| Главная » Статьи » Южноуральские путевые заметки » Несекретная история: Снежинск |
Снежинск (часть третья)
Улица Забабахина
По новым микрорайонам Снежинска идет широкая улица – улица Евгения Ивановича Забабахина. Да и сам российский ядерный центр, ВНИИТФ носит его имя. По праву – почти четверть века, с 1960 года, Е.И. Забабахин будет научным руководителем института.
 Герой Социалистического труда, лауреат многих государственных премий, он участвовал в создании первого ядерного заряда. Еще в Сарове, будучи молодым младшим научным сотрудником института, Забабахин предложил ряд идей по совершенствованию заряда, которые сразу же пошли в работу и показали свою состоятельность на ядерных испытаниях в 1951 году. Это был первый оригинальный, во многом забабахинский отечественный заряд.
Владимир Губарев, опубликовавший немало работ о выдающихся снежинцах, рассказывал: «Фамилия научного руководителя НИИ-1011 Евгения Ивановна Забабахина породила множество шуток. Самую знаменитую из них знают все, кто был связан с атомным проектом:
- Сначала мы американцев «обхаритонили», а потом «забабахали»…
«Кузькина мать»
«Забабахать» и вправду было чем. За годы существования института в Снежинске здесь было создано более половины ядерных зарядов отечественного арсенала. Это все ядерные авиационные бомбы, все ядерные ракеты для военно-морского флота, крылатые ракеты, артиллерийские снаряды. Кстати, до 1990-х годов на вооружении стояли самоходные гаубицы, которые стреляли на 20 км миниатюрными, мощностью до 10 килотонн, то есть в пол-Хиросимы, ядерными снарядами калибра «Авроры». В Снежинске создавались заряды для межконтинентального комплекса «Тополь» и боеприпас для баллистической ракеты нового поколения «Булава».
Впрочем, Е.И. Забабахину в начале своей работы научным руководителем пришлось «доводить до ума» самый масштабный проект хрущевских «гигантоманских» времен – знаменитую «Кузькину мать», бомбу мощностью в 50 мегатонн. Основные работы по заряду проводил институт в Сарове; снежинцы «отрабатывали» авиабомбу, парашютную систему и изменения в конструкции самолета.
 «Кузькина мать» на поверку вышла чудовищных размеров: 2 метра в диаметре, около 8 метров в длину и весом почти 25 тонн. На испытаниях на Новоземельском полигоне обошлись «половинной мощностью» (в 50 мегатонн) - но и этого хватило, чтобы «океан показал свое дно…»
Ядерный взрыв в миниатюре
Больше мега-бомб в истории ВНИИТФ не будет – и слава Богу! Практически всем сотрудникам института, и Е.И. Забабахину прежде всего, было понятно, что дальнейшая погоня за мощностью не имеет смысла и ведет в тупик. Именно тогда, в начале 1960-х годов, у института стала формироваться своя «независимая» политика. «Зеленый свет» был дан работам, направленным на миниатюризацию систем, на их высокую эффективность, улучшение технических характеристик. В итоге, как писал Б.В. Литвинов, институт, который создавался для разработки особо крупных ядерных устройств, преуспел как раз в обратном.
В. Губарев приводит ряд снежинских «рекордов». Здесь разработали самый маленький ядерный заряд для артиллерийского снаряда, самый легкий боевой блок, самый прочный и термостойкий ядерный заряд, самый экономичный по расходу делящихся материалов и, наконец, самый маленький по мощности заряд-облучатель.
Маленькие-маленькие, но… В Снежинске любят рассказывать байку, как однажды директору института Г.П. Ломинскому позвонили из Челябинского обкома КПСС и сказали:
- У нас тут самодельное взрывное устройство в общественном транспорте сработало, так мы подумали, не ваше ли?
- А город цел? - спросил в ответ Георгий Павлович и, услышав, что Челябинск в порядке, добавил: - Тогда не наше…
Мирный атом
Есть еще один парадокс, возникший под руководством Е.И. Забабахина. Суть в том, что снежинский институт, создавший две трети ядерного военного потенциала страны, преуспел и в зарядах для мирных, промышленных целей. Б.В. Литвинов объяснил такой подход очень просто: ведь и обычная взрывчатка использовалась сначала для подрыва вражеских крепостей, а потом стала применяться при добыче полезных ископаемых. Почему энергия атомного ядра должна быть исключением?
Забабахин, считавший, что институт все же должен оставаться в своей «оружейной нише», тем не менее, препятствовать «мирной тематике» не стал – причем, так «не стал», что даже прослыл горячим ее сторонником. Энтузиазм, с которым велись исследования по промышленным ядерным взрывам, лучше всего пояснил в воспоминаниях Л.П. Феоктистов:
- Мы свято верили, что ядерная война с ее бесчисленными бедствиями никогда не настанет, сознавали, что во имя этого и стараемся, обеспечивая ядерный паритет. И все же каждому из нас по-человечески очень хотелось, чтобы труд, которому себя посвятили, принес непосредственную пользу обществу. В этом мы видели некий элемент внутренней реабилитации…
 Синус против радиации
В «гражданской тематике» у Евгения Ивановича Забабахина все же была одна мечта – он хотел подарить миру такое изделие, которое вообще не имело бы осколочной радиоактивности либо сводило ее к самому минимуму. Над этой проблемой работали несколько лет – как до первого испытания промышленного заряда осенью 1967 года, так и после него.
В итоге возникло устройство настолько необычное, что сами сотрудники института с трудом верили в его существование — радиоактивность продуктов деления снижалась в десятки раз! Имя для этого «специального инициирующего устройства» нашлось сразу по первым буквам – «Синус».
Памуку на помощь
Спасительная сила промышленного ядерного взрыва, разработанного снежинцами, будет понятна уже через год в Средней Азии. На газоконденсатном месторождении в узбекском Памуке произошла серьезная авария и возник мощный горящий факел. Укротить его силами пожарных не было никакой возможности – попросту не приблизиться к огненному фонтану. Пытались использовать артиллерию, чтобы сбить бушующее пламя, - безуспешно.
- Тогда обратились за нашим зарядом, - вспоминал Л.П. Феоктистов. - Была пробурена наклонная скважина — в направлении аварийной. В нее опустили специальный ядерный заряд, скважину забетонировали и произвели подрыв. Мощный подземный взрыв пережал ствол аварийной скважины, поступление газа наружу прекратилось. Кстати, взрыв производился в исключительно тяжелых условиях, при температуре около 100°С. Но вся конструкция сработала в расчетном режиме.
Промышленные ядерные заряды показали себя и на шахтах: они лучше всего снимали горное давление, встряхивали горные породы и выпускали газ – тот самый метан, который при неожиданном выходе взрывался и уносил десятки горняцких жизней…
Невостребованный шифер
Едва прошло первое «забабахинское десятилетие», как ВНИИТФ преподнес еще один сюрприз, доказав, что промышленный ядерный взрыв может еще и созидать – выступить своеобразным «подрядчиком» в строительных работах. Это произошло на соляных пластах в районе Каспийского моря, на Дедуровском месторождении в Оренбургской области.
Суть в том, что в толстом слое каменной соли нужно было создать группу подземных хранилищ для газового конденсата. «Просто так» вырубить полость на глубине свыше километра невозможно. Тогда был предложен уникальный метод «грунтового шара», разработанный в институте.
- Готовились мы к работе основательно, - вспоминает автор метода Альберт Петрович Васильев. - Вместе с заказчиком выбирали мощность заряда. От нее зависели и объем полости, и уровень разрушений на промысле и в ближайших поселках. Взрыв прошел успешно. В итоге появилась полость на 50 тысяч тонн конденсата.
Кстати, накануне взрыва на месторождение доставили не только ядерный заряд. Ремонтные бригады завезли сюда кирпич, цемент, шифер – кто знает, сколько треснутых печей в домах и обвалившихся труб? Все вышло по минимуму – невостребованный шифер и стройматериалы передали ближайшему совхозу…
Упущенный Удокан
Промышленные ядерные взрывы с целью дробления рудного массива проводились в разных местах – например, в Апатитах, на Кольском полуострове. Здесь тоже не обошлось без интересных решений – взрыв был рассчитан так, что основная доля энергии направилась в рабочую область, а радиоактивная часть сама «захоронилась» в отдалении.
Но об одном нереализованном «промышленном проекте», уже на излете советской эпохи, специалисты Снежинска жалеют серьезно.
- Мы приступили к осуществлению уникального проекта – вскрытию Удоканского медного месторождения, самого крупного в стране, - вспоминает Евгений Николаевич Аврорин. - Если бы нам удалось его осуществить, то проведение БАМа было бы оправдано. Это одна из упущенных возможностей, которая позволила бы освоить эти районы Сибири на много десятилетий раньше…
 Кстати, не будет завершена и любимая идея Е.И. Забабахина. Еще в начале 1960-х годов были получены алмазы при проведении обычных взрывов. Но кристаллики были маленькие, так как при таких взрывах давление можно создать лишь на короткое время. Предполагалось, что при ядерном взрыве алмазы будут значительно крупнее…
Получили «баранку»…
За годы работы институт провел более ста промышленных взрывов. Не все проходило гладко – взрывов пять было неудачных, где фиксировались выбросы. «Пшики» случались и с военными зарядами – такова специфика экспериментальной работы. Несработку заряда называли когда «нулями», когда «баранкой» - как в футболе: из-за неявки команды на матч. Впрочем…
В 1970 году на совещании в Минсредмаше один из генералов начал критиковать Забабахина за увлечение промышленными зарядами – мол, «институт неоправданно много отвлекается на эту тематику». Министр Славский буквально зарычал:
- Когда генералы высказывают глупости… Люди ведь пытаются раскрыть физику явлений. Даже я, полуобразованный, и то это понимаю. Пусть работают и пусть учатся извлекать пользу даже из своих «нулей», если не получают желаемого результата.
В Снежинске так и делали – а ничего другого не оставалось…
Логарифмическая линейка
«Каждый просчет должен быть пересчитан» - не глядя на количество знаков после запятой. Математическое моделирование процессов было и остается основой работы над любой темой. Истинность высказывания, что природа написана языком математики, сотрудники института испытали «на своей шкуре» во главе с удивительным математиком, организатором и балагуром Арменом Айковичем Бунатяном.
Основным рабочим инструментом была логарифмическая линейка. В музее института хранится линейка с длиной шкалы в один метр, принадлежавшая Е.И. Забабахину. Рассказывают, что по точности расчетов на этой линейке Евгений Иванович вполне конкурировал с арифмометром или самой высокоточной на 1960 год счетной машинкой «Мерседес». К слову, с арифмометрами в перерывах забавлялась молодежь: устраивала соревнование – кто быстрее прокрутит ручку… П
ервая вычислительная машина появилась в институте еще в 1957 году – «Стрела», делавшая две тысячи операций в секунду. А еще через два года появилась новая ЭВМ с производительностью в 10 раз выше. Но и на этой технике считать одну задачу приходилось месяца по три-четыре, оставаясь у машины до глубокой ночи. Как вспоминает Вера Алексеевна Аврорина, именно для таких случаев в сейфе лежали подушки и одеяла…
Прошу к доске
Еще один незаменимый инструмент для «мозгового штурма» - обычная доска с мелом. - Евгений Иванович предпочитал излагать мысли у доски, - рассказывает Б.В. Литвинов. - Видимо, считал, что так нагляднее и доходчивей. И коллег к этому стремился приучить. У него даже в доме, в мастерской на втором этаже, где мы частенько собирались, была доска. А на работе, в его служебном кабинете, она была устроена так, что поднималась и занимала всю стену. Сам он писал на доске с исключительной аккуратностью — маленькими буквами, но совершенно четко.
 Эта доска в кабинете Забабахина была неотъемлемой часть технологии проведения научно-технических советов.
- Как они проходили? Я вам скажу, – поясняет Борис Иосафович Беляев, директор опытного завода. - Выходили теоретики и на доску заносили свои «изделия», которые им было бы интересно испытать в натурном виде на будущий год. Таких «изделий» набиралось больше трех десятков. Затем проводилась первая «чистка», потом еще, пока не останутся два десятка тем.
Забабахинские загадки
Кстати, насчет почерка. Это действительно продолжение характера человека. По воспоминаниям, Е.И. Забабахин не любил ни многословия, ни сквернословия; был предельно сбит, емок в каждой фразе; не любил менять решений без веских доказательств. Его речь была литературно правильной, без слов-сорняков. Да они бы и не «уместились» на четвертушке листа из школьной тетради, где были набросаны тезисы. К любому выступлению готовился тщательно – будь то перед учеными или школьниками.
Из «школьного общения», собственно, вырастал снежинский психологический настрой. Так, Евгений Иванович довольно часто задавал на семинарах и в личных беседах интересные «школьные» задачки и вопросы. Например: почему облака имеют форму? Почему при выключении газовой конфорки быстро образуется облако пара над сковородой? Наконец, не происходит ли сепарация тяжеловодородной воды при обмерзании стенок рыбацких лунок?
Вот и попробуйте ответить…
Как Забабахин золото мыл
Были у Евгения Ивановича и неожиданные увлечения – например, он подвергся «золотой лихорадке». Забабахина обратил в «золотопромышленники» Лев Феоктистов и сам подробно рассказал эту историю.
«Однажды, в окрестностях Вишневогорска нам показали заброшенные выработки, где когда-то давно добывали редкие металлы. Умные люди объяснили, что в отвалах наверняка есть тяжелые элементы, включая золото. Оснастившись соответствующим образом, всей семьей мы отправились за добычей. Набрали в мешки землю с выработок, привезли на лесной ручей и стали мыть золото. Удивительное ощущение - в самый последний момент, когда на решете вроде бы и земли уже не осталось, вдруг сверкнут на дне мелкие золотые крупинки...»
Когда крупинок намылось на четверть пробирки, Феоктистов поведал о своей тайне Забабахину. «Нужно было видеть, с каким воодушевлением он взялся за дело. Отобрал у нас все причиндалы - совок, решето и тому подобное, а потом несколько дней напролет, не отвлекаясь на служебные дела, мыл золото. Мыл до тех пор, пока один «знающий коллега» популярно не разъяснил «старателю», что он совершает уголовно наказуемое деяние с реальным сроком, а золото подлежит регистрации и немедленной сдаче на государственный приемный пункт в Каслях...»
Как Забабахин активно отдыхал
О Евгении Ивановиче вспоминают, что он «не умел отдыхать» - в том смысле, чтобы ничего не делать и ничем не обременяться. Напряжение от работы он снимал… за рулем автомобиля, забираясь черт знает куда, в самую глухомань; зимой – на лыжах: подышать морозным Уралом, вкусить эликсир жизни. Он вообще искренне не понимал тех, кто собирается в отпуск:
- Зачем вам отпуск, разве здесь плохо?
 Хотя сам в 1968 году выбрался на Кавказ, в горы – «вспомнить молодость». «Еще в довоенные годы он несколько раз покорял вершины Кавказа. В одном из восхождений под ногами Евгения Ивановича обвалился снежный карниз. Сорвавшись, молодой Забабахин зацепился ледорубом уже на краю отвесной стены. Помогли тренированность, выдержка, и, чем он особенно гордился, его спасителем была женщина-инструктор…»
В Снежинске он тоже остался «продвинутым» спортсменом: приобщал и своих коллег, и своих детей к новейшим видам спорта — водным и горным лыжам, виндсерфингу, дельтапланеризму.
Как Забабахин гостей принимал
- Удивительный дом был у Забабахиных -без всяких украшательств и роскоши, - рассказывал Лев Феоктистов. - В переднем углу, на самом видном месте -горные лыжи разных фасонов и размеров. На стене - отметины карандашом: Евгений Иванович вел точный учет белым грибам, которые собирала его жена Вера Михайловна. В этом деле никто не мог ее превзойти.
Гостей принимали среди всевозможных поделок – Забабахин был рукодельником: резал из свилей и капов причудливые вазы и вообще виртуозно работал на токарном станке. Радушие и «праздник живота» обеспечивала Вера Михайловна. На всякий праздник – пироги, на масленицу – гора блинов. И всегда – домашние разносолы. К слову, Евгений Иванович никогда не пил хмельного, хотя другим не препятствовал; но как только начинался пьяный разговор, потихоньку исчезал.
Тот же Л.П. Феоктистов говорил, что по части гостеприимства конкурировать с Забабахиными было невозможно. Хотя приводил одну свою семейную – победную – историю. Как-то родственники с Сахалина прислали большую посылку с икрой. Феоктистовы объявили «сабантуй»: приходите, дескать, дорогие сослуживцы, с ложками - икру будем есть.
- Евгений Иванович не поленился, на своем деревообрабатывающем станочке наделал много ложек, раздал гостям. Теперь вообразите толпу, которая поднимается по лестнице, гремит что есть мочи ложками и скандирует: «И-кры! И-кры!..»
В.Л.
| |
| Просмотров: 1186 | |
| Всего комментариев: 0 | |