| Главная » Статьи » Южноуральские путевые заметки » Несекретная история: Снежинск |
Снежинск (часть четвертая)
Дом теоретиков
На самой старой улице Снежинска, 40 лет Октября, один дом – под третьим номером – выделяется особо. В городском обиходе его по-прежнему называют «домом теоретиков»: именно здесь в конце 1957 года поселили молодых ученых-теоретиков с семьями – Аврорины, Феоктистовы, Мурашкины, Васильевы, Романовы.
 Научные открытия рождаются не только в тишине рабочего кабинета. Скажем больше: идеям нужен шум, споры, искренность, дружба. «Дом теоретиков» такими качествами обладал. Дети шумно возились во дворе, играли в футбол, хоккей. По праздникам, как шутили жители дома, «устраивались банкеты, на которые порой не хватало Ленинских и государственных премий». Были игры до полуночи в преферанс и винт.
Объединял и быт – в какую квартиру ни зайдешь, кажется, что к себе попал. Обстановка была практически одинаковая — что завезут в магазины, то все и покупали: первые холодильники «Саратов», первые телевизоры «КВН» или «Темп».
Изделие «четыре-двенадцать»
Кстати, о банкетах… Обитатель дома теоретиков Альберт Васильев, в будущем директор центра экологической безопасности Минатома, рассказывал, как отмечали рождение его сына. Сначала пришлось пробежаться по друзьям-садоводам: за свежей зеленью, картошкой, огурцами. Потом огорошить приехавшую из Москвы тещу числом гостей – может, двадцать, может, сорок. Следом – большая работа на маленькой кухне. Наконец, великолепные гости…
- Всем было весело. Пели песни, рассказывали анекдоты и, конечно, поднимали тосты за сына, за жену, за всех нас. И никто не обращал внимания, что не хватает стульев и даже тарелок и вилок. Только добрая моя теща страдала, видя, как гости садятся на боковины дивана и на ручки кресел и едят по двое из одной тарелки. В Москве такого не увидишь!
Для гостей всегда было что-нибудь припасено из спиртного, хотя пили немного. Особенно ценилось «изделие четыре-двенадцать» - «катализатор теоретической мысли» - армянский трехзвездочный коньяк по цене 4 рубля 12 копеек. Он появлялся не только на праздники, но и после окончания какой-либо сложной темы, работы или напряженного совещания. Даже шутили между собой:
- Здорово! Мы занимаемся любимым делом, а нас еще за это и коньяком угощают!..
«Это нога – у кого надо нога…»
Когда мозгам нужна встряска, лучше всего подключить ноги. Ничего парадоксального теоретики в этом не видели; а потому, когда в «профилактических целях» стали повсеместно вводить производственную гимнастику, они превратили ее в футбол. В помещении играли тряпичным мячиком, а затем, «повзрослев», перебрались на стадион, организовали футбольную команду.
- Азарт был, да еще какой! – вспоминает Борис Мурашкин, начальник теоретического отдела ВНИИТФ. - Рубились у ворот, как в финале на чемпионате мира!
С одного из таких финалов на носилках со сломанной ногой вынесли уникального ученого-теоретика, будущего академика Льва Феоктистова…
Улица Феоктистова
Когда-то здесь была улица Новая – южная кромка строящегося Снежинска, отделявшая городские кварталы от промышленной зоны. Название притерлось со временем настолько, что жители искренне недоумевали по поводу переименования.
 Примечательно, что «притерлась во времени» и теоретическая идея «мощи заряда в миниатюре» Льва Феоктистова, положенная в основу термоядерных зарядов, которые и по сей день находятся на вооружении Российской армии. В 1958 году, когда Феоктистов получил за свою идею Ленинскую премию, ему было всего тридцать лет. Затем появятся исследования по термоядерной детонации, по изучению свойств вещества в экстремальных условиях, по созданию «чистой» бомбы с минимумом радиации.
В мире идей
Феоктистов и сам был «чистым» теоретиком с минимумом организаторских задач. Администрирование – не его стихия. Успех ВНИИТФ заключался в том, что каждый занял свое, предначертанное место: Забабахин делал оружие, Феоктистов вел фундаментальные исследования, Ломинский обеспечивал институт и город всем необходимым. Это была потрясающая тройка, вкупе с другими за два десятилетия создавшая снежинский наукоград.
Кстати, незаурядное научное воображение, красивое и азартное изучение мира идей совершенно «вытеснили» Феоктистова из быта – «в одном месте прибыло, в другом убыло». Его жена, Александра Ивановна, вспоминала, что он не разбирался в бытовой технике, машину чинил только кулаками по капоту или ногами по колесам, электропроводка и сантехника – их словно не существовало. Позднее он искренне восхищался теми, кто сделал мобильный телефон – его удивляло, как по такому крохотному аппарату можно дозвониться куда угодно…
Прощай, оружие
Лев Петрович Феоктистов уедет из Снежинска в 1977 году – в Москву, в Курчатовский институт. А в 1999 году, в канун 50-летия первого ядерного испытания, выйдет книга, объяснившая и его отъезд, и его убеждения – «Оружие, которое себя исчерпало».
О своем отношении к ядерному оружию он говорил часто и искренне. После чудовищного взрыва «кузькиной матери» на Новой Земле, Феоктистов считал его «оружием самоубийства», считал, что произведенных зарядов хватит с лихвой, чтобы несколько раз «перевернуть землю».
В Москве он «оружейной тематикой» больше не занимался. Его интересовали новые источники энергии. Он включился в большую работу по проблемам безопасности ядерных реакторов – практически одновременно со взрывом на Чернобыльской АЭС. Собственно, за эту работу Феоктистов был избран академиком.
Л.П. Феоктистов умрет 14 февраля 2002 года – в день своего рождения…
В созвездии Водолея, под знаком которого он родился, теперь есть звезда с его именем…
Раз завод, два завод
Борис Беляев, директор опытного завода и главный инженер ВНИИТФ в 1980-х годах, говорил, что атомщики в период становления института жили с коэффициентом «один к десяти»: им удавалось сделать за год столько, сколько в других отраслях потребовало бы десятилетия. Не было ограничения в ресурсах, все необходимое доставлялось в Снежинск «с пылу, с жару», темп научной и производственной жизни был крайне высок.
К слову, о производстве. На площадке института разместился не один государственный завод, а сразу два. Первый обеспечивал процесс научных исследований, «проверял на жизнеспособность» конструкторские решения, готовил опытные образцы. Второй вел серийное производство, занимаясь непосредственно взрывчатыми веществами.
- У нас не было разрыва между разработкой и внедрением, - рассказывает Б. Беляев. – Работала вся цепочка – от теоретических замыслов до воплощения в «железо» и полигонных испытаний, включая конкретного потребителя в лице Минобороны. Тогда нас так и называли — научно-производственное объединение. В самом лучшем его виде. Вряд ли где еще такое было — разве что в Арзамасе…
Ничего невозможного
Воплотить в «натуре» теоретическую или конструкторскую идею, причем, в такой крайне сложной сфере – для этого требовались люди. В Снежинске всегда с уважением рассказывали, например, о токарях высшей категории, уникальных сборщиках, талантливых слесарях, сварщиках. Их квалификация была редчайшей – а за периметром о подобных разрядах могли только мечтать.
Задачи приходилось решать самые разных. Борис Беляев вспоминал, как однажды опытному заводу поставили задачу сварить узлы из урана. Через несколько недель Е.И. Забабахин пришел и снял задачу, хотя надобность в такой сварке не отпала. Дело в том, что он получил отчет от академика Бочвара, что такая сварка невозможна. Научного руководителя института попросили этот отчет никому не показывать и убрать в сейф – пусть полежит месяца два. За это время на заводе нашли способ, и конструкции пошли со сварными деталями. Так что нет ничего невозможного…
В Миасс, к Макееву
Кстати, варили урановые узлы по заказу… из Миасса, из КБ Макеева. Вообще, работа над созданием небольших водородных зарядов — это самостоятельная страница в истории Снежинска. Именно здесь были созданы основы для разделяющихся головных частей - РГЧ. Этим термином стали обозначать группу зарядов, располагающихся на одной ракете-носителе.
Главным «потребителем» РГЧ и стало бюро Виктора Петровича Макеева. «Это в его КБ и под его руководством были созданы мощные морские ракеты для атомных подводных лодок, включая межконтинентальные ракеты с РГЧ, - рассказывает Е.Н. Аврорин. - Ядерное оснащение этих ракет полностью обеспечивалось «продукцией» нашего института».
 Кто стоял за созданием межконтинентальных ракет, лучше всего показал… банкет на юбилее в Миассе. О нем рассказывал Борис Литвинов. «За столом мы оказались рядом со Львом Феоктистовым. Он послушал-послушал первые тосты, да и сам поднимается:
- Вот непонятно мне, почему все слова только в адрес одного человека? Вы, Виктор Петрович, — обращается к Макееву, — конечно, сделали много. Но ведь еще и коллектив работал — большой коллектив! Так рождается культ личности! Лично я бы со стыда сгорел... Поэтому я принципиально пью за КБМ — за тех, кого здесь нет!»
В.Л.
| |
| Просмотров: 915 | |
| Всего комментариев: 0 | |