Взрыв в трамвае

       История и опыт одного расследования

       Сегодня мало кто сомневается, что терроризм становится новой «бурей столетия». А потому вопрос о борьбе с ним – вопрос далеко не праздный. В конце июля этого года выйдет в свет книга «Государственная безопасность: три века на Южном Урале», первая попытка осмыслить нашу историю именно с позиции национальной безопасности. Один из фрагментов книги, посвященный уникальному опыту Управления ФСБ РФ по Челябинской области в расследовании террористических актов, нам и хотелось бы сегодня привести.

       Когда-то задачи «пресечения террористической и диверсионной деятельности» воспринимались чисто теоретически, пока в 1977 году в Москве не прогремел первый террористический взрыв в метро, вызвавший настоящий шок у целой страны. Но шок прошел, и тема терроризма, казалось, уступила место текущим проблемам.

       Если бы не одно трагическое происшествие декабрьским вечером 1981 года – в челябинском трамвае № 3 недалеко от поворота на ЧМЗ прогремел взрыв, в результате которого погиб один пассажир и шестеро получили телесные повреждения различной тяжести.

       Как только было получено сообщение о взрыве, на место происшествия вместе с прокурором области прибыл начальник УКГБ генерал-майор Ю.Н. Соколов. Сразу же был организован оперативный штаб из сотрудников Управления КГБ, УВД и прокуратуры. В том, что дело о взрыве в трамвае – условное название «Экстремист» - будет поставлено на высший контроль ЦК в Москве, здесь, в Челябинске, не сомневался никто. Так, собственно, и вышло – в Челябинск сразу же прибыла московская группа во главе с одним из заместителей Чебрикова, председателя КГБ СССР. Главная версия – политический характер преступления. Главная задача – в максимально короткий срок выявить организаторов теракта.

       «Это потребовало от Управления решительных и во многом нетрадиционных мер, - рассказывал А.А. Максимов, который входил тогда в оперативную группу по проверке сигналов. – Нужно отдать должное Соколову – создавая Штаб, он впервые объединил сотрудников разных отделов в нештатные группы. Так как, помимо политической, существовали и другие версии, а оценка тех или иных данных подчас была противоречивой, и каждый из сотрудников должен был доказать свою точку зрения, начальник Управления находился «над схваткой» и держал под контролем ситуацию целиком».

       Работу штаба возглавил начальник 5 отдела полковник Ю.К. Поляков. Ему также пришлось нестандартно решать кадровый вопрос. В частности, некоторые, тогда еще молодые, сотрудники были сразу же назначены начальниками отделений (в Управлении вспоминают с улыбкой, что «стать начальником отделения – мечта любого оперуполномоченного») – такие, как В. Бочин, возглавивший группу по проверке сигналов, Л. Зубарев, которым велась вся аналитическая работа, и многие другие.

       «Черновой работы» оказалось невероятно много. Так, только осмотр места происшествия, который проводился с участием ведущих экспертов-криминалистов, занял четыре дня. Чтобы обнаружить все, даже самые мелкие детали взрывного устройства, с трамвайного пути был собран весь снег, помещен в специальную тару и затем растоплен. После этого участок пути был обработан горячей водой и снова осмотрен, а из поврежденного трамвайного вагона был изъят весь мусор, образовавшийся в результате взрыва. В результате  проведенных осмотров было обнаружено и изъято 229 наименований различных предметов, материалов и веществ, которые могли иметь отношение к совершенному преступлению.

       По указанию КГБ СССР в Челябинск из других территориальных органов безопасности были прикомандированы опытные следователи. Кроме того, была создана единая информационная система «Поиск»,  которая позволила в кратчайшие сроки проводить оперативную проверку на причастность к преступлению.

       Поток лиц был огромен – чтобы только установить свидетелей взрыва, было принято решение обратиться к населению через средства массовой информации: в короткий срок было установлено и допрошено 94 пассажира трамвая. Их показания проверялись, уточнялось место каждого во время взрыва, для чего было проведено несколько следственных экспериментов, сопоставлялись данные о приметах и внешнем облике предполагаемого преступника, времени, месте внесения взрывного устройства в вагон.

       Одновременно с розыском преступника проводился весь спектр экспертиз: комплексная техническая, материаловедческая, трассологическая и даже биологическая – в обрывках портфеля, в котором находилось взрывное устройство, были обнаружены три волоса… Сотрудники управления вспоминали, как им, к примеру, пришлось проверить буквально всех подписчиков газеты «Известия», клочок которой был обнаружен на месте взрыва. Вспоминали и кропотливую работу группы экспертов и следователей на Горьковской кожгалантерейной фабрике – по фрагментам черной кожи удалось тогда установить действительную модель злополучного портфеля.

       «Экспертизы проводились высококлассными специалистами, - вспоминали сотрудники УФСБ. – В расследовании взрыва в трамвае были задействованы многие достижения науки. Качество работы было отличным – так, всего лишь через полтора месяца (!) после взрыва мы уже имели от экспертов точный макет взрывного устройства. Горьковский портфель тоже все запомнили – подобными оснастили всю группу по отработке следов преступления».

       Продолжалась планомерная работа с людьми – прорабатывались школы, техникумы, училища, вузы (проверены более 3000 учащихся и свыше 20 тысяч студентов). «Силами объединенной  оперативной группы УКГБ-УВД были проработаны 932 социально опасных душевнобольных Металлургического района, а также 445 психически больных, проживающих в других районах города… Значительный объем работы был проведен по проверке версии о причастности к совершению преступления кого-либо из работников Челябинского трамвайно-троллейбусного управления…»

       Сотрудники УКГБ рассказывали, что по каждому заявлению они получали 100-процентный фактический материал: каждый шаг человека, почти поминутно, все связи, отношения, встречи. Использовалась самая совершенная на тот момент оперативная спецтехника – и не было ни одного случая провала. В этих условиях «объект неизбежно должен был проявиться…»

       Удача улыбнулась следователям УКГБ уже в январе 1982 года. В ходе опроса граждан на предприятиях и в учреждениях, расположенных по маршруту следования трамвая, жительница Челябинска Б., когда ей предъявили фотографию портфеля, заявила, что незадолго перед взрывом в трамвае с подобным портфелем она дважды видела своего бывшего мужа Б., 1947 года рождения, работавшего мастером Челябинского электролитного цинкового завода. Ее отношения с бывшим супругом, даже после развода, были крайне неприязненными, и поэтому он вполне мог пойти на расправу с ней, чтобы завладеть квартирой, машиной, гаражом и другим имуществом.

       Б. был взят в оперативную проверку. При обыске в его гараже обнаружили и изъяли предметы, аналогичные использованным в СВУ. Казалось бы, дело за малым – и итоговая точка вот-вот должна была быть поставлена…

       Когда мы говорим о кризисе советских спецслужб в конце 1980-х годов, то дело «Экстремист», растянувшееся вдруг на годы, уже тогда высветило его приближение. Всему виной – бытовая версия взрыва. В КГБ СССР в нее попросту никто не верил. Ждали политической подоплеки, искали «преступление против государства», а не против некой жены. Бытовая версия явно «смотрелась неубедительно». Поэтому на поверку вышло, что следствие, с одной стороны, показало концентрированную силу и мощь советских спецслужб, с другой – почти полную беспомощность «на выходе».

       «Одно время нам казалось, что – все… прошел год – и ничего, - вспоминали сотрудники УКГБ. – Гребем, гребем без устали, лопатим огромное количество материалов – и чувствуем, что не туда. Сначала интуиция, а затем и результаты проверки показали именно бытовой характер преступления».

       Наконец, на Б. сосредоточились основательно. Был даже задержан главный свидетель, человек, который непосредственно был причастен к изготовлению СВУ. К сожалению, и это была досадная случайность – свидетеля не удалось уберечь: он исчез; вскоре был обнаружен его труп… Оставалась разработка косвенных свидетелей. «Если бы знали, сколько сил ушло на это, сколько нервов, - рассказывали в Управлении. - Встречаешься со свидетелем раза два в неделю, уже знаешь, что именно он, к примеру, переделывал реле для СВУ. Можно, конечно, надавить, предъявив показания других – и даст свои показания. А потом на суде откажется от них…» К слову, и сам Б., как вспоминали о нем, оказался человеком тертым, сложным, которого «на испуг» не возьмешь…

       Обвинение и приговор, естественно, были восприняты в Управлении с досадой – вместо наказания за умышленное убийство и нанесение тяжких телесных повреждений Б. был осужден только за изготовление взрывного устройства…

       Впрочем, у дела «Экстремист» есть более значимый итог, нежели конкретный приговор в отношении конкретного лица.

       Работа по розыску и изобличению «Экстремиста» стала колоссальным опытом спецслужб. За это время прошли профессиональное становление несколько десятков оперативных сотрудников – достаточно сказать, что с «Экстремиста» вышли четыре будущих генерал-майора: Ю. Поляков (возглавивший Челябинское управление), Л. Зубарев (начальник УФСБ по Ульяновской области), Б. Козиненко (начальник УФСБ по Свердловской области), А. Сурков (начальник УФСНП по Челябинской области). Более того, именно с дела о взрыве в трамвае в Управлении начинал формироваться новый коллектив (сотрудники, прошедшие опыт «Экстремиста», пришли на службу в органы госбезопасности в 1972-76 годах) – тот коллектив, который сегодня составляет основу и гордость Управления ФСБ РФ по Челябинской области.

       Опыт организации и проведения крупномасштабных оперативно-розыскных мероприятий, к сожалению, востребуется очень скоро – и сегодня то или иное сообщение о теракте воспринимается нами как нечто обыденное, нечто ежемесячное, подобное коммунальным платежам или оплаты счета за телефон…

       Вячеслав ЛЮТОВ

       Олег ВЕПРЕВ