Однажды Полянцева отозвал начальник котлотурбинного цеха Юрий Семенович Кудрявцев и сказал, что есть предложение перевести его ДИСом – дежурным инженером станции. Это была не просто должность, на которую обычно выдвигали людей с солидным производственным опытом. ДИС – своего рода «ночной директор и главный инженер» станции. На нем «завязана» текущая работа, взаимоотношения с диспетчерами энергосистем – весь «ночной дозор», который мало чем отличается от дневного.

Олег поначалу отказался, попросил время подумать. Работа начальником смены котлотурбинного цеха – КТЦ – ему очень нравилась своей динамикой, ответственностью, ежедневным познанием нового, умением действовать в экстремальных ситуациях. Уходить не хотелось. Думал-думал, пока не вывел Ю.С.Кудрявцева из себя:

– Пойми, такие вещи часто не предлагают. Особенно молодым…

Вахта № 1 КТЦ Челябинской ТЭЦ-2, 1978 год. О.Г. Полянцев - третий слева во втором ряду

В итоге в трудовой книжке О.Г.Полянцева такая запись появится. Премудрости работы начальником смены станции ему помогут освоить Н.Г.Зайев, В.А.Соломонов, А.А.Заварухин, А.А.Комолов, М.П.Петров, А.С.Ерилин, З.С.Плаксина, Ю.Б.Райский, В.Л.Вечтомов.

Но определенную сложность выбора представляло то обстоятельство, что в 1980 году его отец – которого он и должен был «замещать в ночном дозоре» – ушел с поста директора, и станцию ожидали серьезные кадровые перемены. С другой стороны, Олег еще не мог однозначно ответить, готов ли он внутренне? На память приходила… глупость, которая раз и навсегда приучила его носить каску.

«Однажды ночью, один, в обходе оборудования я заметил, как подпаривает воздушник на дренаже бойлера турбоагрегата. Нарушил все, что можно было нарушить – полез в одиночку к вентилям, встал лицом к воздушнику. Видел, что неисправный вентиль привязан проволокой, и все равно потянулся к нему и свернул напрочь. Горячая вода под сто градусов обдала лицо. Я шарахнулся – и прямо головой ударился о металлическую лестницу, которая находилась рядом. Спасительная каска отлетела метров на пятнадцать к циркуляционным насосам. Чуть голову себе не снес. В три часа ночи, чтобы не подвести начальника смены, тайком пошел в здравпункт, где мне наложили вату с новокаином на обожженное лицо…»

«Нет безопасных предметов, а есть беспечные люди» – это скажет любой инструктор по технике безопасности. На Челябинской ТЭЦ-2 высочайшим профессионалом в части охраны труда была Галина Константиновна Зарембо. Носить каску она приучала железной рукой – и стопроцентным лишением премии, как только увидит в цехе «непокрытую голову». Спорить с ней было бесполезно – поэтому самым благоразумным считалось технику безопасности не нарушать.

Опыт учит всему, хотя он и не всеохватен. Олег Полянцев убедится в этом еще раз, когда производственный «казус» чуть не обернется трагедией. Это случится на Челябинской ТЭЦ-3, куда он получил предложение о переводе, оставаясь на должности начальника смены станции.

Челябинская ТЭЦ-3, что на выезде из города в сторону Кургана, тогда только начинала строиться. Многие полагали, что она станет в ближайшие годы самой мощной в Челябинске, хотя ее взлет прервется – на время – на перестроечных годах. О.Г.Полянцев был тогда старшим начальником смены станции в когорте первого набора на ТЭЦ-3 – рядом с ним работали Ю.Г.Демешев, Е.А.Сергеев, Л.В.Захаров, В.В.Двориков; в отделе оборудования – В.Д.Чижов, А.В.Плаксин.

Ему пришлось много заниматься не столько котлотурбинным хозяйством, сколько электрикой. И вроде бы он хорошо помнил наставления начальника смены электроцеха М.П.Петрова на прежней ТЭЦ, который при переключении в электроустановках требовал по нескольку раз проверять отсутствие напряжения. Говорил:

– Это у вас, турбинистов, смерть слышно и видно. Произошел разрыв трубы в котле – все сразу знают, что предпринять. А у нас, электриков, смерть не видна, и никто не знает, откуда она подкрадется. Сгоришь без шума, даже крикнуть не успеешь…

«Пожалуй, самая опасная вещь для человека, и особенно энергетика – это самонадеянность, – рассказывает Олег Георгиевич.

– Однажды на ТЭЦ-3 нам нужно было произвести переключения на открытом распределительном устройстве. До конца смены оставался час, хотя по инструкции за полчаса до пересменки переключения производить было нельзя. Понадеялись на себя – десятки раз такое делали! Взяли инструменты и пошли. А к городу приближалась гроза – уже пролетали первые капли. Воздух был наэлектризован. Как назло, трава на подстанции была нескошена

– руки не дошли. Она шуршала, скользила, терлась по ногам. Иду по траве, а она пощелкивает и слегка искрит. Остановился, потом поднял глаза вверх – змейка огибает и примерно наполовину прошивает изолятор, на котором, к тому же, скопилась металлическая пыль от выбросов с ближайшего металлургического комбината. Мы развернулись и, оставив инструменты в траве, гусиным шагом – сразу вспомнив про пошаговую статику – поспешили обратно от греха подальше…»

Эту оплошность О.Г.Полянцев, конечно, держал при себе – какой ты начальник смены станции, если нарушаешь элементарные вещи! К тому же на новом месте он попадал в совершенно иной «круговорот вещей в природе», где человеческий фактор становился все более очевидным.

На Челябинской ТЭЦ-3 всему задавал тон Леонид Абрамович Кисельман, человек-эпоха, как его называют до сих пор, добавляя иронично, что «сегодня таких не делают». Он был легендой южноуральской энергосистемы и вполне заслуженно занесен в Галерею почета «Челябэнерго». Еще бы! – стаж его работы в отрасли в итоге составил 57 лет! Кстати, у Георгия Алексеевича Полянцева стаж составил около 60 лет – 59 лет и 8 месяцев.

С 1974 по 1980 год Л.А.Кисельман руководил Троицкой ГРЭС, с 1980 по 1996 год – Челябинской ТЭЦ-3. В тех измерениях обе эти станции входили в приоритетные федеральные проекты, как сказали бы сейчас, и курировались непосредственно по линии ЦК КПСС. Но и местные власти не «отдыхали в сторонке». Подобный статус, само собой, менял характер человека, и Кисельман в рамках своей станции был похож на Зевса, не только метавшего молнии направо и налево, но и раздававшего пряники по случаю…

Киссельман Леонид Абрамович

Различные истории о нем рассказывали наперебой. Да и сам Олег Георгиевич не раз отмечал детали его «руководящего характера».

«Осень 1981 года. Едем мы как-то с ним на машине на Северо-Восток. На улице только что закончился дождь, на дороге грязь, лужи. Видим: у обочины стоит здоровенный бульдозер «Катерпиллер». Мы в Челябинске такой еще не видели. Кисельман приказывает шоферу: «А ну-ка, машину останови!» Ничего больше не сказав, хлопает дверцей кабины, не боясь промочить и испачкать ботинки, шагает по грязи к бульдозеру. Мы, конечно, за ним – директор все же! – шлепаем по грязи в легкой осенней обуви. А Леонид Абрамович уже беседует с трактористом. Его интересует мощность машины, ее возможности. Зачем ему это? А интересно, вдруг пригодится...

Или еще эпизод. Идем по нашей станции. Кисельман присматривается к тому, как трудятся каменщики. Вдруг останавливается. Подзывает мастера: «Послушай-ка, а вы здесь не перекосили чуть-чуть? Нет, говоришь? А давай обмерим». Обмерили, и ведь он оказался прав, высказав строителям пару десятков «ласковых слов», в которых тоже знал толк, и заставив все переделать.

И таких случаев была масса. Сначала я не до конца понимал его действий, когда он жестко спрашивал даже за самую незначительную, но некачественную работу, добиваясь устранения недостатков. Позже понял – мелочей в нашем деле нет. Любые недостатки должны быть устранены, не взирая на естественную реакцию людей, обижавшихся на подобные «придирки». Впрочем, Кисельман умел «устроить разнос» и при этом не оскорблять людей, слышать их доводы…»

Среди южноуральских энергетиков тех лет считалось, что пройти «школу Кисельмана» – не каждому по плечу. Лишь в исторической ретроспективе понимаешь, что руководители подобного плана могли появиться лишь в советской системе координат. И «заряжены» они были на результат, а не на процесс!

"Изучение проекта". Начальники смен станции: Ю. Демешев, В. Двориков, Л. Захаров, Е. Сергеев, О. Полянцев, 1981 год, Челябинск

Есть одна история, которая очень наглядно представляет систему советских взаимоотношений – даже в пределах одной отрасли. Олег Георгиевич расскажет ее подробно, во всех красках:

«Как-то раз дает мне директор поручение – привезти в Челябинск по разнарядке от «Главэнергокомплекта» мостовой кран для нашей пиковой котельной. Мне надлежало отправиться на завод и «выбить» поставку крана не в четвертом, как было записано в разнарядке, а во втором квартале. Что ж, надо – так надо. Собрал документы и отправился в путь – в Тульскую область, на производственное объединение «Кран», на станцию Узловая, что рядом со Сталиногорском (Новомосковском), где некогда довелось жить и моим родителям.

Уговорить руководство завода о досрочной отгрузке крана во втором квартале мне, как будто, не составило большого труда. Дату поставки при мне «переиграли», заполнили бумаги. Возвращаюсь в Челябинск, довольный, докладываю о выполнении поручения. Но проходит неделя-другая… Меня опять вызывает Кисельман:

– Вот что, Полянцев, тебе нужно снова ехать на этот завод. Добейся, чтобы отгрузку сделали еще раньше, в апреле. Кран требуется позарез, потому что иначе монтажники будут не загружены. Могут уехать…

На заводе меня снова успокоили: «Хорошо, кран вам будет еще раньше, в апреле». Возвращаюсь. Кисельман снова вызывает меня к себе. Он на грани закипания: «Где обещанный кран?! Езжай снова, и без крана можешь не возвращаться!»

В третий раз еду в командировку. Начинаю ругаться: сколько можно людей обманывать! Мне объясняют: вся закавыка, оказывается, в том, что наш кран не типовой. Чтобы такой кран изготовить, нужно кое-что изменить, а это связано с рядом технических перенастроек на производстве. Заниматься этим на заводе никому не хочется, к тому же и не выгодно. Все же привыкли, чтобы все шло по накатанным рельсам. Поэтому взяли да и «перекинули» наш нетиповой кран из второго квартала снова в четвертый.

Возвращаться с такой новостью в Челябинск было нельзя. Поехал в Москву. Захожу в «Главэнергокомплект». Выслушали меня, говорят: «Давайте мы напишем, и вы отвезете им письмо, чтобы на заводе удовлетворили вашу просьбу». Снова с письмом еду на завод. Прочитали там послание из столицы и только рассмеялись: «Да у нас таких указаний, что блох на бродячей собаке».

После этого меня, как говорят, заело. Вновь вернулся в столицу. На Старой площади слышу: «Поляна, ты?» Оказалось, друг детства, с которым мы жили в одном доме, – Сергей Иванович Долгих. Сейчас он работал заведующим сектором в ЦК ВЛКСМ. При мне позвонил в Тулу друзьям. Те ответили: «Попытаться-то мы можем, да только там… телеграммы за подписью самого Брежнева накалывают на шило, точно чеки в магазине «Детский мир».

Последним шагом стал мой звонок давнему другу моего отца. Обяснил ему ситуацию. Выслушав меня, он снял трубку и позвонил заместителю министра энергетики Буденному (сыну маршала). Тот ответил: «Сделаем все, о чем просишь!»

«Подкрепленный» двумя телеграммами за подписью замминистров, «звонком» из Тульского обкома комсомола, возвращаюсь – в какой уже раз! – на станцию Узловая. Признаться, не без торжества захожу к заместителю директора завода по производству, ожидая, с каким лицом он встретит меня, а тот, оказывается, уже в курсе всего. Только напрасно я полагал, что, наконец, все сдвинется, и я вернусь домой вместе с краном. Ничего подобного. Замдиректора моей настойчивостью возмущен. «Я-то думал, – говорит, – что мы общаемся по-хорошему, а ты всех собак на нас науськал. Так что после всего этого получите вы кран к… Новому году!»

Я вышел с завода в расстроенных чувствах, решил зайти перекусить в здешний ресторан. Подсел в зале за столик, по соседству с молодым мужчиной. Выпили за компанию по «соточке», разговорились. И вдруг он говорит: «А знаешь, я вообще-то мог бы тебе помочь… я работаю на этом самом заводе, заместителем начальника пятого цеха, того самого, что делает эти краны. Все можно решить, но нужен стимул…»

К счастью, «сумма стимула» оказалась не столь уж и велика – мне по карману… Встретились утром, и дело завертелось. Через неделю начальник производства, отказавший мне с поставкой крана, удивленно сказал:

– Ну, ты, челябинец, даешь! Сегодня открываю сводку, глазам не верю – твой кран уже грузят на четыре платформы!..

А после майских праздников ко мне заглянула секретарь директора Людмила Георгиевна.

– Олег Георгиевич, – улыбаясь, сообщила она, – я только что отпечатала приказ. Вам объявлена благодарность и полагается премия. Поздравляю!..

Стоит думать, что Олег Полянцев не слишком радовался первой и единственной «кисельманской премии». Нет, в семейном хозяйстве деньги сгодились, но…

Эта история показывала, насколько тяжеловесной оказалась советская система взаимоотношений. Действительно, столько времени, сил, энергии потратить на то, чтобы выбить с «какого-то завода какой-то кран»! Казалось бы, что проще: есть договор – исполняй. Добрым словом О.Г.Полянцев помянул многочисленных советских снабженцев, которым приходилось, например, «выбивать» для челябинских предприятий трубы челябинского же производства – через Москву, Госплан, Госснаб и кучу личных знакомых в министерских кабинетах. Олег Георгиевич даже спустя много лет вспоминал совет начальника отдела материально-технического снабжения Челябинской ТЭЦ-2 Вячеслава Литвинова, снабженца от Бога: «Когда прошел все официальные круги и ничего не получил, то ищи человека… с красным носом – под хорошую водочку всегда можно договориться и решить любые вопросы…»

В целом же, «крановая история» плохо укладывалась в его здравых производственных мозгах, хотя опыт поездок по стране, умение договариваться и добиваться результата оказались весьма ценными. Следом придет определенное разочарование в ближайших перспективах развития Челябинской ТЭЦ-3 – они словно увязнут в государственной неразберихе, которой даже Леонид Абрамович Кисельман не в силах был противостоять.

В 1984 году О.Г.Полянцев получил предложение вернуться с ТЭЦ-3 на ТЭЦ-2. Это ему сулит не повышение, а реальную напряженную мужскую работу – заместителем начальника котлотурбинного цеха. Переговоры о переводе ведутся в условиях строгой конспирации – энергетики, словно разведчики, просчитывают все «за» и «против», даже успевают согласовать перевод с управляющим «Челябэнерго». Заодно опасаются реакции Л.А.Кисельмана – он непредсказуем в своих реакциях…

Не зря опасались – «расставанье с Кисельманом» будет длиться три с половиной месяца.

Когда Полянцев зашел к директору в кабинет, Леонид Абрамович был в прекрасном расположении духа, по-домашнему пригласил присесть, спросил: «что там у тебя». Олег Георгиевич протянул заявление: «Прошу освободить…» Директор изменился в лице:

– Почему решил уходить, чего тебе у нас недостает?

– Не вижу перспектив. Скучно. Мне не должность нужна, а настоящая работа.

– Скоро пустим станцию на полную. Будет работа.

– Не скоро. При таких темпах – лет через пять, не раньше.

– Да кто ты такой, чтобы это обсуждать! Да пошел ты…

Продолжать в таких выражениях разговор не имело смысла, Олег Георгиевич встал и вышел из кабинета. Через день-другой они снова встретились мимоходом в коридоре. Замедляя шаг, Кисельман улыбнулся, как ни в чем не бывало – артистизма ему не занимать! – и негромко спросил:

– Ну что, подумал?

– Подумал. «Челябэнерго» готовит приказ о моем переводе…

А потом у Олега состоялся разговор с отцом.

– Видел я на днях Леню, – сообщил тот. – Просто рвет и мечет: «Ты кого мне подсунул! Твой сын – предатель!» У меня после такого разговора даже сердце прихватило…

Выслушав от Георгия Алексеевича все это, утром следующего дня Олег решительно вошел в кабинет директора.

– Леонид Абрамович, это кто вам дал право говорить в таком духе с моим отцом?! Вы еще маме моей пожалуйтесь. Все вопросы, касающиеся меня, решать нужно только со мной. Я ведь тоже могу с вами и по-другому поговорить, по-мужски…

Кисельман не нашелся, что и ответить – не ожидал такого отпора. Но когда все эмоции выплеснулись, возобладал здравый смысл: того, кто собрался уходить, не остановишь. Л.А.Кисельман высказал Полянцеву разумное условие: подготовить за два месяца себе замену. И такой человек появился. Им был Владимир Николаевич Фетисов, в будущем заместитель генерального директора ОАО «Челябэнерго», ПАО «Челябэнергосбыт» – человек, с которым О.Г.Полянцева свяжет долгая и прочная дружба…

«Когда отношения между людьми искрят, сталкиваются характеры – это все-таки нормально, – говорит Олег Георгиевич.

– У меня о Леониде Абрамовиче Кисельмане, несомненно, нашем выдающемся энергетике, несмотря ни на что, остались самые добрые воспоминания. Я ему благодарен за науку. Позднее мы дружили семьями. У него были внуки, у меня – дети: примерно одного возраста. Приглашали друг друга на дни рождения. Кстати, получить от Кисельмана такое предложение – редкий случай…»

Во время работы О.Г.Полянцева на ТЭЦ-2 произошла смена руководства станцией. Вместо Валерия Герантьевича Сторожика директором был назначен Вячеслав Павлович Воронин, прекрасный организатор и впоследствии – «лицо» всей челябинской энергосистемы. Он выведет «Челябэнерго» в число ведущих российских компаний, а затем займет пост заместителя главы РАО «ЕЭС» России – одной из крупнейших в мире монополий.

«Я считаю, что мне повезло в жизни в том смысле, что довелось поработать с такими талантливыми руководителями в энергетической отрасли хозяйства, какими были Л.А.Кисельман, В.П.Воронин, Е.И.Иванов, – говорит Олег Георгиевич. – Причем они практиковали разный стиль. Леонид Абрамович – авторитарный, исключительно жесткий. Вячеслав Павлович – внешне демократ, однако привык полностью контролировать ситуацию, делал это, опираясь на подобранную им команду. Евгений Ираклиевич отличался умением принимать нестандартные решения, к тому же был натурой артистической – он прекрасно пел и читал стихи. В целом же, вокруг каждого из них сложилась в профессиональном плане исключительно крепкая команда. Здесь каждый понимал друг друга буквально без слов».

Совершенно иначе открылся О.Г.Полянцеву Николай Михайлович Щапин, ставший главным инженером станции и его непосредственным начальником. Спокойный, интеллигентный человек, он умел проявить твердость.

Однажды осенью, где-то в конце 1980-х годов, в Челябинск приехал инструктор ЦК КПСС, чтобы проверить, как ведется на станциях подготовка к работе в зимних условиях. В кабинете директора собрались руководители станции и цехов, приехали руководители Челябэнерго, Минэнерго, Главка – как оказалось, за «начальственным разносом».

– Я вот осмотрел станцию и вижу, положение с готовность к зиме у вас из рук вон… Нужно поднажать, чтобы к 15 октября наверстать упущенное… Давайте послушаем, с чем вы к этой дате придете…

Поднимает Щапина. А тот вдруг и говорит:

– К 15 октября рапортовать о готовности никак не получится, хорошо, если все будет сделано к 15 ноября…

– А вы соображаете, что нам сейчас сказали?! – возмутился проверяющий. – И это – главный инженер. А вы не боитесь того, что завтра можете им не стать?..

Николай Михайлович напрягся, но жестко произнес:

– Не могу взять на себя другие обязательства.

«Слава богу, на этом совещании присутствовал еще один москвич, опытнейший энергетик, член коллегии министерства, начальник Главэнерго Д.Ф.Проценко – о нем далеко у нас шла молва. «Я считаю, что главный инженер нарисовал объективную картину. Прими он другие сроки, они не были бы реальными. Ему для готовности к 15 ноября и без того придется выложить все силы». Потом уже, после совещания, он подошел к Щапину: «Теперь держись, вам ведь и при этом сроке придется крепко пахать». – «Пахать нам не привыкать…» – услышал в ответ…»

В составе воронинской команды О.Г.Полянцеву работалось легко – «как минимум, руководители не отвлекали глупыми вопросами: все, что было, все по делу». Хотя ситуации были самые разные, а рабочий день длился с 8 утра до 8 вечера – его в шутку называли «восьмичасовым».

Однажды случилась тяжелая авария: произошел разрыв теплотрассы, а следом за ним – сильный гидроудар с последующей остановкой двух турбогенераторов. Котлотурбинный цех был весь в пару, ничего не видно. На щите работали сразу две смены, как положено в случае аварии – на стыке смен. Заместитель начальника цеха, который должен был принимать оперативные решения, растерялся, и цех «повис» в ожидании.

«Вот тогда я вспомнил своих наставников Анатолия Григорьевича Коростина и Анатолия Васильевича Чижова, которые не боялись принимать ответственность на себя, – вспоминает Олег Георгиевич.

– Без лишних дерганий, я стал изучать оперативный журнал, в котором записывается каждое действие по цеху. Нужно было понять: что произошло и куда двигаться. После чего записал в журнале, что заместитель отстранен, а руководство по ликвидации аварии я принял на себя. Дальше – технические пошаговые указания каждому, какие узлы отработать. Авария была устранена…»

В эти годы О.Г.Полянцев работает рука об руку с Юрием Семеновичем Кудрявцевым, начальником котлотурбинного цеха, грамотным инженером, который идеально увязывал производство с плановым отчетным хозяйством, но по этой же причине тяготился ежедневных рутинных цеховых проблем. Они вскоре поменяются местами – Олег Георгиевич возглавит цех, но оставит Ю.С.Кудрявцева, настояв на этом перед руководством, своим заместителем. Каждый из них возьмет на себя именно те полномочия, к которым душа лежала больше всего. Первая же экстремальная ситуация – когда после опрессовки системы газовики подали в газопровод воду, шугу и заблокировали станцию – покажет правильность расстановки приоритетов: из аварии энергетики вышли с минимальными потерями. Именно в период ликвидации последствий этой аварии О.Г.Полянцеву довелось поработать с замечательным специалистом и человеком А.Шабалиным.

О.Г. Полянцев, 1988 год

Середина 1980-х годов окажется для 35-летнего Олега Полянцева суматошной – и не только потому, что новое руководство страны взяло курс на «перестройку и ускорение». Эти слова не имели к модернизации производства никакого отношения. А она требовалась – даже на сравнительно молодых станциях, к каким относилась Челябинская ТЭЦ-2.

Между тем, с поставками оборудования и комплектующих ситуация становилась все хуже. Сначала в московские кабинеты – в «Главэнергокомплект», например – выезжал директор станции В.П.Воронин, запуская весь механизм «документооборота», а следом доделывать «текущую бумажную работу» отправлялся О.Г.Полянцев.

«Я просто поражался некоторым сотрудникам главка, их высокой культуре общения и знаниям, – вспоминает Олег Георгиевич. – Например, в нашем непосредственном «главке» – «Главуралэнерго» – работало всего 49 человек, обслуживая 11 энергосистем региона. И каждый знал по имени-отчеству директоров станций, главных инженеров, начальников цехов; знал схемы станций и какие проблемы для нас актуальны».

В Москве было сложнее, но и здесь выручали личные качества. Однажды в Москве, когда О.Г.Полянцев в отделе снабжения разъяснял сотрудницам, какие именно комплекты нужны станции и почему один насос «Гном», откачивающий воду и грязь с минусовых отметок, не справится с задачей, вошел начальник отдела, присмотрелся к просителю, а затем, почувствовав родственную производственную душу, пригласил посидеть в «хорошем месте». Им оказался… обычный, хотя и просторный гараж, где помимо автомобильных принадлежностей оказался и ящик с баночным пивом, которое 36-летний О.Г.Полянцев увидел впервые.

Они хорошо поговорили, по душам, как водится в таких случаях. Правда, прозвучал упрек в том, что челябинцы «приборзели немного» – завысили количество единиц запрашиваемого оборудования…

Еще одна история была связана с паропроводами – от высоких температур меняется структура металла, и как только это начинает происходить, необходима замена. Паропроводы производил Белгородский завод энергетического машиностроения, куда и направился О.Г.Полянцев.

«Мне повезло, – рассказывает Олег Георгиевич. – Я стоял в приемной между кабинетами технического директора и заместителя генерального директора по экономической части. Заходит мужчина и вдруг произносит знакомое: «Поляна, это ты?» Это был Михаил Неретин, с которым я начинал учиться в ЧПИ. Теперь – Михаил Павлович, у которого в руках сосредоточены все финансы завода.

Он рассмотрел мои заявки. «Может, еще что-нибудь надо?» Конечно, у нас были дополнительные «хотелки»: по арматуре, задвижкам, вентилям, регуляторам котлов, клапанам. На все были подготовлены письма. Мы расширили перечень. А затем Михаил напрямую позвонил директору завода в подмосковном Чехове: «Тут челябинцам нужен вагончик арматуры…»

Сначала я не поверил ушам. А затем, через четыре месяца, – и глазам, когда в Челябинск действительно прибыл вагон с арматурой. Одних только вентилей высокого давления, крайне дефицитных, значилось больше 200 единиц! Мы тогда полностью упаковали станцию…»

И все же распределительная система советской экономики давала «системные» сбои. Следом за этим, к концу 1980-х годов, все больше проявлялся и кризис руководящей роли партии. Идеология переставала защищать экономические интересы в целом, хотя и «преуспела» в интересах личных – газеты тех лет пестрели различными разоблачениями из жизни партийной номенклатуры.

О.Г.Полянцев, как и другие руководители, естественно, был членом КПСС, и партийные собрания, на которых обсуждались достаточно острые вопросы, не были для него формальностью. Партийный кризис воспринимался весьма болезненно. «Прогнило что-то в Датском королевстве…» – эти слова шекспировского Гамлета О.Г.Полянцев «кожей услышал» на одном из партийных собраний еще в 1987 году.

Чтобы повысить эффективность Челябинской ТЭЦ-2, О.Г.Полянцев выступил с инициативой и получил полную поддержку от Н.М.Щапина и В.П.Воронина заменить сразу четыре группы подогревателей высокого давления. Чисто технический вопрос, сопряженный с безопасностью, надежностью и экономикой. На время замены станция, работая на холодной воде, теряла бы в экономических показателях, но в перспективе выигрыш перекрывал бы все текущие потери, да еще и повысилась бы безопасность для персонала и оборудования. Соответствующие расчеты были переданы, в том числе и партийному бюро.

«Через месяц после начала работ, меня вызвали в партком на бюро – объясните, почему ухудшились экономические показатели. Пришлось детально объяснить. Через месяц – та же история. Трижды вызывали. С одного из совещаний я просто ушел к себе в цех. Наконец, В.П.Воронин собрал всех в своем директорском кабинете. «Партия недовольна Полянцевым? Нужно объясниться до конца». Оказалось, что одному из партийных лидеров лет двадцать тому назад устроил выволочку мой отец, работавший тогда главным инженером. А тут подвернулся случай «возместить обиду». Это было неприятно, глупо и вредно для дела…»

Эту историю вполне можно было назвать «частной» – вот только ее механизмы оказались «симптоматично общими» для большой страны…

Сегодня любят вспоминать ленинское высказывание о том, что «политика есть самое концентрированное выражение экономики» – высказывание, верное по своей сути. Еще в начале 1980-х годов, когда «пробуксовка» советской экономики становилась все более отчетливой, начался поиск новых путей для ее развития. В 1982 году, в последний год жизни Л.И.Брежнева, ряд ведущих советских экономистов предложил программу перехода к самоокупаемости и хозяйственному расчету, где в основе лежали принципы рентабельности и обновления производственных фондов. Через год первые предприятия включились в этот эксперимент, приобретая опыт самостоятельного хозяйствования, ценообразования, объемов вложений, поиска партнеров.

О.Г.Полянцев, производственник, энергетик, оказался пленен экономикой, увлекся этой наукой, которую прежде считал «не нужной» в своей профессии. Изменил все университет марксизма-ленинизма, где он учился на вечернем факультете.

«Нам читали лекции очень толковые преподаватели. Например, они выкладывали идеологию хозрасчетной системы в виде наиболее доступных нам для понимания блок-схем на доске. Чувствовалось, что за этими раскладками реально проглядывался новый виток развития страны. Позднее мне стало понятно: это был фактически китайский вариант, соединявший социализм с рыночной моделью ведения хозяйства. Каких успехов достиг Китай на этом пути, объяснять не нужно…»

Под занавес советской эпохи ему придется сделать выбор: либо оставаться «чистым производственником» и терпеливо сносить все экономические невзгоды, либо активно создавать «новый формат» своей жизни. Он выбрал последнее.

Причин для этого было много. Так, стремительно ухудшалось материальное положение, тотальный дефицит прижимал людей к земле. ТЭЦ-2, как и другие станции, стала терять коллектив. Люди уходили на заводы, наиболее активные, талантливые – в кооперативы, где получали в два-три раза больше. Причем, уходили люди с руками и головой – опытные ремонтники, которые всегда были востребованы, слесари высоких разрядов. И улыбались, когда узнавали зарплату начальника котлотурбинного цеха, заместителя главного инженера…

«Я попросту перестал ее называть, даже друзьям, – договаривает Олег Георгиевич. – Но для себя понимал: должность мало что значит, если не можешь содержать семью, поставить на ноги сыновей. Семья уже тогда была для меня исключительной ценностью – все остальное к ней только прилагалось. Дело ведь не в том, чтобы заработать «все деньги», или «повестись на шальные доходы», или пускать пыль в глаза. Денег нужно столько, чтобы и ты сам, и твоя семья жили достойно и не пригибались под бытом».

Семья О.Г. Полянцева, 1988 год

Но и разрывать со станцией, которой было отдано много сил, не хотелось. О.Г.Полянцев напряженно искал «тему для попутного бизнеса»: чтобы быть и при станции, и одновременно вне ее. И нашел – в золошлакоотвалах ТЭЦ-2…

Читать дальше

Вепрев О.В., Лютов В.В., Полянцев О.Г. Полянцевы: История семьи. - Екатеринбург: Банк культурной информации, 2018.