7. Молодые инженеры

 Брат Платон и я после окончания институтов почти одновременно приехали в Челябинск. Собралась вся наша семья. Трудно выразить, как были счастливы мать и бабушка, видя, что из «туркинских хулиганов» выросли люди: один - врач, другой инженер. Особенно была рада бабушка.

- А у нас хозяин приехал,- говорила она знакомым и соседям по двору.

К работе я должен был приступать с сентября 1932 года. В назначенный срок я приступил к работе. Цинковый завод строился хозяйственным способом. Все строительные и монтажные работы выполнялись своими силами. Я был назначен в то время на один из самых «узких участков» - начальником механического цеха. В обязанности цеха входило изготовление нестандартного и частично стандартного оборудования, производство всех монтажных работ, в том числе санитарно-технических.

Нагрузка на цех и, следовательно, и на меня была очень большая. В моем распоряжении находилось три мастера и нормировщик. Старший мастер - на правах заместителя начальника цеха, тов. Огошков, человек без специального образования, но с большим опытом. Он и нормировщик были великими специалистами выписывать наряды и «выводить» заработную плату рабочим. Утвердить эти наряды и отвечать за их правильность для меня была одна из самых сложных обязанностей. Этому нас в институте не научили. Вторые два мастера работали так: один - на монтажных работах, второй - собственно в цехе.

Многое в работе механического цеха было для меня ново, и каждый день появлялись все новые и новые вопросы. Как, например, изготовить сферические днища для ресивера? Как организовать монтаж печей «Бедже» для обжига сернистого цинка, если в каждой печи более 10 000 заклепок? Решили вести клепку пневматическими молотками, организовав разогрев заклепок и подачу их на рабочее место. В нашем распоряжении были пневматические молотки фирмы «Наильс», но они почему-то не хотели работать. Нужно было изучить их. Технические вопросы переплетались с организационными.

Практическим навыкам и знаниям я учился у квалифицированных рабочих. Многие из них очень хорошо знали свое дело. Это были люди, окончившие профтехучилища и имеющие большой производственный опыт работы на мелких предприятиях Челябинска, или ремесленники из деревень и сел, откуда в период коллективизации ехало много народа в города на новостройки. Были отличные слесари, токари, кузнецы, котельщики, жестянщики и др. специалисты.

Скоро и я научился оценивать  квалификацию молодого рабочего по тому, как он держит в руках молоток и зубило, обрубая кусок металла, драчевую или личную пилу, опиливая шестигранник – «любимая проба» Огошкова, которую он давал молодому слесарю для установления разряда.

Виртуозом-кузнецом, Прометеем в своем деле был Лузянин, в прошлом ремесленник. Участник Первой империалистической войны, он иногда рассказывал, как и за что получил Георгиевский крест в боях и как он обучал «господ офицеров» обращению с новым оружием: огнеметами. Я с уважением и благодарностью воспоминаю своих учителей-производственников.

Работы было много, рос коллектив цеха, пополнялось его оборудование. Ставились и решались все новые и новые производственные задачи. Объем работ меня не пугал, а радовал, желание сделать как можно больше, как можно скорее приблизить срок пуска первой печи - вот чем жил в то время я и многие другие молодые инженеры, рабочие, руководители стройки. У меня сложились хорошие отношения с рабочим коллективом механического цеха и с инженерно-техническими работниками строительства.

В то время я научился много работать над книгой. Из книг черпать недостающие для моей работы теоретические знания. Особенно много мне пришлось потрудиться над паровыми котлами, топками для сжигания челябинских  углей и древесных отходов, системами отопления, вентиляции, водоснабжения.

Строительство завода шло активно. Вскоре появилась необходимость осваивать технологическое и санитарно-техническое оборудование. Главный инженер строительства И.Н. Пискунов был одновременно и главным инженером цинкового завода. Появились начальники основных цехов: обжигового, выщелачивательного, электролизного и др., -большей частью, как и я, молодые специалисты.

В июне 1933 года моя служебная роль и обязанности увеличились. Я был назначен заместителем главного электромеханика по механической части с исполнением прежних обязанностей, т.е. обязанностей начальника механического цеха. Работы прибавилось, но вместе с ней прибавилось и чувство глубокого удовлетворения от выполняемой работы, чувство, которое сохранилось на всю жизнь, где бы я ни работал.

На цинковое заводе, в проектном отделе чертежником работала Людмила Леонидовна Козлова. Еще со школьных лет я любил ее и ухаживал за ней. В Октябрьские праздники 1932 года мы поженились. Свадьба наша была очень скромной или точнее ее вовсе не было.

После торжественного вечера на «Цинкострое» мы приехали ко мне домой и объявили, что мы муж и жена. В этом время я жил в одной комнате с матерью и ее подругой. Комнату шкафами разделили на две половины: одна мамы и ее подруги, другая - наша с Людмилой. Еще один жилец - собака Ирма - жила то на одной, то на другой половине.

В один из следующих дней, попросив лошадь, запряженную в сани с охапкой сена, вместо сиденья, мы с  Людмилой съездили в ЗАГС и зарегистрировали наш брак. В ЗАГСе нам сделали замечание:

- Девушка, Вы бы пальто от сена отряхнули - в ЗАГС приехали!

Людмила смутилась, мы извинились, расписались в книге регистрации браков и вернулись на работу.

Дом, где мы жили, не имел ни центрального отопления, ни водопровода, ни канализации. В эти годы с питанием в Челябинске было очень плохо. Продукты мы получали по карточкам. У «Цинкостроя» было свое подсобное хозяйство, поэтому нас снабжали несколько лучше, чем многих других. Обедали мы с Людмилой в столовой на стройке. Заработная плата у меня была небольшая. Многого не хватало. Однако, не смотря ни на какие бытовые трудности, я чувствовал себя счастливым человеком.

Главное - это моя работа. Радость созидательного труда. Я участвовал в строительстве завода в родном городе, соединил свою жизнь с любимым человеком, мог заниматься любимым развлечением - охотой. 

В напряженном творческом труде рождался Челябинский цинковый завод, как рождались в те годы десятки и сотни заводов. Труд - новый труд, труд и пафос новостроек первой пятилетки, рождал новых людей. Новые промышленные кадры: строителей, монтажников, металлургов, машиностроителей и др.

Рос и я. Формировалось мое мировоззрение строителя социалистического общества. Накапливались теоретические знания инженера и опыт организатора производства.

В 1933-м году в Челябинске шла паспортизация. Впервые в стране выдавали паспорта. Однако паспорта выдавались не всем гражданам. В сельской местности, например, паспортов не выдавали. Почти все рабочие, ИТР и служащие «Цинкостроя» получили паспорта, а мне и моей жене паспорта почему-то не выдавали. В чем дело? Вскоре выяснилось - решался вопрос, следует ли мне, сыну бывшего городского головы, выдать паспорт, т.е. право на жительство в Челябинске.

Горькая обида сжала мне сердце. За что? Разве я не отдаю все свои силы строительству социализма в нашей стране? Разве я хуже других молодых инженеров? Почему я должен отвечать за деятельность своего отца? Разве дети отвечают за поступки своих родителей? Кто-то из друзей, в шутку, конечно, приводил мне цитату то ли из Библии или из другого «учения» - мол, отвечают до седьмого колена.

Один знакомый посоветовал мне публично, т.е. через газету переменить фамилию - отречься от отца. Ну, нет! Только не это. Я своего отца не только люблю, я его глубоко уважаю и в деятельности его я не вижу ничего, что могло бы  уронить тень на его память. Я лучше покину Челябинск.

В семейном кругу мы стали обсуждать, куда же уехать? Может быть, на западный склон Урала в район Уфы, Стерлитамака? Там тоже развертывалось крупное строительство.

Прошло несколько тревожных дней - и мне, и жене паспорта выдали. В повседневных заботах и труде вскоре померкла я горечь обиды. Иногда только вставал вопрос: кому же это хотелось доставить мне такую обиду? Видимо, кто-то был ко мне настроен враждебно, а может быть, кто-то строил свою карьеру на «высокой принципиальной бдительности»?

Приближался ввод в эксплуатацию первой очереди завода, но установленные сроки нарушались. Главная задержка была за дымовой трубой, необходимой для работы обжигового цеха. Для отвода сернистых газов труба была запроектирована высотой 83 метра. Строили ее специалисты из «Теплостроя». Трубоукладчики вели кладку трубы, не очень торопясь, но с высокой ответственностью, предъявляя строгие требования к качеству кирпича, которого не хватало.

В июле 1933 года на строительство цинкового завода приехал начальник «Главцветметзолоте» т. Серебряков, чтобы ознакомиться с ходом строительства завода и ускорить его пуск в эксплуатацию. Серебряков был во всех цехах, в том числе и в механическом. Меня в это время в цехе не было. Мне рассказали, что внимание Серебрякова привлек кузнец, ковавший какую-то деталь на наковальне вручную, а не на пневматическом молоте. То ли деталь была такой, что кузнецу было удобнее ковать ее не под молоток, то ли молот был неисправен. День был жаркий. Рубашка на спине кузнеца была мокрой от пота.

- Кто руководит этим цехом? - строго спросил начальник.

- Инженер  Туркин.

- Кто он такой?

- Молодой инженер.

- Потогонными методами в срок завод не построишь. Видимо, таким же путем организованы и монтажные работы, - резюмировал Серебряков.

Через несколько дней последовал приказ с анализом причин срыва ввода в эксплуатацию завода и наказания виновных в том лиц, среди которых оказался и я. И отдельным приказом: «Уволить с занимаемой должности за необеспеченность руководством, систематическое  невыполнение работ и распоряжений».

Я пытался объясниться с начальником строительства В.И. Казариным, главным инженером И.Н. Пискуновым. Какие работы и распоряжения я не выполнил? Как могло случиться, что не прошло еще месяца после повышения меня в должности... и вдруг я виновник срыва срока пуска завода? Один из работников управления строительством, с которым у меня были дружеские отношения, сказал мне:

- Тебя, Вадим, подставили как «козла отпущения» с твоим социальным происхождением. Ты - самая удобная для  этой роли фигура. Только это строго  между нами. Понял? Кузнец, молот и сроки монтажных работ тут ни при чем. Ты сам знаешь, как тебя ценит Иван Никонович, но и он тут бессилен. Не будь наивным - добавил он, - поступай на другую стройку, тебя везде охотно примут на работу, а когда спросят нас о тебе, а спросят обязательно, скажем, что ты за работник… 

После увольнения из «Цинкостроя» я поступил работать на только что вновь организованное строительство  «Газохимкомбината». Меня привлекло его название. Я по-прежнему тянулся ближе к своей специальности - химической аппаратуре. Именно поэтому я выбрал газохимкомбинат. Возможности для поступления на работу были и другие - можно было выбирать, где лучше я могу применить свои силы и знания.

Челябинский газохимкомбинат базировался на комплексом использования бурых углей Челябинского бассейна. Эти угли имеют высокое, до 40 процентов содержание летучих веществ и угольных смол. Предполагалось организовать газификацию углей, очистку газа от смол. Смолы перерабатывать в ценные химические продукты. Очищенный газ сжигать в печах челябинских заводах в первую очередь в цехах ЧТЗ. Отходы производства - мелкую угольную крошку, сжигать в ТЭЦ.

Однако эта грандиозная идея не была еще до конца доработана. Для выяснения ряда вопросов было принято решение построить вблизи к ЧТЗ опытный завод с газогенераторной станцией и смолоперегонной установкой.

Меня зачислили начальником механического цеха, но пока цеха еще не было, я был временно направлен в научно-проектную группу, которая срочно проектировала опытный завод. Генераторную станцию этого завода запроектировала немецкая фирма «Гут Роттегер», которая поставляла все оборудование для этой станции. Наша группа проектировала привязку к конкретному месту газогенераторной станции, перегонного и вспомогательных цехов и других сооружений.

Мне лично пришлось проектировать паровую котельную и газопровод, соединяющий газогенераторную станцию с кузнечнопрессовым цехом ЧТЗ. Работа была очень интересная, пришлось много читать специальной литературы. В группе много работало химиков-технологов выпускников УПИ. С некоторыми из них я был знаком еще по учебе.

С началом строительных работ я приступил к производственной работе - начальником механического цеха, а в следующем 1934-м году был переведен начальником монтажного отдела. Много было у меня работы. Монтировали оборудование газогенераторной станции под надзором шефмонтера фирмы, в механическом цехе изготавливали различные детали газопровода, монтировали газопровод, паровые котлы и т.д. Было над чем поработать, проявить инициативу, приложить накопленные знания. Для меня особенно важно было смонтировать газопровод, который я сам запроектировал.

И как результат - творческая радость, радость победы – в нагревательных печах кузнечно-прессового цеха ЧТЗ заготовки деталей трактора впервые нагреваются новым топливом – челябинским газом!

После пуска в эксплуатацию опытного завода в конце 1934 года я был назначен Главным механиком строительства комбината. 1935 год прошел в подготовительных работах: строили жилой поселок, гаражи, базу механизации, подъездные пути, складское хозяйство и др.

В 1935 году в нашей семье произошло радостное событие. 16 декабря у нас с Людмилой родился сын. Сыну дали имя Петр в память моего отца. Помню, Людмила показывала мне сына в окно родильного дома и уверяла, что он очень похож на меня.

В 1936 году строительство газохимкомбината неожиданно было законсервировано. Начальник строительства Г.А.Петров получил новое назначение - строить завод аккумуляторов в городе Орджоникидзе. Он и главный инженер строительства Н.И. Гаргалло пригласили на стройку аккумуляторного завода нескольких руководящих работников газохимкомбината. Очень уговаривали меня, поехать с ними.

Посоветовавшись с женой, я дал согласие. В Орджоникидзе выехали Г.Петров, Н. Гаргелло и начальник снабжения И. Гроссман. Мы, отправив с ними наши вещи, сами остались в Челябинске в ожидании вызова, который должен был последовать после оформления строительства завода.

Чтобы не терять «даром» время, я поступил на временную работу: руководителем сантехнической группы в небольшую проектную организацией «Местпромпроект». Проходит месяц,  второй. Наконец, через пять месяцев я получаю письмо от Н. Гаргалло, что строительство аккумуляторного завода не состоится и он выезжает в Челябинск. С приездом Н.Гаргалло вернулись в Челябинск и наши скромные вещи. Мы потом часто смеялись над путешествием наших вещей на Кавказ. Продолжать работать в «Местпромпроекте» я не хотел, точнее - не мог. Меня неудержимо влекла активная инженерно-организаторская работа. Пора на стройку. 

Я получил приглашение на строительство лакокрасочного завода - «Титанстрой» - на должность главного механика строительства. Работа главным механиком строительства была для меня не нова. Я быстро вошел в курс дел строительства завода и активно готовил теплоэнергетическое хозяйство жилого поселка подсобных предприятий и строящихся цехов к зимнему периоду 1936-1937 годов.

Плохо было дома. Здоровье мамы быстро ухудшалось. Диагноз - туберкулез легких. Жить в одной комнате больной туберкулезом и маленькому ребенку нельзя. Что делать? Помощь пришла от младшей сестры мамы. Тетя Валя предложила перевезти маму к ней.

Дом бабушки был разделен на две половины. Одну занимал Николай Алексеевич, а вторую Валентина Алексеевна с семьями. В половине тети Вали, около кухни была маленькая комнатка, площадью 6-8 кв.м. В эту комнату поместили маму, она уже почти не вставала с постели. Вскоре я узнал, что у мамы не туберкулез, а рак. 8-го февраля 1937 года мамы не стало. Мы похоронили ее на Марьянинском кладбище, которое в то время было далеко от города. Вернувшись с кладбища, я и Платон долго сидели в комнатке, где умерла мама, отдавая её памяти последний долг. Мы о многом переговорили и многое вспомнили. Вещи, принадлежавшие маме, мы подарили тете Вале.

В повседневных заботах о личном горе, я не заметил, как на горизонте нашей жизни появилась черная туча. Наступал трагический 1937 год. По городу ползли тревожные слухи о раскрытии и арестах «вредителей», которых с каждым днем выявлялось все больше и больше. В Челябинске арестовали секретаря обкома партии Рындина, председателя облисполкома Советникова. Говорили, что основным «вредителем» на Урале был секретарь Свердловского обкома партии Кабаков, а Рындин и Советников - его ставленники в Челябинске.

Шло много арестов на тракторном заводе. Арестовали главным образом тех, кто ездил за опытом в США. Распространялись слухи, что эти люди там, за рубежом, были завербованы вражеской разведкой. Арестовали начальника строительства тракторного завода Ловина. Арестовали Лялькова - главного инженера строительства и главного энергетика завода при его эксплуатации.

Я его знал: Василий Васильевич Ляльков был опытным, весьма эрудированным инженером, который умел решать сложные технические вопросы и брать на себя ответственность за такие решения. Работая на строительстве опытного завода по газификации челябинских углей, мне неоднократно пришлось встречаться с ним по вопросам монтажа газопровода от газогенератов опытного завода до кузнечнопрессового цеха ЧТЗ. Дело это в то время было новое. Технических и организационных вопросов возникало много. По тому, как решал эти вопросы В.В. Ляльков, с каким уважением относились к нему окружающие его специалисты и рабочие, можно было видеть, что он – человек советского склада, предан делу индустриализации страны. И вдруг он вредитель?! Вопросы возникали один за другим, но ответа на них не следовало.

Аресты все учащались. Дошли и до «Титанстроя». Начальником строительства и главным инженером в то время были Катона Георгий  Георгиевич и Папп (как звали его, я не помню). Оба они по национальности - венгры. Катона - коммунист, из рабочих, по профессии: каменщик, специального образования он не имел. В период Венгерской  революции командовал ЧОНом - частями особого назначения. После разгрома Венгерской революции Катона попал в СССР в порядке обмена политзаключенными.

Назначение его начальником строительства никого не смущало. В то время многие, если не большинство хозяйственных руководителей, были люди без соответствующего образования, но идейно надежные, политически проверенные. Да и трудно, видимо, было в то время подобрать людей, которые, имея партийный стаж и доверие, имели бы и высшее образование. Такие же без специального образования были начальник строительства цинкового завода - Козырин, начальник строительства газохимического комбината Петров и многие другие, с кем мне приходилось встречаться.

Г. Катона любил выступать перед рабочими на общих собраниях, митингах. Говорил он с большим увлечением, обнаруживая явные таланты оратора. Русский язык он знал хорошо. Но говорил с акцентом. Мне хорошо запомнилась  одна из фраз, нередко употребляемая им, когда он что-то хотел доказать, особенно если это касалось низкого качества выполняемых работ:

- Я каменщик! Меня не проведешь! - выкрикивал он в таких случаях.

Папп был грамотный инженер. Спокойный по характеру. Он много уделял внимания решению технических вопросов, но организацией производства не занимался.

Очень интересным лицом был начальник планового отдела - Ландау - еврей по национальности, его имя и отчество я не помню. Он выделялся своей внешней и внутренней культурой, грамотной речью и образованностью. С окружающими держался дружелюбно, любил шутить и слегка иронизировать, особенно над Паппом. От сослуживцев я слышал, что Ландау - в прошлом член партии, занимал какой-то значительный пост в центральных руководящих органах: то ли в одном из наркоматов, то ли в Госплане. Но за участие в какой-то оппозиции был исключен из рядов партии и выслан из Москвы.

Аресты в «Титанстрое» начались с Г.Катоны. Однажды утром он не явился на работу. Его заместитель - Чичеров сообщил, что Катона арестован. Кто-то рассказывал, что Катона вовсе не был тем лицом, который командовал в период Венгерской революции ЧОНом. Вражеская разведка вместо революционера Катоны послала нам опытного шпиона-диверсанта-вредителя.

Вскоре арестовали Паппа и Ландау. Вслед за ними арестовали начальника промплощадки - старшего прораба Морозова Вадима Александровича. Морозова В.А. я знал несколько ближе – с ним вместе я несколько раз ездил на охоту. Знал, что он с большей ответственностью руководил работами по строительству основных объектов завода и был как специалист и как организатор на хорошем счету у руководства строительством. Никаких поступков, по которым можно было его причислить к вредителям, я не видел.

Снова возникали вопросы, на которые не было ответа. Мне рассказали, что в гражданскую войну Морозов был офицером в белой армии. Может быть, это обстоятельство стало причиной его ареста.

Репрессированных становилось все больше и больше. Арестовывали не только «врагов народа» - арестовывали их жен, детей, родственников и знакомых. Достаточным основанием для ареста было обвинение в пособничестве. Появились даже условные сокращенные термины вроде «чсир» - член семьи изменника Родины, или «Алжир» - Акмолинский лагерь жен изменников Родины.

Создалась крайне напряженная, тяжелая обстановка. Редки были семьи, в которых не было репрессированных. Люди боялись друг друга, боялись сказать лишнее слово, избегали знакомств, общения.

В октябре пришла беда и в нашу семью. Арестовали Николая Алексеевича Арнольдова, а в ночь с 6-го на 7-е ноября арестовали и его жену - тетю Женю (Евгению Робертовну). Старшая дочь Арнольдовых - Люся (Юлия Николаевна) в это время училась в Ленинградском медицинском институте. Малютку Асю мы немедленно увезли к моему брагу Платону в Копейск, чтобы ее не забрали в специальный детдом - детей врагов народа.

Арест Николая Алексеевича ошеломил меня. Я не мог поверить тому, что он был вредитель, враг народа, что мог что-то сделать во вред Советской власти. Но почему арестовали? Оставалось одно объяснение - произошла роковая ошибка. Доносились слухи, что Николай Алексеевич арестован за то, что он в своих лабораториях, кроме учебных препаратов, готовил особых микробов, которыми будет заражать воинские эшелоны, идущие на Восток. Но это была полная чушь.

Арест Н.А. и Е.Р. Арнольдовых немедленно отразился на мне. Меня пригласил к себе в кабинет Надеин и предложил мне подать заявление об увольнении. Объяснил, что руководство строительством не может допустить, чтобы родственник «врага народа» был руководителем.

- Мы не можем допустить, чтобы Вас арестовали у нас в «Титанстрое»!

- Я не могу это сделать. Я никогда не совершал ничего плохого. Я работал всю жизнь, и здесь на строительстве честно отдавал все свои знания и силы порученной мне работе, - возражал я.

- Я ничем не могу Вам помочь - говорил Надеин. - Говоря доверительно, строго между нами, уволить Вас требует секретарь парткома тов. Файзылов и Кандалин тоже. Тут ничего не поделаешь. Послушайте моего совета: уезжайте пока не поздно, куда-нибудь подальше. Вы молоды, энергичны, образованы. На новом месте Вам будет лучше!

- Нет. Если я уеду, следовательно, я в чем-то виноват - бегу. Нет! Я не подам Вам заявления об увольнении.

Заявления я не подал, и меня уволили по сокращению штатов. Я сделал попытку не согласиться с Надеиным, Кандалиным и Файзыловым. В то время я был очень наивен. Написал соответствующее заявление и пошел в комиссию народного контроля, там меня не приняли. Как я позднее узнал, принять меня было некому - руководство народным контролем было арестовано. Пошел в комиссию партийного контроля. Там меня принял один из работников, выслушал, выразил сожаление, что ничем помочь мне не может, т.к. вопрос о моем увольнении не партийного характера, а хозяйственного. 

Моральное состояние и у меня и у жены было тяжелое. Со дня на день ждали моего ареста. Тем временем меня пригласили в Управление легкой промышленности с предложением помочь разобраться с паросиловым хозяйством Троицкой шорной фабрики. Я принял это предложение и выехал в Троицк. В Троицке на шорной фабрике я застал нелегкую обстановку. Силовое хозяйство состояло из двух дизелей Харьковского завода мощностью по 100 сил каждый и одного очень старого двигателя внутреннего сгорания в 35 сил.

Все эти двигатели находились в нерабочем состоянии. Причины искать не требовалось - все было ясно. Очень жесткая вода, поступающая для охлаждения двигателей, была причиной быстрого накопления накипи в рубашках цилиндров и их крышек, в результате - перегрев и образование трещин в крышках рабочих цилиндров.

Во дворе два трактора С-60 работали, вращая динамомашины. Две котельные бездействовали. Небольшие жаротрубные и один паровозный котел, также в силу накипи были в аварийном состоянии. Главный механик фабрики, молодой человек, инженер с группой очень опытных слесарей пытался зачеканить медной проволокой трещины в крышках цилиндров дизелей, но это «лечение» должных результатов не давало, да и не могло дать.

Предстояло выполнять большие работы по реконструкции всего энергосилового хозяйства фабрики. Нужно было срочно получить новые крышки цилиндров и отремонтировать дизели, организовать очистку воды от содержащихся в ней накипеобразующих солей. Одновременно следовало разработать проект теплоэнергоснабжения фабрики, с учетом ее фактической потребности в электроэнергии, паре, горячей и холодной воде. Перевести все энергетическое хозяйство на Челябинские каменные угли, с одновременным переходом с постоянного на переменный ток.

Мне, привыкшему к современной технике электро- и теплоснабжения, странно было видеть громоздкие трансмиссии, приводимые в действие устаревшими моторами постоянного тока и другое архаическое энерготепловое оборудование фабрики. Было над чем поработать! Я с интересом разработал технико-экономические предложения реорганизации теплосилового хозяйства фабрики.

Начальник областного управления легкой промышленности С.В. Нестеров, после рассмотрения моих предложений, предложил мне занять должность главного механика областного управления. Я колебался. Мне очень не хотелось расставаться со стройками тяжелой индустрии, я все еще был увлечен пафосом строительства первых пятилеток.

С другой стороны, мне предлагали заняться осуществлением моих же предложений по организации теплосилового хозяйства Троицкой шорной фабрики. При этом нужно было незамедлительно выехать в Харьков для размещения заказов на запасные части к дизелям и в Москву вместе с руководством Легпрома для защиты в Наркомате легкой промышленности наших предложений по реконструкции силового хозяйства Троицкой шорной фабрики. Мои друзья советовали мне принять это предложение. В тот момент мне казалось разумным уехать на 2-3 недели из Челябинска.

Приближалось 12 декабря - день первых выборов в Советы. Шли слухи, что после выборов аресты прекратятся. До выборов оставалось несколько дней. Как прожить их? Вдвоем с Г.С. Кряжевым мы уезжаем на охоту в районе села Архангельское, где леса славились косулями, зайцами, тетеревами и куропатками.

В нескольких километрах от села, в  избушке сторожа мы устроились с жильем. Днем ходили по лесам и полям. Длинными зимними вечерами готовили ужин и пили чай. Косулей мы только видели. Мои трофеи составили: один заяц и одна белая куропатка. Но разве дело в количестве дичи?

Крепкий морозный воздух. Сказочные в своем зимнем наряде, покрытые инеем леса. Нежные прозрачные краски зимнего неба. И ощущение каждым мускулом, каждой частицей тела радость бытия...

Домой мы вернулись 12 декабря к концу дня. Меня ждала неожиданная новость. Арестованы: Надеин, Файзулин, Кандалин...

Это сообщение не вызвало  у меня злорадства – «не копай другому яму...». Мне искренне было их жаль, я не верил, что они что-то делали вредительское. Сообщение об их аресте лишь повлияло на решение, не откладывая, поступить на работу в Легпром и выехать в  командировку в Москву и Харьков. Я считал, что поработаю немного в Легпроме, реорганизую тепловое хозяйстве шорной фабрики и вернусь на любимую моему сердцу строительную площадку.

Получилось однако все иначе. С поступлением на работу в Легпром начался новый период в моей жизни. В Легпроме я проработал почти 8 лет. Там был принят в партию, там в напряженной работе по восстановлению эвакуированных предприятий оборонного значения, я провел все годы Отечественной войны. Именно в этот период мне очень пригодились мои знания и опыт, полученные на строительных площадках ЧГРЭСа, цинкового, тракторного и  лакокрасочного заводов.

Прошли годы, кончилась Великая Отечественная война. Умер И.В.Сталин. В 1954 году из заключения была освобождена Евгения Робертовна, ей выплатили пособие - зарплату за несколько месяцев. Компенсировали стоимость реквизированного имущества. На запрос о судьбе мужа письменно сообщили: Николай Алексеевич умер, дело его пересмотрено и за отсутствием состава преступления он посмертно реабилитирован...

Кто-то рассказал тетке, что следователь Долгов, который вел, вернее «фабриковал» дело Арнольдовых, и целый ряд аналогичных дел будто бы был судим трибуналом и приговорен к высшей мере наказания. Соответствует ли это действительности или нет? – вероятно, не соответствует. Думаю, что не было необходимости организовать еще одну волну репрессий над исполнителями только что закончившейся. Создать трагедию еще тысячам их детей, жен, матерей и многим другим ни в чем не повинным людям.

Я помню случай, когда один из ответственных работников МВД, участник кровавых дел 1937 года, понес за свои преступления наказание. Человек с волевым и очень жестоким характером, некто Б. в пятидесятых годах быстро продвигался на советской и партийной работе: председатель горисполкома - первый секретарь Горкома - второй  секретарь Обкома КПСС и вдруг - неожиданный финал. Старый коммунист Ерасов - дотошный председатель комиссии партийного контроля при Обкоме КПСС и «раскопал» в архивах сведения о работе Б. в органах безопасности в годы репрессий, о его ревностной «борьбе с врагами народа». Б., был отстранен от обязанностей второго секретаря обкома КПСС, члена бюро и переведен заместителем управляющего по кадрам и быту одного из крупнейших строительных трестов. Позднее, его назначили начальником территориально-транспортного управления, где он работал до ухода на персональную пенсию.

Материальная сторона наказания не велика. Важно другое - моральная сторона - людям, запятнавшим себя в репрессиях 1937 года, не может быть доверено партийное руководство.

Прошли еще годы, и мне пришлось мысленно вновь вернуться к событиям 1937 года.

В шестидесятых годах меня пригласили в областное управление МГБ и попросили рассказать, что мне известно о деятельности Катоны, Паппа, Ландау, Морозова, Файзулина, Кандалина и Чичерова. Просили назвать лиц, в то время работавших на строительстве лакокрасочного завода, которые знали этих товарищей. Это было расследование дела по обвинению их во вредительстве.

- Для чего это нужно? - спросил я.

- Это нужно их детям. Они должны знать правду о своих родителях - ответил мне пригласивший меня следователь.

Я назвал несколько лиц, которые тогда работали в «Титанстрое». Подробно и объективно описал ход строительства лакокрасочного завода и роль в этом деле упомянутых товарищей. Описал и объяснил ошибки, которые допускались в процессе строительства. Показал безусловное отсутствие со стороны Катоны, Паппа и др. преднамеренно неправильных действий, которые можно было бы расценить и назвать вредительством.

Позднее я узнал, что аналогичные характеристики репрессированным руководящим работникам «Титанстроя» дали и другие товарищи, работавшие в то время вместе с ними. В результате расследования все они: Катони, Папп, Морозов, Чичеров, Файзулин, Кандалин и другие - были посмертно реабилитированы.

Оглядываясь на прошлое, невольно возникает вопрос, чем были вызваны массовые репрессии? Спасти Советскую власть? Подавать ее врагов? Но от кого спасти? От собственного народа? Какое ужасное заблуждение. Конечно, в то время были и враги народной власти, но их были единицы. Были еще люди, у которых не сформировалось новое социалистическое мировоззрение. Были и такие, о которых образно сказал С.Есенин:

Но есть ныне люди, те
Еще несчастней и забытей,
Они, как отрубь в решете,
Средь непонятных им событий…

Были, как всегда, недовольные какими-либо отдельными вопросами, лишениями, недостатками, критикующими их, но и только. Среди широких кругов интеллигенции: инженерно-технических работников, медицинских, педагогических и просто обывателей-домохозяек, в особенности среди молодежи, которая «увидела свою юность в борьбе за новый мир», главным настроением которой был высокий творческий подъем, удовлетворение или  радости от участия в строительстве новой жизни.

Я помню - дядя Коля (Н.А. Арнольдов) с увлечением работал над организацией патологоанатомической лаборатории при городской больнице и вместе с другими врачами мечтал об организации в Челябинске областной больницы и медицинского института. Я и многие другие молодые инженеры, техники и рабочие были полностью захвачены грандиозными планами строительства в первых пятилетках: наконец-то пришло время создания справедливейшего общества, в котором претворяется в жизнь величайшие принципы: «каждому по труду!»

Это время придет, и многое сбудется. Но какую цену за это пришлось заплатить…