НЕСОСТОЯТЕЛЬНОЕ ДЕСЯТИЛЕТИЕ

       Исторические истоки идеи внешнего управления на ОАО «УралАЗ»

       «Странно и досадно видеть в нашем благодатном крае мрачно бездействующие заводы, заброшенные промысла, обнищавших полуголодных людей, когда вокруг столько попираемых ногами природных богатств, что стоит только отрешиться от рутины и проявить энергию, чтобы сделать жизнь цветущей и счастливой…» Так писал в начале прошлого века один из социал-демократических журналистов, объехавший в середине 1900-х годов все основные уральские заводы.

       Может быть, и право расхожее мнение, что история повторяется. Волна банкротств, прокатившаяся за последнее десятилетие по Южному Уралу, и экономические записки столетней давности подчас отражаются друг в друге, как в зеркале. Все узнаваемо: «…завод закрыт, население бедствует, разбредается кто куда… всюду затишье и апатия… Работы на приисках почти нет, а некоторые шахты вообще затоплены водой… Заготовок на заводе не имеется. Ожидают закрытия завода со дня на день. Рабочих рассчитывают талонами. Торговцы отпускают по талонам муку и другие припасы, но неохотно и по дорогой цене. Заводоуправление задолжало рабочим и служащим до 1 млн. рублей…»

       Наверное, это «закон природы» – в каждом веке должно быть свое несостоятельное десятилетие, которое бы напоминало, что экономическое благополучие не вечно: сегодня с прибылью, а завтра банкрот; десятилетие, которое бы своим опытом учило, как выходить из кризиса и какова должна быть законодательная практика в вопросах о банкротстве.

       Современный Закон «О несостоятельности (банкротстве)» за последнее десятилетие менялся трижды, причем, эти изменения с каждым разом становились более глубокими. Но практика, между тем, оставляет желать лучшего. Да и мы сами, грешным делом, при любом упоминании в прессе законодательства о несостоятельности мгновенно рисуем в своем воображении криминальный передел собственности с баррикадами в заводоуправлении и бойцами ОМОН. Подливает масла в огонь и тот факт, что случаи успешного прохождения тех или иных процедур закона чрезвычайно редки. Поэтому, к примеру, успешное завершение внешнего управления на градообразующем «УралАЗе» и названо «уникальным прецедентом» и стало поводом для нашего разговора. А что же с остальными десятками дел о банкротстве?..

       На этом критическом фоне проводить исторические аналогии вроде бы и неуместно. Между тем, чем больше «работает» Закон «О несостоятельности (банкротстве)», тем чаще в профессиональных изданиях всматриваются в дореволюционную историю. Так, заместитель Председателя Высшего арбитражного суда РФ, профессор В.В. Витрянский признался в одном из своих выступлений: «Нам остается выразить восхищение уровнем правовой культуры, которым отличался тот /дореволюционный/ период развития института несостоятельности в России».

       Пленяет, конечно, не возможность скопировать те или иные статьи прежнего законодательства – экономические эпохи в глубине хотя и похожи, но не до такой степени. Пленяют, прежде всего, яркие идеи, которые можно задействовать сегодня, особые взгляды на проблемы банкротства. Наконец, пленяет почти двухвековые традиции института несостоятельности в России.

       Если и говорить, к примеру, об «УралАЗе», то знаменитый автомобильный завод мог бы стать банкротом в классическом значении этого слова - таковым считалось лицо, «не могущее сполна заплатить своих долгов». Это определение историческое - оно встречается в первом кодифицированном законодательном акте - Банкротском уставе, который появился в 1740 году, и было повторено в 1800 году - в Уставе о банкротах. Действительно, даже при благоприятной (по хорошим ценам) реализации всего имущества автозавода при конкурсном производстве, как это говорилось на первом собрании кредиторов, погасить долги сполна не представлялось возможным.

       Процедура внешнего управления, которая призвана восстановить платежеспособность должника, естественно, была наиболее приемлема.

       В одном из своих интервью внешний управляющий ОАО «УралАЗ» В. Панов говорил о том, что закон о банкротстве, каким бы непопулярным он не был, - это, прежде всего, инструмент, который может быть использован в благих целях. Так он, собственно, и задумывался - как инструмент оздоровления предприятия, а не продажи его с молотка по цене металлолома. Поэтому было бы ошибкой продавать предприятие как имущество (набор зданий со старым оборудованием) - его нужно превратить в бизнес, приносящий прибыль.

       Вот здесь и возникла главная коллизия, совершенно не прописанная в современном законе о банкротстве: либо восстанавливать платежеспособность должника, либо восстанавливать бизнес должника. В первом случае главную роль играет бухгалтерский баланс, во втором – обновленное производство и средства, вложенные в его техническое перевооружение.

       В журнале «Деловые люди» В. Панов достаточно ясно – пусть и в медицинских категориях – объяснил суть проблемы: «Нужно понимать, что банкротство предприятия - это финал тяжелой болезни, которая развивалась достаточно долгое время. Поэтому первая помощь предприятию, приводящая к восстановлению его платежеспособности, только выводит предприятие из комы, но отнюдь не излечивает, то есть восстановление работоспособности его финансовой системы не приводит автоматически к решению остальных проблем здоровья. Антикризисное управление и должно изначально ориентироваться на полное излечение предприятия. Другое дело, что вначале предприятие действительно нужно элементарно спасать. А уже потом лечить...»

       Именно этого полноценного оздоровления, а не только «скорой финансовой помощи», законодательством о банкротстве и не предусмотрено - об этом много говорили как в 1998 году, так и в 2002 году в свете новой редакции закона «О несостоятельности (банкротстве)». Поэтому, по словам В. Панова, если внешний управляющий думает по-настоящему заняться лечением предприятия, то опереться только на законодательство о банкротстве ему не удастся. «Лечение требует маневра ресурсами, которые отнюдь не всегда улучшают вид бухгалтерского баланса предприятия» - и в этом, пожалуй, самый главный «идейный риск» антикризисного управляющего: доказать, что необходимо решать весь комплекс проблем, что финансовое оздоровление только как улучшение баланса - меры паллиативные, подобные таблетке аспирина, чтобы только-только сбить температуру.

       Подобное «перешагивание через вершину» законодательства о банкротстве станет предметом неоднократных упреков, обид за действия внешнего управляющего, станет поводом для обращений и в прокуратуру, и в арбитражный суд с требованием «проверить и отстранить», станет темой множества публикаций в средствах массовой информации, поводом лишить арбитражного управляющего лицензии.

       Таких бури и натиска совершенно бы не произошло век тому назад – все то, о чем говорил в интервью В. Панов, это, по сути, хорошо забытое старое, имевшее свое место в российском дореволюционном законодательстве в виде администраций по торговым делам, которые представляли собой прообраз современных реабилитационных процедур.

       «В противоположность конкурсному процессу, который имеет своей целью ликвидировать дела несостоятельного должника для того, чтобы равномерно и соразмерно удовлетворить всех кредиторов, - писал классик отечественной цивилистики Г.Ф. Шершеневич, - администрация по торговым делам имеет своей задачей восстановить пошатнувшиеся дела должника для полного удовлетворения кредиторов». Цель администрации, таким образом, состояла именно в восстановлении дел должника, в восстановлении предприятия как бизнеса, в приведении торгового предприятия в такое положение, которое давало бы возможность не только удовлетворить всех кредиторов, но и обеспечить дальнейший ход предприятия.

       Эта классическая «административная» идея, неожиданно и успешно реализованная на «УралАЗе», в России начала ХХ века приносила свои результаты и имела отлаженный механизм реализации на практике. Естественно, введение администрации считалось возможным, если имелась какая-либо надежда на восстановление платежеспособности должника. «Основанием для возбуждения дела об администрации по торговым делам признавалась просьба кредиторов, а не должника. Затем руководитель должника отстранялся от управления делами хозяйства, которое переходило в ведение опытных администраторов».

       Об опытных администраторах много говорил Г.Ф. Шершеневич, указывая, что основные причины кроются «в неумелом управлении», а цель администрации – «поправить ошибки управления». Деятельность же администрации по торговым делам считалась успешной, если платежеспособность должника была восстановлена, что позволяло не только рассчитаться со всеми кредиторами, но и продолжить бизнес (дело).

       Возвращаясь на Уральский автозавод, может быть, теперь и уместно сказать, что его история не прервалась благодаря... старому законодательству о банкротстве, родом из Х1Х века и отделенному от новейших времен целым столетием. Как и уместно добавить, что в нынешнем несостоятельном десятилетии, среди прочих упреков, пожалуй, недостает еще одной мелочи - желания услышать те идеи, которые заглушены скандальной заказной суматохой и «частными интересами».

       Когда-нибудь этот «посторонний шум» развеется. Правда, хотелось бы как можно скорее…

       Вячеслав ЛЮТОВ

       Олег ВЕПРЕВ