Когда-то Анна Ахматова писала:

Когда б вы знали, из какого сора

Растут стихи, не ведая стыда...

 

Может быть, и непозволительно так относиться к литературе, но если бы мы знали, из какого сора, из каких мелочей рождается великий террор, измеряемый десятками тысяч человеческих жизней, то, пожалуй, ужаснулись бы своей способности не видеть того, что происходит под самым носом.

 

Тогда, в самом начале 1920-х годов, именно эти "мелочи бессознательного" стали главным уроком (правда, плохо выученного последующими поколениями) Западно-Сибирского мятежа, охватившего сразу несколько губерний, в том числе и Челябинскую.

 

О политике "военного коммунизма" с ее печально знаменитыми продразверстками написано немало. Недовольства и мятежи, по сути, были запрограммированы изначально - прежде всего, с установлением государственной монополии на хлеб, запрещающей частную торговлю. Для традиционных земледельческих районов, какими, собственно, и были степной Урал и Западная Сибирь с крепкими единоличными хозяйствами, торговавшими подчас не только в России, но и за рубежом, большевистские декреты стали не просто "законодательным новшеством" - они в корне меняли сложившийся уклад.

 

Во многом копируя структуру Парижской коммуны, советское правительство с первых же дней своей власти попыталось установить жесткий контроль за распределением продуктов питания и обменом их на промышленные товары.

 

 

На деле же "бартерная схема" сработала из рук вон плохо. Так, на многих железнодорожных пакгаузах (будь то уральских или сибирских) скапливалось огромное количество продовольствия, которое, в силу неорганизованности и неразберихи, не доходило до мест назначения, портилось, гнило, растаскивалось. В Шадринском, Лебяжьевском и Курганском продкомах не раз десятками пудов вывозилась на свалку полученная по продразверстке битая птица, тысячи пудов зерна "сгорали" в складах от повышенной влажности.

 

Один из варненских милиционеров писал Ленину: "В нашей Варненской волости Челябинской губернии по вине заведующего гуртом гибнет скот. Животные до того исхудали, что остались у них только одни шкуры на барабаны... Много животных пришлось порезать. Но опять безобразие: две недели назад мясо доставили на станцию погрузки и лежит оно там до сих пор. Охраны, можно считать, никакой. Мы заявляли об этом агенту орточека (транспортной ЧК), но он не обращает никакого внимания. Знай одно: наденет на руку кольца, напялит хорьковую шубу - и айда в деревню к девкам гулять..."

 

В некоторых сводках того времени встречается почти ненавистное отношение крестьян к горожанам - если последним еще и перепадают промышленные товары, то первым не достается ничего. Это рождает обиду, то чувство несправедливости и обделенности, которое всегда было наиболее взрывоопасным в человеческой природе.

 

Каким было положение дел на селе, может показать рапорт командира 205 полка ВНУС (внутренней службы) Равваева, отправленный под грифом "секретно-оперативно" председателю Челябинской Губчека в феврале 1921 года. "Доношу, что из командировки по выполнению Государственной разверстки по Троицкому уезду прибыл. За время моего пребывания в командировке выяснилось следующее: разверстка в некоторых волостях уезда полностью не выполнена и не может быть выполненной в виду неорганизованной работы продработников, за неимением общего единого правила во всем уезде... В некоторых волостях, как то в Сысоевской, Белозерской, Георгиевской, наложенную разверстку 100 % выполнить не могут, хлеба не оставлено ни зерна. Имеются случаи оставленных без куска хлеба, а по сему прошу вашего ходатайства перед соответствующей инстанцией о принятии мер против голода..."

 

Между тем, планы разверстки не снизили. Напротив, в самом начале 1921 года вышло новое постановление СНК - об изъятии святого для крестьянина семенного фонда. В уже цитированном нами рапорте Равваева есть еще один - внешне бытовой - ключ к тайнам Западно-Сибирского мятежа.

 

"Неплодотворная и неорганизованная работа протекает во всем уезде. За последнее время, проезжая по продрайонам, заметил, что даже не имеется никакой инструкции у уполномоченных и продотрядов по выполнению и сколько нужно оставить по норме для довольствия. Усматривая из заявлений, поступающих от населения, что продработники занимаются личным снабжением, как продовольствием, так и обмундированием, шитьем из овчин шуб и катанием валенок для себя и распределением конфискованных вещей между собой..."

 

В докладной записке С. Дымшица, обиженного на то, что его не назначили на должность Челябинского губпродкомиссара, сообщается: "В Губпродкоме нет делового руководства; авторитет его сведен на нет. Для иллюстрации достаточно указать хотя бы на один пример, впрочем, характерный: по приказу Губмилиции, все без исключения милиционеры освобождены от продналога. Таких примеров еще немало".

 

Действительно, немало. В рукописи А. Беляшова "Разгром Курганско-Ишимского кулацкого мятежа", на которую с момента ее появления в 1942 году сразу же был наложен гриф "секретно", читаем:

 

"Бывший Лебяжьевский райпродкомиссар Каменский, впоследствии разоблаченный как чуждый элемент, в практике своей работы исключительно прибегал к репрессиям, арестовывал крестьян-бедняков за несдачу хлеба в продразверстку... Бывший уполномоченный Челябинского губпродкома Турецкий, разговаривая с крестьянами о выполнении продразверстки, обычно выкладывал на стол перед физиономией допрашиваемого наган для острастки... Продотрядчик Иванов в деревнях Курганского уезда брал с крестьян по разверстке вместо шерсти зипуны, вместо кудели (волокна) - холсты и мешки... Бывший заместитель Ишимского упродкомиссара Поляковин, в последствии расстрелянный за мародерство, при исполнении служебных обязанностей грубо обращался с населением, ругал площадной бранью, грозил заморозить в тюрьме за невыполнение плана продразверстки. Требовал, чтобы его продотряд кормили мясом, а для себя требовал блинов..."

 

 

Подобная "масленичная неделя" будет дорого стоить - как большевикам, так и взбунтовавшимся крестьянам. "Личная инициатива" партийных функционеров, сопряженная с масштабным произволом и насилием, превзошла по своей жестокости даже колчаковских карателей и ни к чему иному, кроме бунта, привести не могла. Кстати, о колчаковцах.

 

В одном из донесений белогвардейской военной контрразведки в оценке политической ситуации в уральских и сибирских уездах встречаем: "Большинство /населения/ настроено в пользу красных. Когда красные занимали указанные местности, то /в отличие от белых/... держали себя сдержанно, за все платили деньги... у них не было обычных реквизиций, грабежа и террористических приемов". Не пройдет и года, как в стане большевиков все изменится неотвратимо - "за одно лето из козленка стал мохнатый цап"...

 

Уже после того, как ситуация вышла из-под контроля, в июле 1921 года появляется секретное циркулярное письмо Народного комиссара юстиции; причем обязательное его исполнение было подтверждено приказом ВЧК за подписью одного из заместителей Дзержинского Ксеропонтова:

 

"Циркулярным письмом Президиума ВЦИК всем Губпродкомам от 18-го февраля уже заклеймены все те позорные явления, которые допускаются некоторыми малосознательными, а нередко шкурническими и саботажными элементами, проникшими в учреждения и организации, выполняющие ответственное дело продовольственного снабжения республики /.../ По предложению Президиума ВЦИК, Народные комиссариаты Юстиции и Продовольствия и Всероссийская Чрезвычайная комиссия разработали нижеприводимые меры усиленной наказуемости допустивших преступные действия продовольственников и ведения производства подобного рода дел. Эти меры предлагается принять к немедленному руководству и неуклонному исполнению..."

 

В 1921 году, уже на фоне тотальной войны с сибирскими повстанцами, результаты служебных расследований оказались поразительными не столько в отношении количества "коммунистическо-преступных" лиц, сколько в самом характере происшедшего.

 

Как отмечают исследователи, "многие из занимавшихся выяснением причин восстаний политработников Красной Армии и сотрудников ЧК и реввоентрибуналов были искренне убеждены в том, что произвол и насилия, вызвавшие мятежи, являлись делом рук исключительно пробравшихся в местные партийно-советские органы контрреволюционеров, а никак не самых настоящих коммунистов. Им не верилось или не хотелось верить в то, что на такое способны их товарищи по партии".

 

Именно это "искреннее удивление" расследовавших дела, равно как и почти папский догмат непогрешимости подследственных, позволяет говорить о Западно-Сибирском мятеже как о неосознанной или бессознательной провокации. Этим объясняется и тезис о большевистском фанатизме, извращенном чувстве классовой принадлежности и преданности, которое совершенно исключает какие бы то ни было компромиссы.

 

Прорываясь на бытовом уровне в виде блинов со знаменитым во всем мире ишимским маслом, этот провокационный характер разверстки был обусловлен тем, что большевиками совершенно не учитывалась возможность неадекватного поведения своих же соратников, внезапно получивших в руки почти неограниченную власть и полномочия. Террор - с той и с другой стороны - также окажется неограниченным...

 

 

 

Вячеслав ЛЮТОВ, Олег ВЕПРЕВ