* * *

Когда-то в первой половине XVIII века…

Дата рождения города Челябинска вполне могла бы остаться такой расплывчатой и невнятной – вплоть до 1956 года у Челябинска не было своей «метрики», «свидетельства о рождении». Не одно поколение краеведов, в том числе и дореволюционных, пытались отыскать точную дату основания города, но безуспешно. Время словно крутилось, скользило по 1736 году, но не хотело останавливаться ни на числе, ни на месяце. В советские годы поиск дня рождения города наткнулся на суровую идеологическую преграду в виде партийных органов, которые упорно не желали слышать о челябинском «доисторическом материализме» и пресекали на корню любые исследовательские попытки в этом направлении. В принципе, местные муниципальные власти и по сей день могли бы перманентно – ежемесячно – салютовать в честь основания Челябинской крепости…

 

В 1956 году при плановом просмотре и прочтении исторических документов, хранящихся в Центральном государственном архиве древних актов в Москве, была найдена долгожданная бумага – «Донесение Тевкелева Татищеву». Донесение хранилось в Деле Правительственного Сената, на листе № 54, в книге 12/1534 за 1736 год. Честь первооткрывателя по праву принадлежит старшему научному сотруднику Н.Ф. Демидовой. «Не заметить» такую находку не представлялось возможным. Впрочем, ни городской комитет партии, ни горисполком как органы местной власти «Доношение Тевкелева» и не стали замалчивать – напротив, «прозрели» быстро и достаточно шумно. Как рассказывал в 1981 году известный челябинский краевед, экономист, участник Великой Отечественной войны Моисей Исаакович Альбрут, партийное руководство города и области, узнав о находке, неожиданно открыло «шлюзы» и даже позволило озвучить текст сенсационного документа на местном радио и опубликовать в печати.

 

В марте 1956 года челябинцы услышали полный текст «Доношения», который зачитал М.И. Альбрут, а газета «Челябинский рабочий» опубликовала первый большой материал, посвященный дню рождения города. «Вашему превосходительству покорно доношу, - раздавалось из радиоприемников сообщение Тевкелева, - что сего сентября 2-го дня /13 сентября по новому стилю/ на реке Миясе в урочище Челеби от Мияской крепости в тридцати верстах заложил город…» С установления точной даты основания города начинает свою историю и городское самоуправление – сложное, противоречивое, но весьма интересное и поучительное…

 

* * *

В эпоху русской колонизации Южного Урала, как минимум, две важные вещи определяли характер управления новой крепостью. Во-первых, несколько ошибочно представлять южноуральские земли как никому неведомые медвежьи места, где не ступала нога человека. Помимо башкирских племен, здесь проходила, к примеру, старая степная торговая дорога из Тобольска на Яик (пусть не дорога, а так – направление – сути не меняет). По ее ходу И.К. Кирилловым и А.И. Румянцевым и предполагалось строительство крепостей. Во-вторых, на начальном этапе строительства удалось договориться с башкирами, которые не раз обращались к правительству с просьбой «не ездить через башкирские деревни». Поэтому придорожные крепости строились «позади башкирских жил» в безлюдных местах. Равновесие, пусть и хрупкое, на момент основания Челябинской крепости имелось, хотя и не гарантировало от национального башкирского повстанческого движения, которое позднее пришлось жестоко подавлять карательными экспедициями.

 

* * *

Строительство Челябинской крепости, как, собственно, и всей южной линии крепостей вдоль киргиз-кайсацких степей представлялось делом стратегическим. Курировал строительство В.Н. Татищев, в те годы начальник уральских горных заводов. Стратегическая задача была понятна – укрепление позиций Российской империи на Урале, расширение территорий и контроль за ними. Челябинская крепость, к слову, с самого начала закрепила за собой своего рода «лидирующий статус».

 

Это была самая крупная крепость по степной дороге в Оренбург, имевшая удачное расположение с точки зрения дислокации войск. Здесь размещались штабы всех четырех полков воинской команды А.И. Тевкелева, что определяло военно-административный характер челябинского уклада. Крепость была хорошо защищена – сама природа постаралась, чтобы степнякам взять Челябинск сходу, наскоком или нахрапом не удалось. Рядом с крепостью стоял густой сосновый бор; река Миасс защищала крепость с двух сторон, да и болотистая долина реки Игуменка служила «топкой преградой» для любой конницы. С севера и востока десятикилометровым полукольцом крепость окружали березовые колки и рощи, луга с глубокими оврагами и многочисленными родниками. Кроме того, Челябинская крепость была построена по очень четкому, внятному военному плану и стала своеобразным эталоном для других южноуральских крепостей Оренбургской линии защиты. В частности, если сравнить планы Челябинской и Чебаркульской крепостей, то вряд ли неискушенному зрителю удастся сразу найти десять отличий…

 

* * *

Короля играет свита – город делают люди. В краеведении давно устоялось соображение, что первыми жителями Челябинской крепости, в основном, были люди беглые. Доля правды здесь есть – на Урал приходили самые разные люди, в том числе и множество беглых крестьян из средней помещичьей полосы России. Вот только бежали они с насиженных мест не от хорошей жизни, а напротив – в поисках ее. Благодаря изысканиям старейшего краеведа нашей области Ивана Васильевича Дегтярева удалось выяснить и этот вопрос. И.В. Дегтярев нашел Доношение в Сенат с приложением списков первопоселенцев крепостей по дорогам в Оренбург. Списки были составлены в декабре 1739 года – апреле 1740 года. По данным первой в истории Челябинска переписи, число жителей крепости за три года с момента ее основания составило 1068 душ обоего пола. Большинство челябинских глав семейств были поверстаны в казаки полковником А. Тевкелевым из «черносошных крестьян ближних зауральских слобод». Список наглядно убеждал, что среди первых челябинцев беглых не было.

 

* * *

О самом Алексее Ивановиче Тевкелеве впору писать отдельную повесть – слишком многогранный и крайне противоречивый человек основал Челябинск. И сегодня его имя становится предметом жарких споров, эхом (весьма нехорошим) бывшей вражды времен колонизации башкирских земель. В какой-то мере, Тевкелев – это «имя мифа». Год рождения полковника никому не известен. Зато настоящее имя в истории сохранилось – Маметов Куглу-Мухамет, из рода крещеных татар. При Петре I он служил «переводчиком по секретным делам» - знал в совершенстве персидский, иранский языки, хорошо разбирался в тюркских диалектах. Тевкелев участвовал в Персидском походе 1722-23 годов, где проявил себя искусным переговорщиком. Все это было учтено, когда Тевкелева во главе специального российского посольства отправляли в Малый жуз – группу казахских племенных объединений в Западном Казахстане. После успешных переговоров, Малый жуз был присоединен к Российской империи, за что Тевкелев в 1734 году получил звание полковника. Искусство переговорщика, между тем, не стало залогом «добросердечных отношений» с башкирскими племенами.

 

В качестве помощника И.К. Кириллова Тевкелев участвует в составе Оренбургской экспедиции и жестоко подавляет башкирское восстание 1735-40 годов. Насколько была «оправдана» жестокость, которая к тому же была «взаимной», сегодня определить невозможно. И, по большому счету, не стоит – нынешняя российская действительность слишком «чувствительна» к подобным национальным спорам. С 1739 года Тевкелев становится начальником Комиссии иноверческих и пограничных дел. В 1742 году получает чин бригадира, а в 1755 году становится генерал-майором. Рассказывают, что при дворе молодой тогда Екатерины II он считался редким и великолепным специалистом в восточных вопросах. Доподлинно известны случаи обращения императрицы к Тевкелеву за советом при выработке решений по восточным делам. Выйдя в отставку, Тевкелев проявил себя и как заводчик – выстроил Варзиано-Алексеевский медеплавильный завод. Умер основатель Челябинска в 1766 году.

 

* * *

Между тем, Челябинская крепость стала жить своей жизнью. В конце 1730-х годов она достраивалась, по ходу работ вносились коррективы. Внутреннее пространство крепости ничуть не напоминало человеческий муравейник – напротив, здесь долгое время было сравнительно пусто: размещались провиантские амбары и пороховые склады, располагались солдатские казармы и дом командира. Какого-либо своего «административного колорита» Челябинская крепость не имела – до 1737 года она входила в состав Сибирской губернии, после чего находилась в ведении начальника Оренбургской экспедиции. Одним словом, военный городок – со всеми вытекающими отсюда последствиями. Приказы, как известно, не обсуждаются: кого начальство пришлет, того и разместим на постой. В 1737-42 годах, к примеру, в Челябинской крепости среди домов обывателей стояли лагерем Сибирский и Оренбургский драгунские полки; здесь же было расквартировано и их командование.

 

 * * *

Первый значительный поворот в административной истории Челябинска будет связан с именем Ивана Ивановича Неплюева, которого в 1742 году назначили начальником Оренбургской экспедиции. Сразу по назначению Неплюев предпринял «ревизию» вверенных ему территорий – лично объехал все построенные на тот момент крепости. В начале 1743 года он посетил крепости Исетской провинции – Шадринскую, Чебаркульскую, а также Теченскую слободу. В Челябинскую крепость Неплюев приехал уже «со знанием дела», чтобы можно было оценить ее географические и стратегические преимущества. Вскоре Неплюев внес предложение в Сенат, чтобы утвердить Челябинскую крепость в качестве центра Исетской провинции.

 

Это прошение было принято, и указом от 22 сентября 1743 года Челябинская крепость получила свой первый административный статус. По тем временам это была существенная административная победа. Образованная в 1737 году Исетская провинция – хлебосольная и богатая рудами – простиралась на сотни верст, включала все земли Зауральской Башкирии, территорию от верховьев Яика до долины реки Ай. На восточных окраинах провинции, на границе с сибирскими землями, располагались крупные русские села, основанные еще в XVII веке. На севере провинция граничила с Екатеринбургским ведомством, Краснослободским дистриктом и Тюменским уездом; на западе – с уфимской провинцией. Южная граница «Исетского царства» проходила по Уйской оборонительной линии крепостей.

 

* * *

Новому статусу нужно было соответствовать. По приказу генерал-губернатора И.И. Неплюева Челябинская крепость была обнесена валом, заплотом, надолбами; при въезде были поставлены три сторожевые башни с проезжими воротами. Крепость усилили артиллерией с обязательными военными припасами. Правительство, учитывая выгодное положение Челябинской крепости, предполагало, что со временем она станет и оживленным торговым центром – все географические предпосылки к этому были. С 1750-х годов проводилась в жизнь новая миграционная политика: земли вокруг Челябинска усиленно заселялись не только казаками, но крестьянами, купцами, мещанами, цеховыми и мастеровыми людьми, причем им предоставлялись различные льготы. Рос и авторитет духовенства. В итоге постепенно сформировался «средний чин людей» - тот самый средний класс, «третье сословие», о котором сегодня так мечтательно говорят политики всех мастей.

 

 * * *

К середине XVIII века в Челябинской крепости сложился, в целом, своего рода административный центр. Здесь находились воеводский дом, канцелярия, духовное правление, казачья войсковая изба, провиантские и пороховые склады, квартировала провинциальная рота. «Царь и бог» в крепости – воевода; он – глава местного звена государственного управления. Первоначально воеводами назывались предводители войска, а со второй половины XVI века к ним перешли и гражданские административные функции руководителей приказных (съезжих) изб в городах. В своей деятельности воеводы руководствовались специальной инструкцией, в которой прописывались полномочия гражданского, военного, полицейского и судебного управления. До 1760 года воевода назначался Сенатом сроком на два года, затем срок увеличили до пяти лет. При первых челябинских воеводах имелся небольшой штат помощников: асессор, секретарь, переводчик, два канцеляриста, два подканцеляриста, четыре копииста и два сторожа. В общем, штат совсем небольшой – если учесть, что воевода одновременно управлял и крепостью, и всей провинцией (в отличие от нынешних «боданий» глав городов и глав районных администраций).

 

* * *

Формирование Исетской «администрации» шло достаточно бурно – сказывались политические обстоятельства, личные амбиции, колонизационная вражда и еще множество иных факторов, так или иначе влиявших на выбор кандидатуры в воеводы. Первым воеводой Исетской провинции стал старший брат В.Н. Татищева Иван Никитич. Полковник, назначенный «на линию» крепостей для защиты, командир вновь сформированного Оренбургского драгунского полка, Иван Татищев приступил к исполнению обязанностей воеводы в марте 1738 года.

 

Между тем, «воеводское счастье» длилось недолго. В стране в очередной раз сменилась верховная власть – и, как водится по определению, те, кто прежде были в фаворе, ныне попали в опалу. В августе 1739 года Иван Татищев вместе со своим братом (и прежде всего из-за своего брата) был вызван в Петербург, где его ждала не просто отставка с занимаемой должности – он попал под следствие («врагов народа» прекрасно «находили» и в те времена), а по решению Военной коллегии за ним был установлен негласный надзор.

 

На смену Татищеву на должность челябинского воеводы пришел Петр Степанович Бахметев. Выходец из дворянского рода, он владел поместьями в Галиче и близь Ярославля. Его послужной список был весомым – до 1715 года Бахметев был лейтенантом флота, строившим русскую флотилию на Аральском море, а затем перевелся в армию. Кроме того, он «заодно» оказался тестем начальника Оренбургской экспедиции И.К. Кириллова. «Преемственности поколений» между воеводами не было – зато в исторической памяти осталась взаимная вражда. Суть в том, что после смерти И.К. Кириллова, В.Н. Татищев несправедливо обвинил Бахметева в казнокрадстве. После снятия обвинений за недоказанностью, Бахметев, человек весьма крепкого характера, остался в Оренбурге и перевелся в драгунский полк. В сентябре 1739 года он был назначен воеводой Исетской провинции и перебрался в Челябинск. Позднее Бахметев станет одним из ближайших соратников И.И. Неплюева и окончит службу в звании генерал-майора.

 

* * *

«Жажда администрирования» неутолима во все времена – каждая новая эпоха влечет за собой целый обоз должностных инструкций, регламентов, положений. С этим обозом в жизнь местных жителей приходят политические интриги, разношерстные слухи и скандалы; на привычный бытовой уклад незримо накладывается «сетка влияний» - семей, сословий, личных характеров, утаенных финансов. Но при всех издержках производства любые административные преобразования являются не столько ответом на веяния времени, сколько новым шагом в развитии местного самоуправления. Челябинск не был, да и не мог быть исключением из этого процесса – даже в свою бытность крепостью, когда, казалось, в административных преобразованиях не было особой надобности. Есть воевода, отец родной – он и разрешит все вопросы. Но именно «воеводный характер управления» послужил основанием для первой серьезной административной реформы в Челябинской крепости.

 

 В 1754 году для внутреннего управления городом была учреждена ратуша – городская управа. Здание ратуши находилось по улице Оренбургской (ныне улице Цвиллинга, напротив театра оперы и балета). Появление городской управы стало ничем иным, как ограничением полномочий воеводы. В частности, из воеводского ведения частично были исключены городские сословия (купцы, ремесленники, мещане). Вдобавок, казаки были переподчинены войсковому атаману. «Единоначальное крепостное самовластие» оказалось в прошлом.

 

* * *

Городская ратуша действовала в Челябинской крепости почти три десятилетия – до 1781 года. Должности в управе были выборными – на западный манер. В частности, на трехлетний срок горожане выбирали бургомистра и двух его помощников – ратманов. Помимо управленческих функций, ратуша являлась также сословным судом для горожан и выполняла некоторые государственные – «федеральные» - функции: собирала налоги и подати, устанавливала правила продажи казенных соли и вина. Вплоть до 1785 года, когда была введена должность городского головы, бургомистрами, как правило, становились купцы или зажиточные мещане (собственно, кто бы в этом сомневался!) Ратманы, или младшие советники, также избирались на три года общим городским собранием.

 

Пребывание в должности ратмана, как правило, требовалось для последующего избрания на высшую должность городского самоуправления. Важность этой должности подчеркивалась еще и тем, что ратман являлся членом сословного суда. При несовершенстве судебной системы и делопроизводства эта функция была для горожан очень значимой – в отличие от чисто воеводного правления ратуша давала больше шансов на судебную справедливость, на формирование более-менее устойчивого правового поля, пусть и в пределах одного поселения. Вообще, с введением ратуши плюсов было больше чем минусов. В частности, первые зачатки местного самоуправления ограждали нарождающийся средний класс от притеснений воевод, открывая тем самым перспективу частной экономической инициативы. Кроме того, стране были необходимы «бесплатные чиновники» на местах – выбранные населением, эти люди выполняли на общественных началах многие государственные функции, несли полицейскую, охранную и таможенную службу, вели документацию и делопроизводство, выступали экспертами и оценщиками. «Пилить» государевы деньги или наносить ущерб было невыгодно – любой «убыток от выборных» восполнялся путем конфискации имущества. В случае его нехватки, убытки покрывала связанная круговой порукой городская община. «Сбежать» от ответственности тоже не удавалось – в XVIII веке изменение места жительства и социального статуса горожан было возможно только с разрешения представителя короны (воеводы) и согласия сословных организаций.

 

* * * Безусловным катализатором новых административных процессов стал Пугачевский бунт 1773-74 годов. Масштабное событие, прокатившееся широкой волной по Уралу, восстание напрочь похоронило правительственные «либеральные настроения», выразительницей которых была просвещенная императрица. Бунту не до просвещения. В течение нескольких месяцев Челябинская крепость была в руках пугачевцев. Несмотря на «пафос свободы», разлившийся по Исетской провинции с приходом бунтовщиков, в самой крепости никто и не думал «пускаться во все тяжкие». Порядок в Челябинске держался благодаря отличному организаторскому таланту пугачевского секретаря Григория Туманова. Уже с первых дней новой власти он занялся укреплением крепости, восстановил артиллерийские запасы, ужесточил воинскую дисциплину. Сам занимался хозяйственными делами, выезжая в окрестные села и слободы за продовольствием. Опираясь на опыт ратуши, держал под контролем судебные разбирательства и «разруливал» национальные конфликты между казаками и местным башкирским населением. Тем не менее, против правительственных войск челябинский «пугачевский гарнизон» оказался бессилен. В апреле 1774 года в Челябинск с боями вошел корпус секунд-майора Гагрина…

 

* * *

 На том роковом переломе челябинская городская власть, можно сказать, совершенно растворилась в гуще событий и «не задержалась» в исторических анналах. Хотя одно имя осталось и дорогого стоит – имя челябинского бургомистра Семена Андреевича Боровинского. Во второй половине XVIII века Боровинские – самая влиятельная и богатая челябинская династия купцов. Причем, в купечество Боровинские вошли «не по наследству», а своим собственным старанием, умом и деловой хваткой. Основатель рода Андрей Васильевич был выходцем из крестьян Троице-Рафаилова монастыря и всего в жизни добился сам. У него было три сына: Иван, Андрей и Семен.

 

Последний и станет настоящей челябинской легендой. Как минимум, его судьба опровергает сложившийся ныне стереотип о самых молодых челябинских градоначальниках, к которым относили П.И. Сумина (возглавил город в 37 лет) и М.В. Юревича (возглавил город в 36 лет). Родившийся в 1737 году, Семен Андреевич Боровинский уже к тридцати годам имел серьезное состояние, зарекомендовал себя крупнейшим в Исетской провинции соляным подрядчиком. Мимо «пуда соли» так просто не пройдешь – и в 1767 году горожане избрали 30-летнего купца челябинским бургомистром, вверив ему все городское хозяйство. Пугачевское лихолетье, хотя и смешало административные карты и планы, вместе с тем «прикрепило» к имени Боровинского легенду. Рассказывают, что во время атаки пугачевцев он один, собственноручно, «зарубил десять злодеев из шайки атамана Грязнова», после чего подался в леса и вернулся в город уже вместе с правительственными войсками. За «отличное усердие», проявленное во время пугачевского восстания и осады Челябинска, Боровинский был награжден именной шпагой, вошел в разряд именитых граждан и единственный в городе получил персональное право именоваться «Ваше степенство».

 

Екатерининская реформа местного самоуправления будет проходить при его непосредственном участии – в должности бургомистра после пугачевских событий Боровинский будет почти десятилетие: до 1785 года. Меж тем, жизнь его завершится крайне нелепо. В 1788 году «за совершение преступления» он вместе с братом Андреем будет сослан на поселение и затеряется в бескрайней Сибири. Что это было за преступление – тоже не известно; краешком истории упоминалось непредумышленное убийство, скорее всего, на бытовой почве…

 

* * *

 Едва улеглась пыль пугачевского бунта и погасли последние всполохи крестьянского восстания, Екатерина II, для которой пугачевщина стала серьезным испытанием и изменила «вектор» государственного управления, предприняла, пожалуй, самую масштабную в XVIII веке административную реформу. В начале 1780-х годов все провинции были ликвидированы, им на смену пришли наместничества и уезды. В результате этой реформы Челябинск надолго утратил роль крупного административного центра. 27 февраля 1781 года он получил статус уездного города и вошел сначала в Пермское, а затем в Уфимское наместничество. В это же время Челябинск получил свой герб. Наконец, в 1796 году наместничество было преобразовано в Оренбургскую губернию, а Челябинск стал центром одноименного уезда.

 

* * *

К екатерининской административной реформе Челябинская крепость, оправившись от пугачевских волнений, подошла в достаточно упорядоченном состоянии. К началу XIX века, к примеру, почти четверть мужского населения города так или иначе была связана с «казенной службой». В отношении чиновничества правительство, со своей стороны, желало видеть на выборных должностях людей состоятельных, хотя это и ограничивало число кандидатов. Резон был понятен – люди, добившиеся чего-либо в своей жизни, добьются успехов и на государевой службе. По меньшей мере, их не нужно было учить «с какого конца редьку есть» - вопросы хозяйствования и управления им были известны по собственному опыту.

 

Конечно, таких людей, по определению, много быть не может. К «прекрасной александровской эпохе» численность торгово-промышленного класса в Челябинске была невелика – около двухсот купцов и записанных в цехи ремесленников («малый производственный бизнес»). В торговое общество городского сословия было записано 50 купцов и 500 мещан. Это, собственно, и были «горожане как таковые» (крестьяне, духовенство и казаки в эту «городскую плеяду» не входили). Сословные общества, естественно, тоже были структурированы – во главе любой сословной организации, купеческой или мещанской, стоял выборный староста. На общественных началах существовал и городской староста. По сути, «институт старост» выполнял функции, схожие с задачами современной общественной палаты.

 

Роль руководителей сословий в жизни горожан была достаточно значительной. Только с их разрешения можно было отлучиться из города или изменить социальный статус. Кроме того, в ведении сословных управ были функции по раскладке и сбору налогов, наложение дисциплинарных взысканий и штрафов. В наиболее привилегированном положении оказалось купечество, которое в Челябинской крепости только нарождалось. Становлению купечества немало поспособствовал Указ Сената еще от 22 сентября 1743 года о проведении ярмарок «в пользу купцов и умножения казенных доходов». В частности, в указе отмечалось: «Понеже де при крепостях, особливо именно в Челябинской, яко в главной, немалая потребность есть завести купечество и всяких ремесленных людей, того ради Исетской провинциальной канцелярии иметь старание на основании именных указов для поселения в крепостях, наипаче в Челябинске достойных и пожиточных купцов и ремесленников приласкать…»

 

* * *

С екатерининских времен ведет свою историю и Челябинская городская дума. В 1785 году появилось «городское положение», которое предусматривало создание шестигласной городской думы с городским головой. 15 июля 1787 года в Челябинске прошли первые думские выборы. Городским головой стал «купеческий сын» Иван Старцев. Шестигласие думы – шесть голосов – определялось сословным делением. Согласно «жалованной грамоте» горожане были поделены на шесть категорий: настоящие городские обыватели, то есть лица, обладающие собственностью, купцы, ремесленники, записанные в цеха, именитые горожане, посадские люди, иностранные и иногородние гости. В Челябинске тех лет не было ни именитых горожан, ни иностранцев; «свободное место» в думе занял представитель казачества, а потому долгое время в Челябинской думе было пять гласных (депутатов).

 

Кроме городской думы, которая ведала, в основном, хозяйственными вопросами, в структуре местного самоуправления был создан магистрат, исполняющий функции судебной власти. Городская дума подавала в магистрат ежегодные отчеты о своей деятельности. Кстати, сама «жалованная грамота», помимо организационных административных моментов, освобождала горожан от несения казенной службы; они получили исключительные права на занятие торговлей и производством «в городской черте», а также имели почти неприкосновенный «статус горожанина», лишиться которого можно было только по суду. Две судебные инстанции действовали при городской думе: «словесный суд» решал мелочные споры между горожанами, а «сиротский суд» занимался вопросами наследства и опеки. Эти суды состояли из нескольких выборных судей, а возглавлял их на правах председателя городской голова.

 

* * *

Было бы неверно считать, что пыльная, одноэтажная, деревянная Челяба довольствовалась такой же «убогой уездной политикой». Как раз напротив – именно политика, «кружение» вокруг должности городского головы стали той самой острой приправой, без которой городская жизнь не была бы столь аппетитной. Это случилось в первой половине XIX века, когда на первые роли в челябинской жизни вышел род купцов Мотовиловых, имевший своими истоками посадское и цеховое сословие.

 

Андрей Андреевич Мотовилов, купец 3-й гильдии, выходец из казаков Чебяркульской крепости, занимавшийся торговлей и кожевенным делом, попал на челябинскую политическую арену как раз в тот момент, когда старый институт бургомистров уже доживал свои последние административные дни, а новый аппарат городского головы только-только набирал силу. «Двоевластие» явно было налицо и не сулило городу ничего позитивного. Кроме того, в Челябинске назревал сословный конфликт между купечеством и мещанством – горожане «с разных улиц» явно недолюбливали друг друга. На такой «суровой волне» в 1835 году А.А. Мотовилов избирается городским головой и «делит властные функции» также с выбранным бургомистром, мещанином Петром Нестеровичем Едренкиным. Дальше ситуация будет вполне предсказуемой – невнятное разделение полномочий между «сити-менеджером» и «главой» неизбежно ведут к конфликту, в чем в нашей муниципальной современности мы имели возможность убедиться не раз.

 

«Мотовиловское дело» развивалось по всем законам «черного пиара». Нарушив принцип, что «деньги не любят шума», Едренкин со всей страстью правдолюба-обличителя собрал на своего противника целое досье, вспомнил решение одной из комиссий Сената 1820 года, согласно которому Мотовилову было запрещено занимать выборные должности. За ним тянулся целый шлейф «некрасивых поступков» - например, Мотовилов «отличился» на незаконной скупке золота, находился под следствием в связи с покупкой сукна, украденного из одного купеческого обоза. Изложенные факты Едренкин направлял официальными письмами в адрес оренбургского губернатора А.П. Генича, писал жалобы в губернское правление. А в июле 1837 года даже умудрился передать жалобу цесаревичу, будущему Александру II, который вместе с поэтом В.А. Жуковским совершал свой знаменитый вояж по Уралу.

 

«Городской голова Мотовилов чернит меня безвинно, - писал Едренкин цесаревичу, - тогда как сам судим в важных предметах, и через таковые несправедливые пути нажил состояние, избран на службу и теперь достиг ожидаемой им цели». «Безвинное чернение», кстати, тоже было – Андрей Андреевич «в долгу» оставаться не собирался. Так, пользуясь служебным положением, он арестовал Едренкина на семь суток по обвинению в краже лошади. Была ли оная на самом деле – история умалчивает, но повод для открытой взаимной вражды оказался весомым. Жалоба Петра Нестеровича попала в императорскую канцелярию и «прицепом» к Мотовилову привлекла его друга, стряпчего Титова, который исполнял функции прокурорского надзора и должен был «со всем вниманием блюсти законность» в вверенном ему уезде.

 

 Итогом всей тяжбы стало первое и единственное за всю историю челябинского самоуправления отстранение городского головы от должности. Это произошло 24 апреля 1838 года, о чем свидетельствовало решение правительствующего Сената «об уничтожении выбора Мотовилова городским головой».

 

 Между тем, история, «распределяя поражения и победы», поступила со спорщиками по-своему. «Едренкинского корня» в челябинской политике больше не будет. А вот Мотовиловы прорастут успешно: в середине XIX века дважды городским головой будет избран Петр Андреевич Мотовилов, один раз – Василий Андреевич…

 

 * * *

Жизнь в городе, между тем, текла своим чередом. В середине XIX века начинают существенно стираться границы между сословиями, сокращается «удельный вес» купечества. Причины вполне объективные: далеко не каждый предприниматель может быть успешным. В итоге, купцы оставляли предпринимательскую деятельность и переходили в число мещан. Наиболее зажиточными купеческими семьями на протяжении века являлись Ахметовы, Мотовиловы, Плотниковы, Смолины, Шиховы, которые занимались в основном хлебной торговлей. К концу XIX века их серьезно потеснит «племя молодое и незнакомое» - Покровские, Степановы, Крашенинниковы, Кузнецовы, Чикины, Галеевы, Архиповы, Перцевы. На протяжении XIX столетия сохранялись «возрастной и финансовый цензы» в выборных делах. Так, избирательное право имели мужчины старше 25 лет, получавшие в год доходов не менее 50 рублей ассигнациями. Городской голова избирался на общем собрании, разрешение на проведение которого один раз в три года давал губернатор; он же утверждал в должности вновь избранных лиц городского самоуправления. В целом, количество челябинцев, принимавших участие в выборах органов городского самоуправления с 1787 по 1869 годы, не превышало 200 человек.

 

* * *

После «мотовиловского дела» интерес горожан «быть избранными» существенно упал, да и статус городского головы не имел ничего общего с нынешним положением «мэра». Работа гласных городской думы не оплачивалась, а круг обязанностей был достаточно широк: заботы о благосостоянии города, содержание городских зданий и инфраструктуры, надзор за правильностью торговли, некоторые полицейские функции (хотя городской полицией заведовал наделенный широкими полномочиями городничий).

 

Немудрено, что вновь переизбранные головы дореволюционного Челябинска старались поскорее избавиться от столь обременительных обязанностей либо выполняли их «без особого энтузиазма». Иногда долгое время вообще не появлялись в городе, поэтому традиционным и обыденным в то время было обращение к иногородней полиции с просьбой «доставить в Челябинск проживающего за его пределами вновь избранного городского голову и вкупе с ним других должностных лиц» для исполнения служебных обязанностей. Широкое хождение имела и практика «делегирования полномочий» - избранные в гласные городской думы состоятельные горожане нанимали вместо себя постороннего человека, и тот за определенную плату нес на своих плечах депутатское тягло. Такое делегирование было весьма рискованным, поскольку материальная ответственность за действия «наемного депутата» полностью лежала на нанимателе.

 

Не давал «развернуться» и местный бюджет, который был весьма скудным – не разживешься. Бюджет города складывался из добровольных пожертвований горожан, из средств, полученных от эксплуатации городской недвижимости. Видя подобное «муниципальное безденежье» правительству приходилось идти на то, чтобы отдавать в пользу городов часть казенного питейного сбора, а также проценты с таможенных пошлин (естественно, при наличии в городе таможенного ведомства).

 

 * * *

Лишь в 1870 году с введением в России нового Городского положения, значительно расширившего права городского самоуправления, укрепившего его финансовую основу и предусматривавшего иной подход к выборам, ситуация серьезно изменилась. С 1870 года городской голова возглавлял как думу, распорядительный орган самоуправления, так и управу, исполнительный орган. Был установлен 4-летний срок службы. Городской голова стал избираться из числа гласных – депутатов – городской думы на первом ее заседании. Этот порядок, вокруг которого сегодня так много споров, словно это невероятная диковина, сохранится в Челябинске вплоть до 1919 года. Первым Челябинским городским головой, избранным по новому положению 1870 года, стал золотопромышленник, купец 2-й гильдии Василий Арсеньевич Первухин. Расторопный «малый», сорока лет, он в короткие сроки сумел подняться, стать директором банка городского общественного управления. В 1874 году на первый полный четырехлетний срок городского головы по новому положению будет избран Владимир Корнильевич Покровский – с его именем, собственно, и будет связана новая эпоха в истории челябинского самоуправления…

 

Вячеслав ЛЮТОВ, Олег ВЕПРЕВ