| Главная » Статьи » Человек из банка |
- так писал в окопах Первой мировой войны поэт Николай Гумилев. ХХ век начинался трагично, но мало кто полагал, что черед самых тяжелых испытаний еще впереди. Алексею Кубышеву, который возглавит Челябинскую областную контору Госбанка СССР накануне Великой Отечественной войны и будет руководить ей, пока не отгремят последние залпы, придется собирать в кулак не только собственную волю, но и мобилизовать весь финансово-экономический потенциал большого промышленного края. С середины 1930-х годов страна буквально жила мобилизационным, милитаризованным сознанием и военной формой. Это была ее отличительная черта, отражавшаяся в тысяче мелочей довоенного советского быта, объяснявшая волну репрессий с ее образом врага, заставлявшая человека постоянно жить ощущением войны и быть готовым отдать себя этому водовороту безвозвратно. Именно в этом контексте приходилось работать и принимать решения новому управляющему. Главная заслуга А.С. Кубышева заключалась как раз в том, что банковская система Челябинской области среди других регионов оказалась наиболее подготовленной к испытаниям и выстояла в Великой Отечественной войне, работая четко и слаженно…
Алексей Сидорович Кубышев, управляющий Челябинской областной конторой Госбанка в 1937-1938 годах МЕЖДУ ВЯТКОЙ И ВОЛГОЙ Как напишет в
автобиографии А.С. Кубышев, его отец Сидор Константинович, был
крестьянином-середняком, всю жизнь работал на земле, не бедствовал, но и не
жировал – в хозяйстве всего было в меру. Вятская губерния была сплошь крестьянской
и прославилась своими мельницами, точнее их большим количеством. Даже занятная
поговорка в народе сложилась: «В
Вятке - калачи по пятке, в Орлове - по корове, в Котельниче - по мельниче». Это мельничное богатство аукнется. У брата отца, который
жил отдельно, была своя мельница. После революции он, естественно, оказался
«приписан» к кулакам и был лишен права голоса – Алексею Кубышеву придется этот
факт в анкете указать… Кроме Алексея, у Сидора Константиновича было еще два сына: один умрет в 1938 году, второй погибнет в Отечественную войну. До 1924 года Алексей будет жить в деревне с семьей, а после окончания школы второй ступени начнет свой путь самостоятельно. В личном деле Алексея Кубышева, что хранится в отделе кадров Главного управления Банка России по Челябинской области, содержится всего семь листов, из которых трудно прояснить и понять, как он стал в 1933 году ответственным работником Госбанка, а затем был направлен в Челябинск. Поэтому многое приходится достраивать, домысливать. В автобиографии он, к примеру, указывает, что «работал на разных работах, был заведующим избой-читальней». Сегодня эта должность кажется неказистой, а напрасно – в середине 1920-х годов, на пике борьбы с безграмотностью, хороший «избач» ценился высоко и имел все возможности для карьерного роста. К тому же изба-читальня в те годы – это центр культурной и политической жизни села; здесь всегда многолюдно и можно получить хороший опыт организационной работы; при избах-читальнях ставились спектакли, издавались рукописные журналы, велась активная просветительская работа. В жизни Кубышева это не останется незамеченным. В партийной характеристике 1947 года будет указано, что «он до 1928 года работал на политпросветработе, а затем работал на профсоюзной, партийной и советской работе в должности председателя волостного комитета союза советских торговых служащих, пропагандистом райкома партии, секретарем райсполкома». Начало 1930-х годов ознаменуется для него неожиданным поворотом судьбы – он запишется слушателем на одногодичные курсы управляющих отделений Госбанка. Вроде бы «взлет – посадка», как можно было бы назвать сам принцип подобного обучения. Но именно он помог обеспечить Страну Советов хотя бы начальными профессиональными кадрами; остальные знания люди получали уже в ходе практической работы. В 1933 году молодой начинающий управляющий Алексей Кубышев окажется на высоком берегу Волги – в Нижнем Новгороде, который только-только был переименован в Горький. Характер города он почувствует сразу же – это был один из крупных машиностроительных центров страны. Промышленная история, начавшись когда-то с Нижегородской машинной фабрики, обернулась знаменитой судостроительной верфью «Красное Сормово» и не собиралась останавливаться. К приезду Кубышева здесь вовсю шла грандиозная стройка: поднимались цеха Горьковского автозавода, из ворот которого уже выходили первые отечественные «полуторки». Кубышев недолго будет «практиковаться» на периферийных отделениях – в самом конце 1933 года его назначат управляющим Автозаводского отделения Госбанка. Будущий ГАЗ он изучит досконально, и первая легендарная «эмка» будет разработана и запущена в производство под его «финансовым приглядом». Из дружеских связей интересно имя Константина Михайловича Огурцова, с которым Кубышев тесно сойдется в середине 1930-х годов. К.М. Огурцов в феврале 1934 года был избран секретарем парткома Горьковского автозавода и одновременно стал первым секретарем Автозаводского райкома партии. А затем будет любопытное совпадение. В 1937 году Огурцов будет назначен первым секретарем Челябинского обкома ВКП(б) – на ключевую должность в региональной партийно-хозяйственной структуре. Он приедет в Челябинск за два месяца до нового назначения Кубышева. Было ли это «дружеским приглашением», удалось ли замолвить словечко – уже не суть важно. Но «по-чекистски» все могло завершиться печально. Челябинская карьера Огурцова «оборвалась» в мае 1938 года – ему было высказано «политическое недоверие»; в истории Южного Урала он практически не оставил по себе следов и «растворился в эпохе», как и большинство других партийных секретарей. Карьера Кубышева также могла прерваться сразу после комплексной ревизии Челябинской конторы Госбанка, проведенной зимой 1938 года – от ошибок никто не бывает застрахован, а вот «выводы» можно сделать самые разные. Впрочем, эту проверку еще предстоит пройти. Но и проблемы оказались соответствующими. Как свидетельствуют архивные источники, аппарат областной конторы и отделений был укомплектован работниками, в большинстве своем не имевшими специального образования. В 1937 году из 60 управляющих отделениями только 5 человек имели высшее образование, 6 человек – среднее и незаконченное среднее, а 49 управляющих закончили лишь начальную школу. Естественно, недостаток квалификации у сотрудников конторы и текучесть кадров приводили к нарушениям в бухгалтерском учете, беспорядку в организации кассовой работы, большой доле просроченных ссуд – например, в сельском хозяйстве несвоевременно погашенные кредиты в 1937 году составляли 63 процента. Поиск виноватых в таком положении дел был неизбежен. Кубышев приехал в Челябинск в очень драматичный момент – шел настоящий разгром областного финансового отдела. Все началось с ареста Ивана Дичева, заведующего финотделом с 1934 года. В его следственном деле названы фамилии более тридцати челябинцев. Среди них был и первый заведующий Челябинским ОкрФО Николай Чашин, и многие финансисты, которые своей работой обеспечивали индустриальный прорыв Южного Урала. Маховик арестов – изъятий, как это называлось в документах – раскручивался стремительно. Естественно, было арестовано прежнее руководство областной конторы Госбанка во главе с В.Г. Барвинским, тем самым, кто в свое время «отправил в отставку» Матвея Нерезова и подписал ему выходную характеристику.
В.Г. Барвинский, управляющий Челябинской областной конторой в 1935-1937 годах С этими характеристиками, кстати, будет своя особая история. Комиссия, нагрянувшая с проверкой в областную контору в январе 1938 года, в своем заключении указывала: «Характеристики на работников, составленные бывшим руководством конторы, носят явно вредный характер, преувеличивают деловые и политические качества работников в сравнении с их действительной практической стороной». Следом Кубышеву предписывалось «пересмотреть весь аппарат конторы и филиалов с целью освобождения от лиц, не внушающих политического доверия и непригодных в деловом отношении, а также просмотреть имеющиеся в личных делах характеристики всех номенклатурных работников конторы и филиалов, написанные врагом народа Барвинским». Алексей Сидорович их и просмотрел, но весьма необычным и, как окажется, для многих спасительным образом. Вычищая аппарат «от большой засоренности чуждыми людьми», он первым делом уволил… нескольких наиболее толковых, грамотных специалистов. Так, старейший работник банка Ольга Васильевна Колбина, дочь известного челябинского купца, тоже попала под увольнение, а ее характеристика была подписана «вражеской рукой». Позднее она поясняла, что Кубышев тем самым дал специалистам возможность «переждать бурю» - через три-четыре месяца они снова вернутся в банк, но уже с «обновленными» характеристиками и на ведущие должности. Кстати, О.В. Колбина на тот момент проработала в банковской сфере почти десять лет (пришла в контору в 1929 году кассиром) и была контролером бригады предприятий Наркомата тяжелой промышленности – одно из ключевых направлений в индустриальной экономике Челябинской области. В годы войны О.В. Колбина будет работать старшим инспектором главной бухгалтерии Челябинской областной конторы Госбанка. Примечательна и история с Николаем Анатольевичем Филимоновым, одним из опытнейших бухгалтеров-кассиров, пришедшем в банковское дело еще до революции. Как сказано в характеристике, «с момента организации Госбанка он работал в нем беспрерывно на должностях: счетоводом, старшим бухгалтером, главным бухгалтером отделения, главным кассиром конторы, ревизором». И такого специалиста Кубышев увольняет с оглушительной формулировкой: «За систематическую групповую пьянку при исполнении своих служебных обязанностей, за морально-бытовое разложение и низкое качество ревизионной работы…» Это было в декабре 1937 года, рокового для страны, на самом пике арестов и расстрелов. А в марте 1938 года, выдержав паузу, Кубышев вернет Филимонова в банк, назначив главным бухгалтером Катайского отделения. В годы войны Николай Анатольевич уйдет в действующую армию и после демобилизации вернется в Челябинск – ревизором Правления Госбанка СССР при Челябинской областной конторе… Управляющему областной конторой надлежало наладить своевременную и четкую кредитно-расчетную работу, «пересмотреть порядок кредитных вложений в хозяйство области с целью успешного выполнения производственных планов». В числе задач стояли также поиски путей по укреплению плановой дисциплины, проведению режима экономии и мобилизации внутрихозяйственных резервов промышленных предприятий. За строчками предписаний кроется вполне ощутимая индустриальная драма той эпохи. Суть в том, что первый промышленный подъем, совершенно изменивший облик страны и Южного Урала, достиг своего пика к середине 1930-х годов и теперь неизбежно оборачивался спадом. Творческий азарт иссяк, и ему на смену пришла своего рода промышленная апатия. Челябинская область, взбудораженная индустриализацией, не могла быть исключением. Пятилетние планы срывались, в 1937 году область резко снизила производственные показатели, предприятия недодали стране продукции на 130 млн. рублей. В такой ситуации нельзя было ни медлить, ни действовать наскоком. Кубышев решил на первое время сосредоточить основное внимание на отдельных, наиболее слабых в финансовом отношении предприятиях, которые, как говорится, тянули всю отчетность вниз. С этими предприятиями пришлось устанавливать тесные связи – выезжать на них, знакомиться и изучать производственную деятельность и финансовое состояние, а затем проводить ряд совместных совещаний, чтобы устранить недостатки и организовать работу по мобилизации внутренних ресурсов. Он задействовал в этом и партийные ресурсы, пользуясь возможностью ставить «вопросы ребром» на всевозможных партийно-хозяйственных бюро. В этом случае, руководители предприятий, не справлявшиеся с требованиями производственно-финансовой дисциплины, вызывались «на ковер» и получали свою долю критики. Главное – не переусердствовать, а здраво оценивать деятельность предприятия. И прежде всего, в отношении ключевого Магнитогорского металлургического комбината, где при желании можно было обнаружить множество нарушений и, рубя с плеча, придать им «враждебно-народный» характер. Но Кубышев предпочел «возиться».
Операционный зал Магнитогорского отделения. 1936 г. Как следует из архивных документов, «для оказания практической помощи Магнитогорскому отделению банка в налаживании кредитно-расчетной работы и укреплении платежеспособности комбината было проведено три выездки работников конторы. Аппарат отделения был укреплен квалифицированными кредитными работниками. Были разработаны конкретные мероприятия по выправлению финансового состояния Комбината и ликвидации неплатежей». В развитие этих мероприятий по комбинату был издан соответствующий приказ о пересмотре планов снабжения, сокращения завоза некоторых материалов, реализации излишних и ненужных материалов, списания с баланса неликвидов. Их объемы были внушительными. Например, в первом полугодии 1938 года было выявлено излишков на 700 тысяч рублей. Еще печальнее обстояло с «зависшими» вспомогательными материалами и запчастями - их числилось на 1,6 млн. рублей. Не обошлось и без наказания. В тексте архивного документа этот пункт очерчен красным карандашом: «Как мера воздействия на ускорение направления финансового хозяйства и прекращения нарушений финансовой дисциплины, к комбинату была применена санкция в форме сокращения выдачи средств на неотложные нужды с 5 до 2 процентов». Это был тот самый «контроль рублем», установленный за Госбанком еще в 1931 году, - обладая монополией на формирование кредитных ресурсов, банк мог и был обязан использовать эти рычаги воздействия. В июне 1938 года было проведено итоговое совещание с руководителями комбината при управляющем конторой Госбанка Кубышеве. Одновременно выходили статьи в городской газете о финансовом состоянии комбината. Наконец, за финансовой работой комбината был установлен постоянный контроль. В результате таких мер платежеспособность комбината улучшилась, хотя и «огрехи в работе» тоже оставались – слишком огромным и сложным было хозяйство гиганта отечественной металлургии. Сохранилось немало архивных документов, выписок из протоколов совещаний, которые проводил Кубышев с управляющими отделений. В частности, ставились задачи более тщательной проверки банковской отчетности, правильности установленного кредитного режима, конкретных указаний в рекламациях. Управляющий взял за правило «немедленно расследовать каждый случай нарушения лимитной дисциплины и брать под особое наблюдение филиалы и хозорганы с возрастающей просрочкой и картотекой. - Нам нужно усилить живую инструктивную связь с филиалами, в особенности, где имеются «прорывные» предприятия, - говорилось на совещаниях. - Контролировать работу по мобилизации внутренних ресурсов нужно не по балансам, а в натуре. Филиалы Госбанка должны осуществлять контроль не по балансам, а в оперативном порядке и повседневно. Поэтому главным героем в 1938-1941 годах становился ревизор-оперативник, «выявлявший в хозяйстве ненужные залежалые товарно-материальные ценности», проверявший планы по взысканию старой дебиторской задолженности, докладывавший о состоянии кредитно-расчетной работы. Мелочей было немало. Например, когда занимались мобилизацией ресурсов «Уралтранслеса», пришлось «нажать со стороны обкома партии» на Южно-Уральскую железную дорогу, чтобы та предоставляла не крытые вагоны, а платформы – «иначе получается, что в тоннаже достаточно, а в части качественной отгрузки не выходит». - Реализовано еще не все, - говорил управляющий. - Есть ряд станков, которые мы два года продаем и продать не можем. Если принять жесткие меры и осуществить контроль над лесхозами, то они могут сэкономить минимум 3 млн. рублей. В части мобилизации внутренних ресурсов у них работы непочатый край…
Много внимания пришлось уделить мобилизации внутренних ресурсов в колхозах и машинно-тракторных станциях. Здесь тоже не обошлось без мелочей – «нужно тщательнее проверять, как расходуют запчасти, как расходуется горючее и как хранится». Кстати, после проверки Троицкого и Пластовского отделений А.С. Кубышев сделает своим подчиненным весьма примечательное замечание: - У вас чувствуется не банковский подход. Вы стараетесь всегда как-то помочь организации, встать на ее сторону. Но надо твердо стоять на банковской точке зрения, чтобы был банковский контроль во всей работе… - Наши филиалы могут показать образцы в работе, - в этом Алексей Сидорович был уверен. - Нужно мобилизовать аппарат, чтобы быть впереди. Мы еще не добились уплотнения рабочего дня, у нас много лишних разговоров с клиентами, много хождений, нет правильной расстановки сил, правильного использования людей. «Разносы» управляющим он, естественно, устраивал. Например, в январе 1941 года жестко раскритиковал управляющего Кыштымским отделением, которое было передовым, но резко пошло вниз – несмотря на то, что в Кыштыме работать было легче, «так как бывший управляющий отделением банка стал первым секретарем райкома партии и оказывает отделению помощь». Новый руководитель не сумел этим воспользоваться, разладил аналитическую работу и отчетную дисциплину, не применил ни одной санкции к нарушителям. - Управляющему нужно дать срок для выправления, - подводил итог Кубышев. - А потом будем ставить вопрос – оставлять его в филиале или нет… Он всегда давал отсрочку: на два месяца. Рубить с плеча легче, но для дела предпочтительнее ровные профессиональные отношения. Отлаженная работа отделений, секторов и групп в областной конторе давала Кубышеву определенный простор в действиях. Как-то на одном из совещаний его упрекнули в том, что он мало бывает в секторах и группах. Алексей Сидорович, обдумав упрек, ответил: - Если я «пройдусь парадом» по группам и секторам, то в этом нет никакого смысла. Такая работа ничего не дает и не даст. Если я сам буду проверять работу каждой группы, то упущу основное в работе. Замечания, которые мне здесь сделали, я постараюсь выполнить. В то же время я призываю вас предъявлять более серьезные требования к себе… Это «основное» уже было не за горами… | |
| Просмотров: 1619 | Комментарии: 1 | |
| Всего комментариев: 0 | |