил, взлелеял, совершенно устроил и подарил остальной России».

 

У исследователя были все основания так говорить – он досконально изучил объемное документальное наследие, которое после смерти И. Неплюева почти век задыхалось под архивной пылью. Неточности текста не в счет – не о них речь. Витевский выступил мастером анализа, тесно сплетая события государственного масштаба и значения с особенностями Оренбургского края; показал, как следует работать с забытыми первоисточниками и материалами из личных архивов; наконец, если говорить о тематических деталях, то в книге был представлен опыт административно-хозяйственного обустройства огромного края, сохранивший свою специфику на протяжении десятилетий.

 

Имя В.Н. Витевского и статья о нем будут включены в словарь Брокгауза и Ефрона, а после смерти ученого в 1906 году Оренбургская ученая архивная комиссия учредит премию его имени.

 

Между тем, в знаменитом словаре появится еще одно южноуральское краеведческое имя – Николая Михайловича Чернавского.

 

Но предвосхищая биографические штрихи, есть смысл остановиться на одном уникальном явлении в формировании краеведного знания. Важным источником краеведческой науки, и это отмечают многие исследователи, были и остаются церковно-приходские летописи. «Церковное краеведение» объективно произрастало из приходских задач, вросших в конкретную территорию. Еще в середине XIX века епископ Оренбургский и Уральский Варлаам сделал четкое и ясное предписание – вносить в летописи «после историко-статистических описаний церкви и прихода замечательные местные события». Священники их и вносили, расширяя тематику работ, выходя за рамки «собственно церковного сословия».

 

Основные краеведческие материалы с приходов публиковались в «Оренбургских епархиальных ведомостях». Церковное краеведение также объективно имело и «светские корни». Как пишут исследователи, «изначально духовенство было нацелено на то, чтобы составлять основу интеллигенции провинции». Священников, как правило, отличала высокая культура чтения, они были нацелены на деятельного читателя и стремились выйти из привычного круга занятий.

 

Этим объясняется, что многие из известных южноуральских краеведов были выпускниками духовных семинарий. «Авторов, вышедших из духовенства, отличало огромное трудолюбие, кропотливость в работе, система памяти и опыт работы с источниками сформировались у многих именно в семинарии». Все верно: богословская методология воспитывала ясность логического мышления, скрупулезное отношение к библейским и святоотеческим текстам, которое затем «проецировалось» на работу с краеведческими документами.

 

«Современные «писаки», люди даровитые, обладающие бойким пером, но исторические факты излагают тенденциозно и набрасывают «тень» на все прошлое, искажают, преувеличивают, просто сочиняют или врут», - с горечью писал в 1939 году, незадолго до смерти, Николай Михайлович Чернавский, крупнейший исследователь края, выпускник Казанской духовной академии, автор многотомного историко-статистического исследования «Оренбургская епархия в прошлом ее и настоящем».

 

Вообще, Чернавские появились на Урале «неуком». Отец Николая Михаил Антонович в свое время окончил Смоленскую семинарию – был выпущен одним из последних в силу неудовлетворительных знаний, что даже шансов на место дьякона у него не было. Вовремя пришелся Призыв епископа Оренбургского и Уральского Антония, который приглашал занять священнические места на неведомом Южном Урале. Михаил Антонович собрал вещи, срочно женился и отправился в далекие края. «Хотя и сзади, да в том же стаде», - любил приговаривать Михаил Антонович, занавешивая этой фразой деспотичный характер и тягу к зеленому змию.

 

Сын Николай эту отцовскую «доктрину» не принял и уже в девять лет покинул отчий дом, поступив в Челябинское духовное училище, одно из лучших в составе Уфимской семинарии. Способности к учению у молодого Чернавского были отменные. Окончив училище, он поступает в Оренбургскую семинарию, а затем едет в Казань – в духовную академию, где получит степень кандидата богословия. Кстати, его дипломная работа, в ракурсе православия, весьма примечательна – это был богословский анализ мусульманского сочинения Таджуддина «Рисаля-и-Газиза» («Посление к Газизе»).

 

Умный, талантливый, с отличным образованием, Николай Чернавский изберет «поперешную судьбу». Он отработает положенные после семинарии шесть лет на ниве духовно-учебного ведомства, будет смотрителем приходских школ в Тургайских степях, но сана не примет. Зато обоснуется на ниве журналистики – в редакции «Оренбургской газеты» - и определится со своими пристрастиями историка. Это будет историко-церковное поприще, посвященное описаниям приходов с широким включением географических, исторических, этнографических и статистических данных о поселениях. Это и предопределит его главный труд по истории Оренбургской епархии.

 

«Нас с избытком утешает сознание исполненного долга, - писал Н. М. Чернавский в предисловии ко второму выпуску своего труда, очерчивая и по сей день внештатную «участь краеведа». - Мы беззаветно отдавались излюбленному труду, посвящая ему весь свой досуг, и вложили в него всю свободную от несения прямых служебных обязанностей энергию».

 

Тома «Оренбургской епархии в прошлом ее и настоящем» вызвали как критику, так и признание. Вот только «почивать на лаврах» Чернавскому не придется. Напротив, перед ним буквально разверзнется целое десятилетие мучительных поисков, неустроенности; будет много неудовлетворенности в работе; его тома истории и переводы восточных трактатов, можно сказать, «зависнут», словно компьютерная программа.

 

Не прибавят оптимизма и революционные буревестники – Чернавский будет подобен дому на семи ветрах: ни красные, ни белые, ни зеленые, ни фиолетовые его одинаково не трогали. Большевики, правда, привлекли его за проповеди о вере в бога и чуть было не посадили в Верхнеуральскую тюрьму. Местная ЧК приговорила его к лишению свободы на год условно, но в суматохе даже не известила историка об этом.

 

А вскоре Чернавский получит место археолога и этнографа в Челябинском губернском музее. В Челябинске Николай Михайлович не был давно, помнил его вполне провинциальным городом и был буквально ошеломлен «растревоженным муравейником», кипучей общественной и культурной жизнью. Да и сам вид города – современный, с «двухэтажными небоскребами», с первыми электрическими фонарями и мощеными улицами – произвел на него неизгладимое впечатление. Можно сказать, он влюбился в Челябинск.

 

К тому же его, на тот момент Почетного члена Оренбургской ученой архивной комиссии, сразу же назначили заведующим Челябинским архивом. Здесь-то он и «хлебнет фунт лиха». В новый архив документы свозились целыми телегами, которым, казалось, не будет конца и края. Просто механистически перебирать бумаги ему не по душе – он вчитывался, вдумывался, сопоставлял.

 

История Челябинска стала предметом его научного интереса, и в ней он разбирался превосходно. Тогда, в 1920-х годах, и родилась идея написать большой труд «Челябинск в его прошлом и настоящем». Этот замысел не будет реализован в полной мере. Судьба сорвет Чернавского с места: он уедет сначала в Пермь, потом получит место в Свердловске, будет сотрудничать с Уральской советской энциклопедией.

 

В 1939 году в последних письмах Н.М. Чернавский каждый раз будет обращаться к своему труду. «Моя история г. Челябинска - это серьезная работа в эпическом жанре… Злая судьба не дала возможности осуществить большое дело по истории г. Челябы… Умирать я пока не собираюсь и, возможно, напишу черновик очерка г. Челябинска…»

 

В декабре 1939 года он пишет директору Челябинского областного краеведческого музея Ивану Гавриловичу Горохову: «...Простите, - я тяжко хвораю. Месяца 1 1/2 почти в руки и пера не брал. Работа по истории г. Челябинска прервана. Болезнь моя (ущемление пищевода и опухоль желудка) приковала меня к постели. Твердой пищи (хлеба, мяса) не принимаю. Все рукописи по Челябинску завещаю в пользу музея Вашего и Вы их должны потребовать…»

 

Николай Михайлович Чернавский умрет зимой 1940 года…

 

Впрочем, это будет потом. А пока на страницах дореволюционных газет и журналов переплетались самые разные краеведческие имена. Особенно бурлил Челябинск. Краеведческие изыскания начала ХХ века, по словам В.С. Боже, велись в рамках двух традиций: письменной и устной. Помимо введения в оборот тех или иных письменных документов, краеведы активно занимались так называемой «устной историей», чрезвычайно популярной сегодня в Европе и Америке. Они записывали воспоминания старожилов и бытовавшие в народе легенды о начале Челябинска. Были легенды и о более позднем периоде в жизни города, но они не сохранились – с бурным развитием Челябинска несколько тысяч «памятных горожан» буквально растворились в массе пришлого населения, у которого не было особого интереса к челябинским корням.

 

В челябинском краеведении оказалось немало интересных имен. Иван Васильевич Жуковский, сын знаменитого врача Василия Григорьевича Жуковского, в отличие от своих братьев, Николая и Василия, преуспевших на государевом поприще и ставших сенаторами, высоких чинов не снискал. С ним вышло, как в той поговорке: «где родился, там и пригодился». По «поручению» Оренбургского губернатора он станет автором «Краткого исторического и статистического описания Оренбургской губернии» - одного из ключевых сочинений по истории Южного Урала.

 

Правда, сам Иван Васильевич при жизни не дождется ни похвалы за труд, предназначавшийся учащимся Неплюевского военного училища, ни сколь-нибудь значительного признания. Лишь позднее станет понятно, что в его книге дано первое историческое описание Челябинска, сделанное непосредственно челябинцем.

 

Слишком коротким оказался жизненный путь Матвея Никифоровича Ястребова – всего 27 лет. Выходец из мещан, учитель истории и географии в Челябинске и Троицке, он так и не нашел сказочную «счастливую рубашку», которая спасла бы его от стремительной болезни. Но некоторые его сочинения сохранились и стали краеведческой классикой: «Очерки Троицкого менового двора», «Переезд от Троицка до Челябы», «Народные поверья, суеверья, знахарство, россказни и пр., в Троицком и Челябинском уездах».

 

Почти не известна судьба учителя челябинского приходского училища Александра Васильевича Орлова. Но именно ему, с большей долей вероятности, принадлежит очерк «Челябинск», наиболее полный, подробный, опубликованный в 1863 году в «Оренбургских губернских ведомостях». Этот очерк войдет в «Памятную книжку Оренбургской губернии».

 

Зато напротив – имя и жизнь Виктора Александровича Весновского, автора легендарного справочника «Весь Челябинск и его окрестности», хорошо известны и в Челябинске, и в Екатеринбурге, и в Перми. Журналист, работавший во многих уральских газетах, он оставил после себя немало следов: творческие материалы, статьи, очерки, письма, автобиографические заметки.

 

Жизнь его помотала основательно. Выходец из семьи псаломщика при сельской церкви, Весновский поступит в сначала в духовное училище, затем в Костромскую семинарию, откуда его отчислят за чтение Чернышевского и Писарева. В Казани, после окончания школы лекарей, он будет подвизаться на аптечном фронте, а заодно писать статьи в местную газету.

 

Журналистика в нем победила. Хотя и в Екатеринбурге в газете «Урал», и затем в Челябинске в «Голосе Приуралья» ему придется столкнуться, с одной стороны, со множеством хлопот и неурядиц с властями из-за своих либеральных взглядов. С другой – не спиться, чтобы за несколько рублей писать пасквиль на кого угодно и когда угодно…

 

В самом конце 1890-х годов ему в голову пришла не столько гениальная, сколько очень своевременная, трендовая, как сказали бы сегодня, мысль. «Переехав на жительство в Екатеринбург, - пишет он в автобиографии, - я вскоре убедился в том, что Урал насущно нуждается в популяризации о нем сведений среди самых широких слоев населения. Мне удалось убедить издателя газеты «Урал» В. Г. Чекан издать «Путеводитель по Уралу», который и вышел под моею редакцией в 1899 году».

 

Эта книга «пробила брешь» - в жанре путеводителей и книг для туристов Весновский издаст более десяти проектов. Одним из них станет знаменитый путеводитель по Челябинску. О достоинствах и недостатках этой книги писал многие исследователи. В.С. Боже, подытоживая мнения, к достоинствам относил яркое, живое, по-журналистски ценное и интересное описание города, которое Весновский сделал именно как современник, и серый исторический очерк, с явной нехваткой материалов, с длинными цитатами на скорую руку, что даже родился упрек в плагиате.

 

Впрочем, исследовательских задач перед собой Весновский и не ставил. У него было другое предназначение. Платон называл поэта «толмачом богов», который призван донести людям то, что услышал от обитателей небесного Олимпа. Краевед – это тоже «толмач», и в его голове звучат голоса земли и тех людей, кто что-то когда-то знал об этой точке на карте. В «холодном пылу» современного научного подхода к краеведению, мы забываем еще об одной, сугубо просветительской, задаче этой науки, своего рода ее прагматичную «конечную цель» - путеводительство…

 

Челябинск в начале ХХ века, действительно, бурлил не на шутку – строился, развивался, раскидывал новые улицы, молодел под чужой, неместный русский говорок. К 1910-м годам переселенческая стихия могла – и в этом В.С. Боже прав – растворить в себе прежнюю челябинскую историческую идентификацию. «Отцы города» - Покровские, Первухины, Андреевы, Зуевы, Галеевы, Маслянниковы, Холодовы, Крашенинниковы – хотя и были озабочены в силу своих историко-культурных взглядов подобным наплывом разномастного народонаселения, все же отдали предпочтение бизнесу и перспективам экономического развития Челябинска, руководствуясь жестким здравым смыслом: «были бы кости, а мясо нарастет», и историческое в том числе.

 

Оно не заставило себя долго ждать. Челябинск начала ХХ века находился на «образовательном подъеме», который обеспечивали яркие преподаватели, среди которых были и выпускники Сорбонны, берлинских и петербургских институтов. Пытливый ум был плодородной почвой для рождения местной краеведческой науки. Дело оставалось за малым – сорганизоваться.

 

Этот процесс связан с именем Ипполита Михайловича Крашенинникова, сына челябинского купца второй гильдии. Молодой, тридцатилетний, выпускник Московского технического института и естественного отделения Московского университета, он предложил создать в Челябинске естественно-исторический музей и научное общество.

 

«5 сентября 1913 года группа энтузиастов в количестве 22 человек собралась в здании челябинского реального училища, - пишет В.С. Боже. – Среди них были самые разные люди: инспектор реального училища Яков Леонидович Борман, единственный из собравшихся имевший опыт музейной работы, Дмитрий Валентинович Мошков, преподаватель учительской семинарии, Василий Андреевич Семеин, врач по образованию и челябинский городской голова. Выступившие поддержали идею организации музея и общества и для более легкого воплощения в жизнь этой идеи высказались за вхождение челябинцев в Уральское общество любителей естествознания (УОЛЕ) на правах филиала».

 

С «легкостью» как раз и вышла радикальная заминка. В уставе УОЛЕ не предполагалась возможность открывать отделения в других городах, а поэтому в регистрации челябинского филиала было отказано. Комитет УОЛЕ с сожалением известил об этом Крашенинникова и передал «в знак компенсации» 90 рублей на открытие музея при реальном училище. Без ответа останется и просьба разрешить организовать в Челябинске «Зауральский отдел Императорского русского географического общества». А начавшаяся Первая мировая война вообще надолго отодвинет планы «научной интеграции» южноуральского краеведения в общероссийские анналы.

 

В 1914 году И.М. Крашенинников уедет из Челябинска. Организационную работу продолжит Дмитрий Валентинович Мошков. Но только в 1918 году, наконец, появится самостоятельное «Приуральское общество изучения местного края». Все последующие краеведческие объединения будут его продолжением – к сожалению, недолгим…

 

Вячеслав ЛЮТОВ, Олег ВЕПРЕВ