* * *

Жизнь складывалась, шла своим чередом. Само собой, Пионтек поднимался по служебной лестнице. В конце 1919 года особым отделом ВЧК при 5-ой армии он был поставлен начальником отделения спорта Челябинского губернского военного комиссариата. Затем, в 1920 году, – он уже начальник отделения спорта губернского комитета; вскоре – инспектор спорта Челябинской губернии и начальник учебной части Челябинского физкультурного центра.

 

 Но не в должностях дело. С точки зрения спортивной истории, Пионтек и его единомышленники буквально разбудили уездную сонную провинцию. Понимая, что без сильного «ядра» в спортивно-массовой работе не обойтись, Пионтек в 1920 году создает в Челябинске легендарный клуб «Олимпия», объединивший почти всех признанных спортсменов города. «Перебудет» во всех должностях – и членом правления, и секретарем, и председателем, и инструктором-организатором.

 

В «Олимпии» появится первый челябинский футбольный клуб, своими силами будет оборудован небольшой атлетический стадион. Методы и формы спортивно-массовой работы были разумны, просты и разнообразны. Так, под эгидой Всеобуча при клубах пролетарской культуры стали организовываться спортивные центры, оборудовались спортзалы, площадки, гимнастические городки. Проводилась физкультурная работа с населением, ставшая со временем серьезной формой идеологической борьбы.

 

Челябинский клуб «Олимпия». Актив. 1927 г.

 

Силами активистов-спортсменов создавались показательные взводы, которые устраивали спортивные вечера и выступления – на площадях, в театрах, увеселительных местах, а раз в неделю объезжали с показательными тренировками окрестные деревни. Идти на места, в народ – вот единственная и неповторимая задача, которая стояла перед организаторами массового спорта. Они и шли: в промышленные районы, на предприятия и фабрики, где создавались спортивные ячейки и спортклубы.

 

 

С 1923 года началось создание спортивных кружков по системе «Спартак», куда подавались заявления с обязательными двумя партийными или комсомольскими рекомендациями. Мелкие ячейки объединялись в городские или волостные спортивные кружки рабочей и крестьянской молодежи и составляли базовую, «низовую» сеть. Согласно методическим рекомендациям, спартаковцы должны были иметь помещение как минимум в три комнаты и необходимые снаряды: турник, шведская стенка, гимнастический конь, стойки для прыжков в высоту, ковер или маты для борьбы и партерной гимнастики, а также палки и флажки для вольных упражнений.

 

«Все оформление спортивной комнаты подчинялось идее оздоравливающего влияния физической культуры, - пишет В.Н. Новоселов. - Стены зала оформлялись плакатами, витринами, фото, таблицами норм и рекордов, методическими пособиями».

 

Наконец, в 1920-х годах зародилась в армейской среде система красных уголков. В понятной и привлекательной форме клуб сам «пришел» к бойцам в роту, предложив каждому выбор: игры, занятия спортом, книги и газеты, красноармейские вечеринки…»

 

В конце 1920-х годов, когда Пионтек приедет поднимать массовый спорт в Тюмень, он не откажется от этих толковых форм физкультурной работы. И опыт, прежде всего методический, инструкторский, у него уже был огромным. «Будущие красноармейцы должны пройти все стадии получения спортивных навыков» - из этой формулы не было исключений. А потому спортивно-массовую работу нужно было ставить на всех уровнях: начиная с крестьянского звена и кончая регулярной армией. Пионтек начал методическую разработку каждого этапа – со своей спецификой и задачами. Он отлично понимал, что если не начать работу на нижнем уровне, с деревни, которая была основным поставщиком бойцов РККА, то ничего не выйдет.

 

Матч между сборными Челябинска и Кургана, 1927г.

 

* * *

Он спешил… Особенно с организацией детского и юношеского спорта. На это были серьезные причины. И главная – послевоенный синдром, синдром поколения, неподготовленного к масштабным историческим катаклизмам. Медицинские обследования школьников того времени удручают и своей повсеместностью: что в Челябинске, что в Перми, Тюмени, Тобольске, Омске, и своей статистикой. Средние показатели таковы: лишь каждый четвертый мог быть признан относительно здоровым; основные проблемы – малокровие, недоедание, отклонения в развитии опорно-двигательного аппарата.

 

Не лучше обстояло дело и с комсомольцами, призванными быть вожаками молодежи. Когда в Челябинске обследовали 85 комсомольцев, оказалось, что большинство комсомольских лидеров страдало малокровием, неврастенией, туберкулезом. Молодежь в целом росла хилой.

 

Нынешний русский «демографический крест» сродни большевистским временам, когда вырисовывалась весьма нерадостная картина: «Слабые телом, с расслабленными духом и волей, не привыкшие систематически трудиться рабочие, крестьяне, интеллигенция не только сами не добьются лучших условий для жизни, не наладят народное хозяйство, но создадут еще более слабое потомство. Другими словами, население России будет постепенно умственно, духовно и физически вырождаться…»

 

«Единый фронт для своего спасения» нужно было создавать самим, как утопающим. Пионтек, как говорится, пошел ва-банк и выдвинул главную свою инициативу – формировать навыки начальной военной подготовки уже со 2-3 класса. Многими воспринималось это как крайние меры, и противников было с избытком. Приходилось доказывать – в наркоматах просвещения, здравоохранения – что к старшим классам организм уже закрепляется, и его не переучишь.

 

Одними словами и прениями Пионтек не ограничился – и на базе клуба «Олимпия» впервые сформировал детские спортивные группы, первые три «дружины», которые «выстрелят» в спортивных соревнованиях 1930-х годов…

 

 

 

* * *

 Челябинский период жизни Владимира Пионтека заложил главные направления всей его последующей работы, определил пристрастия и антипатии, ввел тысячу мелочей и традиций. К примеру, с 1920-х годов Пионтек активно занимается пропагандой спорта и, как бы мы сказали сегодня, ведет масштабную информационную политику. Какие бы соревнования не проводились, они подробно освещались в газетах и журналах. С тех времен у Пионтека – любовь к фотографии, к «фиксированию жизни» во всех ее проявлениях и деталях. Он создавал своего рода фотоотчет эпохи становления массового спорта.

 

К сожалению, большинство фотографий было утрачено, как были сожжены и личные письма Пионтека. Советская идеология, обильно приправленная поиском «врагов народа», разлитая в головах многих поколений, предпочитала жить без истории, тем более личной – вдруг какой-нибудь неблагонадежный хвостик обнаружится: проблем не оберешься. Впрочем, и оставшихся материалов достаточно, чтобы свидетельствовать – десятилетний опыт спортивной работы Пионтека получил широкую союзную известность. Кроме того, Пионтек снискал большой авторитет и уважение в военной среде. В принципе, новое назначение Пионтека в Тюмень для налаживания массового физкультурно-спортивного движения было предопределено. И утверждалось оно специальным решением на уровне ЦК партии…

 

Сборная Челябинска по легкой атлетике на 1 Поволжской Спартакиаде, 1923 год. Вторая стоит – Е. Бланкфельд

 

* * *

И еще – это была судьба… Надежда Жебрун вспоминала, как после завершения первой Всесоюзной спартакиады 1928 года, участники сборной Урала вернулись в Челябинск и собрались в доме у Пионтека.

 

- Тот вечер вышел немного грустным. Хотя Владимир Фомич много шутил, был – вернее, хотел казаться – веселым. Он уже получил назначение в Тюмень. Шуткой сказал: «Вот и припомнились мои польские корни на сибирской земле». Честно говоря, никто тогда не стал «домысливать» произнесенную с какой-то горькой усмешкой фразу.

 

Как рассказывает Жебрун, лишь много позднее, в Свердловске, незадолго до смерти Пионтека, сидя на кухне, они, уже поседевшие и поведавшие на своем пути немало, вспомнили про эти польские корни. Еще до революции Сибирь мощно «приросла» поляками – после антиправительственного Варшавского восстания 1863 года и массовых беспорядков студентов Варшавы и Киева. Только что подписавший Манифест Александр II был крут на расправу – в Сибирь было сослано более двадцати тысяч польских повстанцев, в основном студентов, бывших офицеров, художников и музыкантов, а также ремесленников. Многие поляки были высланы в Сибирь «без суда и следствия», по одному только подозрению в симпатиях к восставшим. Военные суды выселяли из Польши целые деревни. Сотни людей прибывали в Тюмень, Томск, Тобольск, Омск и далее на Байкал; прибывали без денег и документов – на выживание. Среди ссыльных был и родной дядя Владимира Пионтека, старший брат отца…

 

* * *

Вообще, «сибирские поляки» - тема особая. Приживались они на новых местах сложно – местное население относилось к ним с подозрением, да и католическое вероисповедание «было нежелательным» для православного прихода. После революции поляки не удостоились от новой власти прощения за «мученичества от царского режима» - напротив, оставались раздражающим фактором для большевиков. 1937 год расставит свои кровавые «приоритеты». Повсеместно: от Челябинска и Тюмени до Красноярска и Иркутска – по всей «линии оседлости» ссыльных польских семей – появятся «контрреволюционные гнезда», объединенные в «Польскую организацию войскова». Впрочем, это еще будет…

 

 

* * *

А пока Владимир Пионтек собирал вещи и прощался с Челябинском. Именно: прощался, словно предчувствовал, что на Южный Урал не вернется уже никогда.

 

- Конец 1928 года он провел в каком-то лихорадочном темпе, - вспоминает Н. Жебрун. – Помнится, нас всех это очень удивляло. Он бесконечно встречается с педагогическим и физкультурным активом города, вносит последние коррективы в организацию спортивно-массовой работы. Он даже успевает разработать подробный план спортивных мероприятий на три года.

 

В этом плане, к примеру, стоял пункт о проведении ежегодной эстафеты на приз газеты «Челябинский рабочий». Эта необычная идея будет реализована в 1932 году, а сама эстафета со временем станет одной из популярных в Челябинске. Интересным было и предложение провести первую международную встречу – с рабочими-спортсменами из Франции. Предварительная договоренность была достигнута Пионтеком в Москве во время пребывания французской делегации на первой Всесоюзной спартакиаде. И этой идее суждено было сбыться – международная встреча пройдет на Южном Урале в июле 1932 года…

 

* * *

В Тюмень Пионтек приехал поздней осенью 1928 года – один, чтобы осмотреться для начала, найти угол. Елена приедет спустя несколько месяцев, оставив детей в Челябинске под присмотром родителей.

 

Город встретил Пионтека неприветливо – и не просто суровой погодой. Партийно-хозяйственный актив буквально принял его в штыки. На первых порах не хотели давать жилье. Была попытка сделать так, чтобы его направили в другой город. Причин много. Да, Пионтека рекомендовал Уральский обком партии, утвердила Москва – новый инструктор был не низкого полета, а с такими нужно держать ухо востро.

 

Вес чувствовался. В устных воспоминаниях рассказывали, например, что в Тюмени Пионтек встречался с Блюхером. Легендарный командарм был тогда в отпуске и остановился в Тюмени на несколько дней. Блюхер знал Пионтека давно – еще по 5-ой армии Тухачевского. Встречались по очень конкретной ситуации – Блюхер просил Пионтека рекомендовать людей, которые могли проводить разведывательные операции, так называемого «демонстративного характера» - то есть провокации - на границах с Китаем и Японией. Там уже давно шла перманентная «провокационная война», завершившаяся конфликтом на КВЖД летом 1929 года. Итог беседы – Пионтек рекомендовал ряд лиц, способных выполнять такую работу.

 

 К сожалению, доказать или привести этот список сегодня невозможно. Подобные встречи серьезно меняют статус человека. Пионтек не стал исключением из этого «правила восприятия». Определенную боязнь тюменских аппаратчиков видел и понимал. К тому же поляк, которым и без того не особо доверяли.

 

Он это, безусловно, чувствовал. Но поступил согласно здравой логике. Во-первых, воспользовался тем, что в Тюмени была достаточно сильна польская диаспора, в том числе находились его родственники по линии отца, которые за полвека успели обжиться и получить вес в городе. Так что было на кого опереться. Во-вторых, «пропуск в город» давало все то же решение ЦК, где совершенно четко была обозначена главная идея – наиболее важные регионы страны, которые могли поставлять бойцов, нуждались в кураторстве людей, имевших большой практический опыт. А оспаривать знания и навыки Пионтека было, как говорится, себе дороже…

 

* * *

Ничего, перемелется – мука будет. Хотя справедливости ради стоит сказать, что особых друзей он, скорее всего, в Тюмени не завел. Хорошие знакомые, конечно, были, да и спорт сближает людей. Но сам Пионтек до самой смерти не говорил о них, не называл имен и фамилий. Конечно, кислый виноград «любви без крыльев» можно объяснять по-разному. Пионтек был достаточно общительным, в меру искренним и доброжелательным человеком. Он мог поддержать беседу – на равных, без менторского тона или снобизма. Да и талантами бог его не обделил. Владимир Фомич, как о нем вспоминают, великолепно играл на гитаре, обладал хорошим голосом – пел романсы и арии из знаменитых опер. Особенно любил репертуар раннего Шаляпина, которого знал на зубок. К культуре тянулся.

 

 

Многим запомнился его успех в Москве, куда в 1929 году из Тюмени его направили на переподготовку. Там Пионтек, как говорится, свел дружбу с артистами, поэтами, литераторами тех времен. Не просто свел, но и вытащил на соревнования. Например, организовал своеобразный волейбольный матч-реванш между артистической элитой Москвы и слушателями курсов, на которые он приехал. Понятно, выиграли курсанты, но настроение от этого не ухудшилось. Пионтек проявил он себя и великолепным бильярдистом. Выигрывал так называемую «русскую пульку» - американку. Отдал должное и карточной игре, преуспев в преферансе. По меньшей мере, «творческая литературная тусовка» Москвы предпочла после нескольких игр с ним за один стол не садиться.

 

Победы и проигрыши лишь укрепляют отношения. Так что у Пионтека были все возможности стать «душой общества», обзавестись кучей друзей и поклонников, вести многоликий светский образ жизни, пусть и в рамках советской эпохи. Думается, что дело в другом. Пионтеку к его приезду в Тюмень уже почти тридцать лет; да и революция заставляет взрослеть быстрее. Скорее всего, самой потребности в новых друзьях не возникало – хватало и старых.

 

Так, собственно, бывает с любым человеком. Пионтек входил в «возраст осмысления» - и тех событий, в которых довелось принимать участие, и тех людей, с которыми связывала судьба, и той работы, которую приходилось выполнять…

 

 * * *

Работа была совершенно в духе советской мобилизационной идеологии, той военно-милиционной системы, которая активно насаждалась. Пионтек против нее и не выступал – напротив, она казалась ему вполне логичной и здравой. Культура тела – одна из аксиом искусства войны, причем, войны, которая всегда с тобой.

 

Собственно, «не военной» жизни Пионтек, как и многие его сверстники, попросту не знал. А потому и не воспринимался некоей идеологемой партийный и комсомольский лозунг: «Кто из трудящихся военного дела не знает, тот – неполный гражданин Советской республики». Неполноценный, ущербный – все справедливо…

 

Тюмень, в которой в те годы спортивная жизнь и военная подготовка стояли на нуле, еще раз доказывала – нельзя с таким пренебрежением относиться к «физическому потенциалу» страны. Тем более, что хорошая физическая подготовка была своеобразным сибирским архетипом – условием выживания в крайне тяжелых северных условиях. На эту сибирскую жилку и делалась основная ставка в плане реорганизации Красной армии, начатом еще Фрунзе, и качественной подготовки армейского резерва. Живя в постоянном ожидании новой войны, страна нуждалась во вливании новой военной крови. Одним из главных «поставщиков сырья» оказалась Сибирь – не могла не оказаться…

 

Чтобы решить эту базовую задачу, в обязанности Пионтека по приезду в Тюменский округ ставилось: во-первых, отбор кандидатов с РККА, которые могли быстро обучаться и действовать в сложных ситуациях; во-вторых, выявление на территории Тюменского округа тех населенных пунктов, которые могли бы поставлять физически здоровых и развитых молодых людей. В-третьих, ему вменялась и подготовка узко профильных специалистов, которые умели владеть холодным и стрелковым оружием и ориентированием на местности. Также эти специалисты должны быть «способны к ускоренным курсам переобучения».

 

Наконец, помимо военной прагматики оставалась и идеологическая задача – спорт и военная подготовка должны были отвлечь молодежь от бунтовских намерений. На территории, где до 1930-х годов то там, то здесь вспыхивали уголья Западно-Сибирского бунта, Кургано-Ишимского восстания такая задача была далеко не пустой формальностью, пунктом в плане мероприятий. Она в полной мере отвечала идее «большевизации» и «советизации» Сибири, которая еще со старообрядческих времен привыкла жить своим умом.

 

Екатеринбург, 1920-е годы

 

Вячеслав ЛЮТОВ, Олег ВЕПРЕВ