* * *

Я пришел на завод в 1951 году, в отдел главного конструктора. Именно этот отдел, бесспорно, можно назвать сердцем завода, его основой. ЗЭМ работал «на заказ» - это одна из значимых его характерных черт. Заказы исполнялись по чертежам головных предприятий, и каждый конструктор, разработчик машин, устанавливал свои параметры, условия.

 

Между танковыми заводами – в Ленинграде, Харькове, Тагиле - была своя конкуренция. При этом между ведущими конструкторами не было согласованности в действиях. Каждый настаивал на своем: от компоновки до мощности и иных требований к электрооборудованию. Это могло бы, в результате, иметь очень негативные последствия – завод электромашин мог бы превратиться в многономенклатурное и неуправляемое предприятие.

 

В начале 1970-х годов это стало настолько очевидным, что министр оборонной промышленности С. Зверев почти в сердцах произнес: «Все, хватит! Либо мы и дальше будем продолжать эту неразбериху и загробим электротехническую отрасль, либо создадим такое предприятие, которое диктовало бы моду на электромеханику».

 

Решение руководства отрасли о создании СКБ «Ротор» на базе ЗЭМа дало новый толчок для развития и самого завода, и конструкторской мысли в области электротехники. Оно изменило подход ко многим насущным проблемам ЗЭМа, и прежде всего освободило завод от огромной нагрузки по конструкторским разработкам. Естественно, для этого пришлось пожертвовать многими «показателями», которые характеризовали советскую эпоху – например, отказаться от нормы выработки в рублях на одного рабочего и т.д. Кроме того, создание отдельного СКБ решило многие финансовые неурядицы завода.

 

* * *

В начале 1960-х годов на ЗЭМе был усилен режим секретности. Хотя многие проекты можно было и не закрывать. В частности, завод производил двигатели для стиральных машин для Копейского завода, генераторы для ЧТЗ, вибрационные реле-регуляторы, которые шли как на мирную, так и на военную технику.

 

* * *

Я начинал работу в опытной лаборатории по испытанию электромашин, приводов, электромагнитов. В то время нам приходилось работать в три смены. Завод был совершенно другим.

 

Многие помнят заводскую территорию тех времен – благоустройство было минимальным; у корпусов росли яблони-ранетки, и мы иногда даже позволяли себе в свободное время испечь яблоки в заводских печах. Недалеко от завода был пруд с множеством уток. Отдел главного конструктора был постоянно наготове. Если что-либо в цехах не пошло, не заладилось, нас могли вызвать в любое время, находили везде.

 

Многие ведущие конструктора ЗЭМа вызывали мое неподдельное восхищение. Замечателен был Г.А. Санин, о котором на заводе ходят целые легенды. Совершенно уникальным конструктором был Александр Александрович Смыслов – Сан Саныч – у него не было особого образования, но был совершенно непостижимый талант разбираться в сложнейших технических вопросах, перед которыми спасует не один дипломированный специалист.

 

Бесспорно талантливым конструктором был Павел Родионович Биркин, почти пятнадцать лет возглавлявший отдел главного конструктора. Между тем, это был очень своеобразный человек, может быть, даже не от мира сего. Он был удивительно рассеян – в отношении всевозможных мелочей: организационной работы, быта и т.д. Так, он не имел привычки приходить на совещания с блокнотом, куда можно было бы все точно записывать. Обычно, он записывал все данные ему поручения на пачку папирос, а затем, выкурив последнюю, мог выбросить пачку, даже не вспомнив про записи. Он мог, к примеру, приехать в аэропорт и только там вспомнить, что забыл дома билеты. Павел Родионович был азартным любителем играть в домино – это его «переключало», давало новые силы. Иногда, уже после смены, подойдет и скажет: - Давай в домино играть. И хотя у тебя еще не вся работа сделана – разве откажешь главному конструктору. Идешь, стучишь костяшками, а потом сидишь до позднего вечера за чертежами…

 

На своем 60-летнем юбилее П.Р. Биркин сказал нам напутственное слово: - Если я и являюсь для вас в чем-нибудь примером, то учитесь на моих ошибках. А их у меня будет еще немало…

 

Многим я обязан Лазарю Андреевичу Михайлову. Блестящий теоретик, знаток английского и немецкого языков, разработчик многих технологических процессов, он технику чувствовал и знал в совершенстве. Однажды он предложил мне переработать электродвигатель. Я долго возился, но сделал. Он подошел принимать работу, положил руку на двигатель и сразу же сказал, что перегрев составляет 60 градусов. Я не поверил – разве можно так, сразу, определить? Измерил – точно 60 градусов. Потом я и сам набрался опыта и проверял температуру одним прикосновением. Лазарь Андреевич оказался ученым без степени. Хотя сколько я помню нашу совместную работу, он писал свою кандидатскую, но всякий раз критиковал себя и начинал переделывать заново.

 

* * *

В моем становлении сыграл большую роль Леонид Алексеевич Китаев. Деятельность его на заводе в качестве директора оценивается неоднозначно. Но скажу: это был один из образованных и интеллигентных людей своего времени. Он всегда был корректен, вежлив, скромен. Одевался он неброско, не любил никакой помпезности. Однажды с ним произошел такой случай. Он пришел в один из цехов, ходил от станка к станку, наблюдал. Один рабочий проявил «бдительность»: - Эй, мужик, чего ты тут ходишь? Секреты выискиваешь? Китаеву бы сказать – мол, не знаешь, кто я; но он лишь улыбнулся и вышел…

 

* * *

Спор между конструкторами и технологами – спор старый. У нас на заводе тоже кипели страсти. Я, в частности, был против извечного тезиса: «Что конструктор нарисовал, то и делай». Мое глубокое убеждение, не раз проверенное практикой, в том, что настоящий конструктор должен быть в первую очередь технологом, и во вторую – технологом, и лишь в конце – конструктором. Многие конструкторские идеи были неприемлемы с точки зрения производства, технологии, или могли бы влететь заводу в копеечку.

 

Поэтому главной задачей на ЗЭМе в 1960-е годы было создание профессиональной службы подготовки к производству, службы, которая могла бы предлагать наиболее оптимальные варианты воплощения конструкторского решения. Технология – это закон, от которого на производстве отступать нельзя. Равно как нельзя допустить, чтобы технологическими вопросами занимались все подряд. Именно поэтому такое пристальное внимание и повышенные требования были к технологической службе.

 

* * *

ЗЭМ всегда был высокотехнологическим заводом. Действительно, набор технологий огромен – от механического, штамповочного, сборочного производства до гальванического и цветнолитейного, до производства микроэлектроники. Заводу есть чем гордиться. Тот же гальванический цех, к примеру, является одним из самых крупных в регионе.

 

Стоит учитывать, что ЗЭМу, как и многим другим заводам оборонной промышленности, «повезло» с министрами. В характерах Сергея Александровича Зверева и Павла Васильевича Финогенова меньше всего было партийно-номенклатурного. Они были настоящими «технарями», в лучшем смысле этого слова. Проблемы заводов знали не понаслышке. Именно они во многом обеспечили технологический прорыв в оборонных предприятиях.

 

* * *

В 1960-е годы в стране получил широкое распространение почин Л. Гагаевой – специалисты из передовых бригад уходили работать в бригады отстающие и поднимали их до должного уровня. Производство не бывает ровным. У разных цехов существуют свои проблемы, которые, накапливаясь, тянут цех вниз. «Гагановский метод» пришлось освоить и мне. Так, большие проблемы были в механосборочном цехе – 725-ом – крышки, валы, корпуса. За короткое время сменилось 11 начальников цехов, постоянно выходили из строя станки, цех безбожно отставал в соцсоревновании.

 

Тогда заместитель директора В. Портнов предложил мне возглавить цех. Я согласился, но с одним условием: не мешайте, не влезайте излишне в работу начальника цеха. «Ревизия» дел в цехе оказалась болезненной – пришлось уволить несколько человек; сразу же посыпались жалобы, говорили, что с новым начальником цеха невозможно работать. Но потом, день за днем, цех набирал обороты и в конце концов стал победителем заводского соревнования.

 

* * *

С 1976 года мне пришлось заниматься вопросами постановки на производство новых образцов электротехники. Нужно было не только разработать изделие и разработать технологический цикл, но и защитить все это в различных институтах министерства. В должности главного технолога я был 11 лет.

 

Это время можно назвать замечательным. Завод тогда стал бурно развиваться. Один за другим выходили постановления Правительства о расширении и модернизации ЗЭМа. Мы тогда, к примеру, из кустарного участка печатных плат сделали совершенно новый и передовой цех микроэлектроники. Под новые цеха отводились территории, активно велось строительство. Впрочем, чрезмерного расширения ЗЭМа не произошло – по причинам оборонного характера. В министерстве ходил такой аргумент: зачем противнику бомбить наши танковые заводы, когда достаточно «угадать» в ЗЭМ, и вся танковая промышленность встанет. Стали прорабатываться вопросы создания заводов-дублеров – в Брянской области, в Башкирии. В 1987 году я был назначен главным инженером и проработал в этой должности 4 года.

 

* * *

На ЗЭМе работало немало интересных людей. Как правило, они непохожи на других, и с ними всегда было сложно работать. Но если человек прекрасно знает свое дело, то многие сложности уже не имеют значения.

 

Был у нас отличный главный механик, начальник ремонтно-механического цеха, участник войны Борис Федорович Иванов. Прекрасно знал оборудование и мог организовать любую сложную работу. Его цех был одним из самых слаженных. Сам же Борис Федорович – человек немногословный, часто насупленный. Всегда недоумевал – зачем же так кричать на оперативках друг на друга; лучше бы о чем-нибудь приятном подумали.

 

Держал в руках свой участок в тяжелом 725 цехе и мастер Макаров. Очень одаренный человек, сам мог встать за любой станок, все настроить. На заводе было специальное подразделение – отдел механизации, который проектировал и разрабатывал специальные станки, оборудование. Его поднимал талантливый инженер-конструктор Иван Александрович Ротермель. Складывалось ощущение, что он своими руками может сделать все, что угодно. И сегодня на ЗЭМе работает множество станков, «родителем» которых был Ротермель.

 

Я всегда ценил людей технического склада. Сам «технарь» до мозга костей. Многие из них были людьми тяжелыми, но без них на заводе все бы стояло. Такими были Анатолий Петрович Юцик, Виктор Кириллович Косарев, работавший энергетиком, электриком; Борис Григорьевич Косарев, возглавивший корпус 4А. Заводской легендой был Юрий Владимирович Чимирис – один из лучших наших электронщиков. Многие начальники говорили в сердцах, что не могут с ним работать, что он называет их «хулиганами», стоит лишь им по старой русской традиции «ввернуть что-нибудь громкое». - Вот вы заходите в трамвай, - объяснял он, - а там хулиган кричит. Что, вы не станете возмущаться? А почему мастеру можно?..

 

* * *

Мое назначение директором было сложным. Люди на заводе разные, и противоречия между ними, совершенно разные понятия и представления естественны. Проблемы начались уже с должности главного инженера. Мне пришлось несколько раз приезжать в Москву, в кабинет к начальнику Главка М.А. Захарову, курировавшему наш завод.

 

Я по национальности – немец, а тут оборонное, закрытое предприятие. К тому же мой отец в свое время был репрессирован и 10 лет провел в Сибири. Когда меня утверждали, П.В. Финогенов в шутку спросил: - Что же ты немцем уродился? Но затем сразу же узнал у Захарова, согласована ли моя кандидатура с ЦК, и получил утвердительный ответ.

 

В январе 1991 года состоялся еще один разговор с Захаровым. - Ты и так ведешь все основные дела на заводе, участвуешь во всех коллегиях. Пора становиться директором… Время выпало сложное, и сейчас говорить об этом нет особого желания.

 

Сразу же, как только я вступил в должность, в стране все пошло кувырков: инфляция, ошибки в приватизации, непродуманная конверсия, утрата хозяйственных связей, полная неразбериха, падение уровня жизни рабочих. Нужно же понимать, что если на предприятии взяли верх негативные тенденции – а от общероссийской экономики и правительственного кризиса никуда не денешься – то виноват в этом прежде всего директор. У него должность, по сути, расстрельная… С завода я ушел в 1995 году…

 

* * *

Заводская жизнь не ограничивается цехами. У нас было много интересных событий. Так, еще при Л.А. Китаеве на озере Сунукуль мы начали строить домики отдыха – у каждого цеха свой. Там и собирались.

 

Я убежден, что неформальное общение руководителей со своим коллективом необходимо: нужно выбрать лишь время и место. Леонид Алексеевич начальников цехов собирал часто. Эта традиция во многом сохранилась и позднее. На заводе организовывались праздничные вечера – была традиция цеховых вечеров. Под Новый год был настоящий ажиотаж – цеха задолго занимали очередь в столовой треста № 42.

 

В отделе главного конструктора жизнь также кипела. Особенно замечательными оказались «колхозные будни». За каждым цехом и отделом ЗЭМа закреплялись те или иные отделения совхозов. Мы часто просились в колхоз с ночевкой. Мы не сидели дома. Сформировали свою группу, уезжали в выходные на электричке в горы, на Таганай. Это очень сближает людей, помогает в общении.

 

Сближали даже мелочи. К примеру, в старом сборочном цехе полы были залиты какой-то мастикой, которая со временем трескалась и крошилась. Решили всем цехом заменить пол. Вообще, благоустройством занимались много. Я помню, что в начале 1960-х годов, когда я только пришел на завод, пройти по территории можно было лишь в резиновых сапогах. Так долго длиться не могло. Вместе с благоустройством заводской территории пришла и культура труда.

 

На ЗЭМе всегда большим уважением пользовался спорт. Я в свое время занимался лыжным спортом и участвовал в соревнованиях за заводскую команду. Кроме того, были соревнования и между цехами, эстафета между руководителями цехов. Здесь я обычно бежал первым – создавал наибольший отрыв от соперников…

 

* * *

21 ноября 1991 года по решению конференции трудового коллектива Председатель СТК М.Б. Асиновский подписал контракт с Генеральным директором Бруно Альбертовичем Штребелем.

 

Вячеслав Лютов, Олег Вепрев

 

СПРАВКА

Б.А. Штребель родился в семье педагогов 13 сентября 1938 года в Харьковской области. Отец был репрессирован в 1938 году и вернулся только через 10 лет. В 1941 году маленький Бруно вместе со старшей сестрой и матерью был эвакуирован в Кустанайскую область. После окончания сельской смилетки он учился в средней школе в райцентре, живя отдельно от семьи. Окончив 10 классов в 1956 году, уехал в Челябинск и поступил на ЧТЗ шлифовщиком. После армии учился в ЧПИ и работал в кабельной сети электромонтером. В 1966 году получил диплом инженера-электромеханика. На заводе электромашин работает с 1 марта 1963 года в ОГК до 1969 года. Сначала инженером-исследователем, затем на других должностях. С 1969 года работает в механосборочном цехе сначала заместителем, а затем и начальником цеха. С 1972 года – начальник механического цеха № 2. С 1973 года – начальник сборочного цеха. С 1976 года – заместитель главного инженера – главный технолог. В 1978 году – главный инженер завода. С 1991 года – Генеральный директор. Женат. Имеет двух сыновей.