СТЕРЛИТАМАК 

Весна 1941 года выдалась ранней, тёплой и дождливой. Дожди выпадали по ночам, а днём было тепло и солнечно.

Я работал в то время в Мелеузовском районе   Башкирии, в колхозе им. Пугачева. Весенняя посевная прошла успешно, в сжатые сроки. Всходы хлебов были хорошие, ожидался богатый урожай. 

После окончания посевной колхоз сразу же начал готовиться к сенокосу, вспашке паров. К уборке хлебов и снятию урожая начали также готовить технику.

В первые годы коллективизации колхозники переживали всевозможные трудности. Не было сельхозмашин, не хватало хлеба, одежды и обуви, а с 1937 года, когда хлеб уродился и трудодень был весомый, люди понемногу вздохнули. Жизнь стала лучше, культурнее и веселее. Колхозники на закуп хлеба через кооперацию стали приобретать промышленные товары для своих нужд: давали мануфактуру, одежду, обувь, велосипеды и т. д.

Из МТС стала поступать всевозможная техника для уборки урожая и других сельскохозяйственных работ.

Весной 1939 года я, как уже было сказано выше,  купил себе дом, строился, а к концу года женился. К началу 1941 года понемногу стал входить в русло, жить, как все колхозники. В ожидании хорошего урожая, старался, как можно больше заработать трудодней.

После окончания весенней посевной молодёжь колхоза направили на ремонт шоссейной дороги Зирган – Дмитриевка. Поехал туда и я. На копке кюветов, подвозке гравия с реки Белой зарабатывал по 6–8 трудодней в день, а он длился 12–14 часов. Один дорожный трудодень равнялся полутора колхозным трудодням. Работа на дороге кипела от рук молодёжи – каждый старался заработать как можно больше.

Вечером после ужина молодёжь собиралась в хороводы, с гармошкой, песнями и танцами проводила до глубокой ночи культурный досуг.

Утром 22-го июня все вышли на работу. В 10 часов утра нам сообщили, что Германия вероломно напала на нашу Родину. Как струны, оборвалась вся энергия, молодой дорожный задор погас бесследно…

Гитлеровская Германия без объявления войны, вероломно напала на Советский Союз.  Война!!! Очень много в этом слове страсти и горя.

Уже к двум часам дня прямо с дороги, где мы работали, вместе с тракторами были отправлены на фронт трактористы Маляренко Александр Григорьевич, Трошкин Кирилл Николаевич и Семёнов Сергей Егорович. Остальные колхозники побросали работу и к вечеру все возвратились домой. Из нашего колхоза в первый день войны призвали на фронт шестнадцать человек. Много отправили лошадей, которые были на учете.

Через три дня – снова мобилизация. На фронт ушел счетовод колхоза  Подрядов Иван Васильевич. Взамен себя он предложил назначить счетоводом колхоза меня, как знающего счётное дело. А к строевой службе в Армии я в то время был негодным.

 Почти каждый день отправляли на войну остальных мужчин, лошадей и технику. В колхозе из рабочей силы и техники почти никого и ничего не осталось.

Трудная жизнь началась. Луга поспели, надо сено косить, а мужчин нет. Стали на сенокосилки привлекать женщин и молодых ребят. С сенокосом кое-как управились, пары перепахали, подготовив под посев ржи.

В начале августа поспели хлеба – хорошие и богатые. По зову партии и Советского правительства, на уборку вышли все колхозники: женщины, старики и подростки. Работали, не считаясь со временем – и днём и ночью, лишь бы во время убрать богатый урожай. Ведь хлеб – это основа всей жизни, большая помощь фронту.

В июле и августе из прифронтовых районов стали поступать к нам семьи эвакуированных: женщины, старики и дети. К нам прибыли из Ржева, Волоколамска и других районов.

Помню, в начале августа ездил на станцию в город Стерлитамак за очередной партией эвакуированных. На станции много эшелонов с оборудованием, солдатами и эвакуированными. Оборудование было привезено из Одессы для строительства Станкостроительного завода им. Ленина. Прибывало оборудование для содового завода из Донбасса.

В разговоре с товарищами я узнал, что около Стерлитамака, между деревнями Бугоровкой и Левашовкой, намечено срочное строительство содового завода. Ну, и что делать? Я ещё колхозник, получил группу эвакуированных и повёз их в своё село. Все вместе продолжали работы по уборке хлеба, вспашке зяби, сдаче хлеба государству.

Итого, с 22 июня по 7 ноября 1941 года на фронт были призваны все наши военнообязанные мужчины. Призвали многих нестроевых. Остались в колхозе старики, женщины, дети, да нас, негодных к военной службе мужчин, 8–10 человек.

К этому времени фашистская Германия оккупировала Прибалтийские республики, большую часть Белоруссии и Украины. Гитлеровские полчища стояли уже на подступах к Москве. Над нашей Родиной нависла смертельная опасность. Фронт требовал много человеческих сил и техники, а тыл должен был ковать победу.

С уборкой урожая оставшиеся колхозники справились успешно. Весь хлеб вывезли, конечно, в государственные закрома для фронта. Колхозники, кому сколько причиталось хлеба на трудодни, всё передали для фронта, для победы. Сами остались жить с запасами прошлых лет.

В октябре 1941 года на строительство содового завода в Стерлитамак прибыли специалисты из Москвы, Воскресенска, Донбасса (с эвакуированным заводом), монтажники из Тамбова.

В Стерлитамаке организовался строительный трест «Химпромстрой». Этому тресту нужна была рабочая сила. А где её взять? Всё здоровое население мужчин ушло на фронт, и мы уже получали известия о гибели наших односельчан. На фронте уже погибли братья Маляренко Александр и Фёдор, Дмитрий Лысиков, Грязнов Сергей, Вадясов Фёдор, Трошкин Кирилл, Семёнов Сергей и многие другие.

Война принесла много горя и страданий. Радостная и весёлая жизнь колхозников в начале года сменилась горем и печалью, но все же требовала своё. Ежедневно колхозники слушали с вниманием сводки Совинформбюро: собирались коллективно в правление колхоза, включали единственный, оставленный под ответственность парторга колхоза Семёнова Василия Егоровича радиоприёмник, и слушали последние известия. Так и шли за днями дни.

24-ю годовщину Великой Октябрьской Социалистической революции праздновали под девизом: «Все для фронта, все для победы». После краткого митинга и сообщений Совинформбюро все колхозники вернулись на свои места и работали с удвоенной энергией.

16 ноября 1941 года у нас с супругой народилась дочка Нина. Радости нам не было конца, но все это заглушило горе, причиненное войной. 22 ноября я получил повестку с требованием явиться в райвоенкомат с вещами. Повестки прислали мне – счетоводу колхоза, Дегтяреву Федору Алексеевичу – кладовщику, Журавлеву Федору Ивановичу – завхозу, Петряеву Фролу Кузьмичу – конюху.

Как говорится, всех «под метелку». Из мужчин в колхозе остались председатель Петр Иневаткин, парторг Василий Семенов и еще 4–5 инвалидов. Следом за нами призвали в армию и председателя Иневаткина Петра Николаевича.

23 ноября мы вчетвером заложили пару лошадей и, не взяв с собой даже кучера, поехали в Мелеузовский райвоенкомат за 50 километров. Провожали нас как на войну – женщины сомневались в нашем возвращении. А мы их утешали: мол, все равно из четверых хоть одного да отпустят, мы же нестроевые.

Утром 24 ноября прибыли в Мелеуз и явились в райвоенкомат. Прошли медицинскую комиссию, где нас всех зачислили в строительный батальон. Короче, мобилизовали, а лошадей-то нам, одежду, тулупы отправить домой не с кем. Я даже печать колхозную забыл оставить в правлении! Пришлось поэтому все вещи, коней и колхозную печать отправить домой с пареньком из соседнего колхоза.

Вот мы и стали солдатами. Вечером нас построили, сделали перекличку, а ближе к полуночи погрузили на автомашины и направили в город Стерлитамак.

На полпути наша колонна остановилась в селе Зирган, там простояли около двух часов. Жены, которые провожали своих мужей из Мелелуза, успели доехать до Зиргана, догнали нас, и на остановке опять началась свалка, крики да вопли. 

Наконец, колонна автомашин с новобранцами снова тронулась. Ехали мы на открытых бортовых автомашинах по 30–40 человек. Было морозно, ноги и руки еле терпели от озноба.

25 ноября в 4 часа утра нас привезли в Стерлитамак. Разгрузились во дворе культпросветшколы, что на улице Карла Маркса. Завели нас в помещение, а там уже было много народу из южных районов Башкирии. Набились, полна школа. Все двери закрыли, чтобы никто никуда не мог уйти. Начальство и сопровождавший конвой ушли по квартирам отдыхать, а в дверях поставили караульных.

Рассветало. Начался день, но к нам никто не приходит. Прошел обед, время третий час, а мы все ни с места. Сидим себе, как на вокзале, ни пройти, ни пролезть невозможно, даже за водой или в туалет до ветру.

В три часа дня из Стерлитамака на Уфу отправлялся пассажирский поезд, и мы думали, что нас погрузят в вагоны и повезут, наконец, на фронт. Но поезд ушел, а мы все на месте, никакой команды не поступает, накурено в комнатах друг друга не видим, дышать трудно.

И вот в четыре часа дня пришли командиры. Выстроили нас во дворе школы по районам, по четыре человека в шеренгу. Мы четверо так и встали в строй вместе. Места во дворе не хватило, поэтому мобилизованные заняли всю улицу Карла Маркса: от школы до кожевенного завода.

Раздалась команда, колонна тронулась низом в сторону села Левашовка. Растянулись так, что передний конец колонны уже достиг Левашовки, а другой только выходил из города.

Мы были в задних рядах, поэтому нас завернули в деревню Бугоровку и по четыре человека расселили по квартирам (многих расквартировали в городе, в Сайгановке, за рекой Белой в деревне Октябрь). Остановились мы у колхозника Степанцова Ивана Константиновича. Жена его, тетя Маша, вначале не пустила нас, но дело было решенное – мы уже заняли квартиру.

На дворе была ночь, во всю вьюга свирепствовала. Пришел с работы хозяин-инвалид, поздоровался с нами. За ужином и до глубокой ночи разговаривали о том о сем.

Утром 26 ноября нас собрали в поле между Левашовкой и Бугоровкой. Распределили по отрядам, закрепили за мастерами, выдали инструмент: лопаты, ломы, кирки и носилки. Вот оно что! Оказалось, что не для фронта нас мобилизовали, а на строительство содового завода и базы треста «Химстрой».

Первыми объектами были контора для прорабского участка, кладовая для инструмента и обогревалки для рабочих. Затем начали строить большую контору для руководства треста. Копали котлованы под землянки, строили растворный узел, лесопильный завод на промучастке, склады и другие объекты. Жизнь закипела. Строительство содового завода началось полным ходом. Прорабы и мастера прибыли еще в октябре сорок первого года. Управляющими был вначале тов. Улицкий, а потом стал тов. Ежевский.

Строили мы и землянки для солдат стройколонны, то есть для себя (это уже потом рядом с ними были построены бараки из гипсоблоков). Копали в мерзлом грунте котлованы на глубину два метра, затем стены заплетали плетнем. Хворост для этого рубили в пойме реки Белой и свозили его на лошадях. Ставился каркас стойки, укладывались балки, наклонные стропила, а по ним плетневые щиты. Это своеобразный потолок, он же и крыша. Все это потом заливали глинистым раствором и засыпали землей. Внутри штукатурили раствором глины с песком. Окна были полуподвальные, двери тоже находились практически в яме. Полы земляные. Для сна сбивали двухярусные полки-нары, складывали печи. Под конец все белили и землянка-барак готова для жилья. В ней могли разместиться по 320–350 человек.

За зиму (с декабря 1941 года по апрель 1942 года) построили восемь таких бараков, в которые разместились рабочие, раньше ютившиеся в тесноте на частных квартирах.

Рабочий день в военное время длился по 12–14 часов. Столовой еще не было. Основную столовую начали строить в феврале 1942 года. Паек нам выдавался по 800 г хлеба. В обед и ужин давали немного супу и каши. Завтракали уже дома, на квартирах, кто как мог. Вот и все питание солдата-строителя.

Инструмента также не хватало, приходилось делать его самим. Тут у нас появились и кузнецы, и плотники, так что через два месяца мы уже все были настоящими строителями. Не хватало и стройматериалов – их добывали из местного сырья.

Как солдаты трудового фронта на работу и с работы мы ходили строем, хотя и в лаптях, в кафтанах, но все равно – солдаты!

В первые дни и месяцы руководство командного состава стройколонны №1671 посылало нас, солдат, в ночь дежурить при штабе, который размещался в бывшем клубе колхоза «Аграрник», в деревне Бугоровка. Дней через 10–15 дошла очередь дежурить в штабе до нашей бригады. Бригадир тов. Столяров М.С. послал первым из бригады меня. Как и положено настоящему солдату, хотя и обутому в лапти и подпоясанному кушаком, вечером я принял дежурство.

Сижу около телефона, дежурю. Ночь прошла без происшествий. Утром пришел командир отряда, я ему должен был отдать рапорт о ночном дежурстве. Все это я сделал, как положено, отрапортовал под козырек:

– За время дежурства никаких происшествий не было!

Командир меня похвалил:

– Молодец, таких-то и надо отставлять дежурным по штабу. А то эти старики неграмотные, от них и слова не дождешься.

Так я прослыл лучшим из бригады дежурным по штабу. Мужики, кому приходила очередь дежурства, стали просить меня, чтобы я за них отдежурил: мы, мол, завтра за тебя отработаем.

Уже с 15 декабря 1941 года я стал ответственным дежурным по штабу. Утром рапорт и смену сдаю, как положено. Командир мной доволен, да и записи в журнале делаю о прошедшей ночи. Днем, конечно, отдыхаю.

По вечерам в штаб приходили товарищи из бригады и просили написать письма домой:

– Мы неграмотные, писем никогда не писали.

Когда выдавалось свободное время, я исполнял их просьбы, писал письма в разные стороны. За это в бригаде меня еще больше полюбили.

Таким образом я отдежурил месяц. Во второй половине января 1942 года нашу бригаду перевели работать на мясокомбинат.

Носил я в то время кафтан с красным кушаком. И вот мастера, бывало, если надо меня куда послать на другую работу, то находили по красному кушаку. Я хотя и всех моложе, но кушак был приметнее. В бригаде нас было четверо из одного колхоза, и еще был призванный в трудовую армию мой двоюродный брат Корнеев Григорий Федорович из деревни Танеевка. Итого – целое звено хорошо знающих друг друга людей.

На мясокомбинате бригада строила ледник, а наше звено носило туши от забоя скота на склад, и в колбасный цех на переработку. Затем все отгружалось в железнодорожные вагоны-ледники для отправки в Москву, на фронт.

Случалось, что туши возили на станцию на быках. Ходили они цепочкой друг за другом. В одном и другом направлении от мясокомбината до станции около трех километров. С повозками – 5–6 погонщиков для присмотра.  «Цепочка» работает часа три–четыре, а мы только успевай грузить в ледник.

Но и на мясокомбинате мне не дали поработать на тяжелой работе.  Старший от мясокомбината, старикашка по фамилии Лапидус, взял меня в свои помощники, чтобы я  расставлял подводы с мясом, сколько надо в каждый ледник, по количеству мест-крючков. Вначале я пересчитаю крючки в леднике, а потом уже направляю подводы с грузом. Был я молодой, проворный, так и помогал старшему.

Кормили нас хорошо, а больше нам в то время ничего и не требовалось. 

В январе 1942 года на промплощадке началась закладка фундаментов под основной цех каустической соды. Фундаменты в мерзлом грунте копали вручную. Гравий возили с реки Белой на лошадях, которые тянули по узкоколейке вагонетки. Бетон готовили тоже вручную, потом уже пустили растворный узел. О другой технике и мечтать было нельзя. Руки да горб, ломы, кувалды и клинья – вот и вся техника.

Период с декабря 1941 года и по апрель 1942 года был для нас, солдат-трудармейцев, по сути дела, фронтовым временем. На фронте шли отечественные бои, но и в тылу ковалась победа. От нас требовалось повседневное выполнение и перевыполнение дневных заданий на благо нашей Родины, на разгром врага.

В трудовой армии мы нередко собирали посылки, кто что мог: чулки, варежки, табак и другое. Все отправляли на фронт. Работали без выходных по 12-14 часов в день. Каждый хотел своим добросовестным трудом помочь фронту заглушить машину фашизма, добиться нашей общей победы. На эту тему много проводилось агитационно-массовой работы. Разъясняли солдатам, какую опасность принес фашизм на нашу Родину. Но люди сами хорошо представляли, в какой опасности была страна, работали с удвоенной энергией. Если, бывало, за день не выполнялось задание, оставались работать дальше, чтобы задание выполнить.

Наша бригада состояла из 60 человек. Бригадиром был  у нас уже Мичурин Григорий Андреевич, так как Столярова Михаила Сергеевича в начале февраля 1942 года призвали в армию и отправили на фронт. Григорий Андреевич Мичурин был неутомимым тружеником и добросовестным исполнителем. Он всегда считал одной из своих обязанностей, чему и учил нас, – служение Родине, партии. Многие в бригаде были умельцами-землекопами, а некоторые могли плотничать, столярничать, слесарить.

Когда нашу бригаду разделили на звенья, каждый член звена все равно трудился честно, ибо знал, что каждая капля полезного труда создает реки, а реки – моря, моря – океаны. Следовательно, строительство содового завода в глубоком тылу расценивалось правительством как важная стройка, вклад в общее дело победы над зарвавшимся врагом.

В одно время из землекопа и грузчика я стал приспосабливаться к плотницким работам. Во второй половине марта 1942 года нашу бригаду отозвали с мясокомбината обратно на площадку строительства завода.        К нашему удивлению, на площадке временного поселка, где, когда мы уходили в январе, было выкопано всего три котлована для бараков-землянок, находилось уже четыре барака-землянки (и они были заселены солдатами) и было еще подготовлено четыре котлована. В апреле и они превратились в бараки-землянки.

Жилье это, хотя и примитивное, временное, но нас в какой-то мере удовлетворяло. А где бы еще можно было в тепле переночевать и просушить одежду и обувь!?

Работа на стройке шла полным ходом, да и земля начинала оттаивать, дни стали теплее. Жизнь постепенно входила в свое русло. Рабочих-солдат переселили ближе к стройке.

17 апреля 1942 года прошла массовая комиссия для всех мобилизованных стройколонны (в эти дни была очередная мобилизация солдат на фронт, ибо фронт требовал пополнения).

Медицинская комиссия проводилась в главном штабе стройколонны №1671, в бывшем здании яйцебазы. Наш бригадир Мичурин Г.А. утром построил нас, и мы прибыли на комиссию. Здесь работа уже шла полным ходом. Комиссия признала годными к военной службе многих из нестроевиков. Их сразу же после комиссии отправили в действующую армию. Даже проститься с родными и семьями не пришлось.

Ряды наши поредели значительно. Из нас, односельчан, комиссия признала негодными к строевой службе только меня и Федора Дегтярева. А Журавлева Федора и Петряева Фрола зачислили в армию и отправили на фронт. Вместе с ними ушел на фронт и мой двоюродный брат Григорий Федорович Корнеев. 

Конечно, нам с Дегтяревым Федей нелегко было расставаться со своими товарищами, но никуда не денешься – война требовала пополнение человеческих сил. Проводили мы их на поезд, с тем и расстались.

Бригады наши перерасформировывали, я и мой товарищ Федор Дегтярев попали в одну из бригад Борисова Ефрема Ивановича, бывшего председателя колхоза из Куюргавинского района. В составе бригады было тридцать человек.

Затем нас направили за двадцать километров в село Аллагуват на строительство черепичного цеха при кирпичном заводе. Там организовался участок, куда начальником назначили Мурсалимова – жителя села Аллагуват. Стройколонну № 1671 полностью расформировали, нас побригадно передали в трест «Стерлитамакхимпромстрой». Командиры стройколонны ушли вместе с призванными солдатами на фронт.

На участок в Аллагуват меня направили счетоводом, а Дегтярева Федора – кладовщиком. Начальник Мурсалимов оказался человеком хитрым. Узнал, что мы из деревни Тавлинка, которая в 12 километрах от Аллагувата, и отпустил нас домой на 1 Мая. Мы были рады. Хоть с семьями повидаемся, а то каждый день новости: на фронт призывают почти всех поголовно. Через три дня, когда мы вернулись на участок, оказалось, что начальник уже сумел поставить бухгалтером и кладовщиком свою жену и дочь.

Конечно, особенно мы не протестовали и начали работать вместе с бригадой. Благо, что возле дома. И хлеба дают, и карточки на продукты – только работай. О зарплате в то время почти никто и не думал, лишь бы кормили. Однако длилось это недолго. 15 мая 1942 года нас снова отозвали в трест и направили в Стерлитамакскую сплавную контору. Оттуда нас направили в село Верхний Авзян на зачистку и сплав леса. 

18 мая 1942 года после обеда мы отправились в сторону Авзяна пешком, а до него было 130 километров. Прошли 8 километров, заночевали в деревне Карайганово за рекой Белой. На второй день прошли 40 километров и дошли до села Макарова, что в Ишимбаевском районе. Там ночью в Авзян шла автомашина. На ней мы и доехали до места, заплатив шоферу по 50 рублей каждый.

В Авзяне нас уже ожидали. Устроились на квартире, и на второй день пошли на берег реки Белой. Что было делать? Мы ведь солдаты трудового фронта! Первые дни стаскивали лес к реке Авзянка: просто вытаскивали бревна из кустов и оврагов, затем их сбрасывали в реку, и он мольем плыл в реку Белую.

Эта работа нам показалась трудной и нецелесообразной.  Целый день мокрые в воде, без привычки начали болеть ноги. Заели комары. А уж от слепней весь день спасу нет.

Наш бригадир Борисов Ефрем Иванович стал просить руководство сплавной конторы, чтобы нам разрешили сплавлять лес плотами по реке Белой. Нам разрешили! Сплотили мы 15 плотов. Устроили весла, так называемые «бабайки». Думали, что лес погоним на строительство содового завода в Стерлитамак, а получилось другое. По накладной и направлению нам надо было сплавлять лес (13-метровые столбы) в Уфу для линии связи. 

На Белой нам пришлось пережить много трудностей. Ведь мы были неопытными сплавщиками, плотогонами, не знали, как по реке плыть. Но уж раз напросились, так терпи.

Река Белая после паводка в горах была полноводная, а мы плохо знали опасные места, такие как «Кривая лука», «Каравай таш», «Семь сестер», «Митрошкин камень», «Три брата». Здесь плотогоны не раз разбивались о стены скал и гибли.

Вода не любит, что бы с ней шутили, она очень коварна, много может сделать неожиданностей. Но нам повезло. Из леса к нам на плоты пришел, видимо, дезертир, знающий повадки реки и опасные места. Он ночевал с нами, а утром мы поплыли с ним вместе. Так он наш караван и довел до Мелеуза, в основном, благополучно.

По дороге «дезертир» учил меня, как узнавать фарватер, как обходить подводные камни и мели. Для этого он пускал по реке впереди плота сухие липовые щепки и плот направлял за ними.

Когда из гор выплыли в степь, в район деревни Сыртлам, затем в район Юмагузино и Мелеуза, стал мешать ветер. В ветреную погоду плыть было трудно и опасно, поэтому плыли только с 6 часов утра до 10 и вечером – с 4 до 10, когда на реке наиболее спокойно.

В Мелеузе спутник наш сошел с плота и уехал домой, в село Янгискоин Гафурайского района. Сказал, что после этого пойдет добровольцем на фронт. Лучше, мол, фронт, чем скитаться в трудовой армии.

Из Мелеуза я уже поплыл передовым со своим напарником Иваном Филипповым. Когда проплывали мимо строящегося Содового завода, близ села Левашовка, сделали остановку плотов, ходили на строительную площадку к товарищам. Стройка уже шла во весь размах.

В конце концов, мы благополучно отогнали плоты в Уфу, и пошли за накладными и расчетом. Но в Уфе нас заставили сплачивать другие плоты (крепежный лес для окопов и блиндажей) и сказали:

– Погоните лес по Белой, Каме и Волге в Сталинград. Вы солдаты, так что выполняйте приказ!

Мы проработали три дня и решили бежать. Когда пришли в Стерлитамак в сплавную контору, здесь нас уже разыскивали. Уфа сообщила, что мы сбежали, не получив расчета и накладной на доставленный лес. Поскольку все мы пришли в целости и невредимыми, нас снова на автомашине доставили в село Бурзян. Туда уже, ниже по реке Белой, подходила первая зачистка леса.

Сплотили мы опять 15 плотов. После этого нас направили на Стерлитамакский лесопильный завод – заготавливать лес для нашей стройки. Мы были весьма довольны. Благополучно доставили лес, на стрелке в Зеленом затоне нас пропустили по прорве в реку Ашкадар, прямо к лесозаводу.

Начальник сплавной конторы Смирнов Е.И. сказал нам, что лес будут пилить для строительства содового завода. То есть и наш труд был вкладом в стройку.

Третий заход на сплав был из села Юмагузино – сплавная зачистка леса уже пришла сюда. Здесь мы также сплотили 15 плотов, подумали, что снова погоним их на наш завод, но руководство решило иначе. Нам маршрут указали опять на Уфу. Что же делать – мы ведь солдаты трудового фронта!

Однако наш бригадир тов. Борисов Е.И. попросил, чтобы накладную на лес выписали не на него, а на меня, молодого сплавщика. Весной, говорит, мы из Уфы сбежали, как бы чего плохого не вышло.

Так нам и сделали. Плывем себе по реке, на остановках косим сено, собираем сушняк-дрова, и все это складываем на плоты. Потом, мол, в Уфе продадим, как и в прошлые два рейса. Жить-то на что-то надо. Зарплату мы почти не получали. Аванс весь отчисляли на фронт, а с расчета покупали всевозможные подарки и тоже отправляли их солдатам. А сами жили на приработанные деньги.

Когда снова проплывали по Белой мимо строящегося содового завода, остановились в районе Левашовского спиртзавода у Федорова Саввы Петровича. Надо было обогреться от дождя и холода да посушить одежду, ибо уже стояла осень. На реке стало совсем прохладно, иногда прихватывали заморозки, а Уфа еще далеко.

Обогревшись, пошли к управляющему трестом «Химпромстрой» тов. Ежевскому. Делегация во главе с бригадиром Борисовым Е.И. пришла к нему прямо в кабинет. Попросили, чтобы нас снова взяли на стройку. И тут в отделе кадров выяснилось, что нас, 30 человек, совсем потеряли. Посчитали, что мы все весной ушли в ряды Красной Армии на фронт. Но мы-то были все время на сплаве, все живы и здоровы! Скитались, как «бурлаки», по реке Белой.

Управляющий приказал нам, когда сдадим в Уфе плоты, вернуться на стройку, а то сплавная контора, видя дармовую рабочую силу, и с учетом того, что трест нас не ищет, может направить нас на зимнюю заготовку леса.

Мы пообещали управляющему вернуться, все как есть. В Уфе, когда сдали плоты, я пошел за накладной в контору. Главный бухгалтер по фамилии Фишман посмотрел на меня и говорит:

– Ты, парень, весной не пригонял ли сюда плоты?

Я ему отвечаю:

– Нет. В Уфе первый раз.

Тогда он мне рассказал, что такая же группа плотовщиков, где, как ему показалось, и я был, весной тоже пригоняла плоты. Но в одно прекрасное утро все исчезли – сбежали. Я еще раз заверил его, что он ошибся.

Получив квитанцию на сданный лес и разрешение на выдачу билетов на поезд, 20 октября 1942 года мы приехали в Стерлитамак. Прямо с вокзала явились в отдел кадров «Химпромстроя», где нас очень тепло встретили и распределили по существующим бригадам, кого куда. Мы с Дегтяревым Федором попали в бригаду плотников Кудряшова Павла Федоровича, опытного руководителя и отменного строителя.

Остальные были направлены на конный двор коневозчиками, грузчиками в отдел снабжения и так далее. Накладную в сплавную контору из нашего управления переслали уже потом.

Так мы с Федей Дегтяревым стали настоящими строителями.

читать дальше